Романы Круглого Стола. Бретонский цикл - Полен Парис

class="poem">

O rabiem Britonum quos copia divitiarum

Usque superveniens ultra quam debeat effert!

[Ярое бешенстно душ британских! Увы, надмевают

Больше должного их, возрастая и множась, богатства! (лат.)]

После долгого приступа ясновидения поэт, не особо стараясь нас к этому подготовить, вводит Тельгесина, или Талиесина, только что прибывшего из Малой Бретани, который рассказывает, чему он научился в школе премудрого Гильдаса. Та система, которую излагает бард, отражает космогонические воззрения армориканской школы. Она признает высших, низших и промежуточных духов. Затем старый ведун переходит к обзору морских островов. Остров Плодов, иначе называемый Счастливым, – это обычное местопребывание девяти сестер, из которых самая прекрасная и мудрая – Моргана. Моргана знает тайны всех болезней и лекарства от них; она принимает любое обличье; она может летать, как в свое время Дедал, по своей воле перемещаться из Бреста в Шартр, в Париж; она учит «математике» своих сестер: Мороною, Мазою, Глитен, Глитонею, Глитон, Тироною, Титен и другую Титен, великую арфистку. «На этот-то Счастливый остров, – добавляет Тельгесин, – я под началом мудрого кормчего Баринта отвез Артура, раненного в битве у Камблана; Моргана[69] приняла нас благосклонно и, повелев уложить короля на ложе, коснулась рукой его ран и обещала залечить их, если он останется с нею надолго. Я вернулся, вверив короля ее заботам».

Inque suis thalamis posuit super aurea regem

Strata, manuque detexit vulnus honesta,

Inslicitque diu, tandemque redire salute

Posse sibi dixit, si secum tempore longo

Esset…

[В свой поместила покой, уложив на парчу золотую,

Рану его обмыла сама рукой осторожной,

Долго смотрела ее и сказала, что может здоровье

Все же вернуться к нему, если он на короткое время

С нею останется там… (лат.)]

Монмут в своей донельзя правдивой истории упомянул только, что смертельно раненный Артур был отвезен на остров Авалон, чтобы там найти исцеление; это казалось бы забавным несоответствием, если бы в бретонских жестах и преданиях остров Авалон и Страна фей не выступали обычно полноправной заменой Елисейским полям античности.

Вообще-то описание этого острова:

Insula pomorum que Fortunata vocatur,

[Остров Плодов, который еще именуют Счастливым (лат.)],

с его вечной весной и чудесным изобилием всего на свете, довольно плохо подходит для того острова Авалон, который позднее усмотрели в Гластонбери.

Наконец, в нашей поэме обнаруживается еще одна черта. Мерлин и Тельгесин наперебой рассуждали о свойствах конкретных источников и о природе конкретных птиц, как вдруг их прерывает некий бесноватый безумец; его окружают и расспрашивают о нем Мерлина. «Я знал этого человека, – говорит он, – юность его была весела и прекрасна. Однажды близ родника мы заметили множество яблок, на вид превосходных. Я взял их, роздал своим спутникам, а себе ни одного не оставил. Они посмеялись над моей щедростью, и каждый поспешил съесть то яблоко, что было ему дано; но спустя мгновение всех их внезапно охватил приступ бешенства, отчего они бросились в лес с ужасающим криком и воем. Человек, который перед вами, стал одной из жертв. Однако плоды эти были предназначены мне, а не им. За этим стояла одна женщина, которая давно меня любила и, дабы отомстить мне за равнодушие, раскидала эти отравленные яблоки в том месте, где я часто бывал. Но человек этот сможет вернуть себе разум, омочив губы водой из соседнего ключа».

Испытание закончилось удачно: придя в себя, безумец последовал за Мерлином в Каледонский лес; Тельгесин испросил такой же чести, а королева Ганеида больше не желала расставаться с братом. Все вчетвером углубились в лесную чащу, и поэму завершает пророческая тирада, произнесенная Ганеидой, которая внезапно стала почти такой же ясновидящей, как ее брат.

Как я уже говорил, эта поэма, отражение валлийских сказаний о пророке Мерлине, окажется небесполезной для французских прозаиков, а нам позволит лучше проследить развитие армориканской легенды, которая изложена во второй ветви наших Романов Круглого Стола.

IV. О латинской книге Грааля и о поэме про Иосифа Аримафейского

В начале примем как факт, доказательства которому нам придется привести позднее, что пять повествовательных сюжетов, образующих исходный цикл Круглого Стола, хоть и объединялись обычно в старинных рукописях, но были написаны раздельно, без первоначальных намерений согласовать их друг с другом. Как ныне очевидно, эти повествования были расположены в видимом нами порядке собирателями (да будет позволено мне это слово), которые, чтобы устранить несоответствия, связать их воедино, были вынуждены сделать довольно много вставок и добавлений.

Святой Грааль и Мерлин, вероятно, появились первыми. Второй автор создал книгу об Артуре, которую собиратели объединили с Мерлином. Третий написал Ланселота Озерного; четвертый – Поиски Святого Грааля, которым дополнил предыдущие сказания.

Эти книги, сочиненные в довольно близкие эпохи, вначале были переписаны в немногих копиях, по причине их длины и отказа духовных лиц принимать их в свои церковные хранилища. Лишь у владетельных особ кое-где попадался переписанный для них экземпляр, и редко кто обладал всеми сразу. Гелинанд[70], чья хроника завершается 1209 годом, упомянул о них только понаслышке, а Винсент из Бове[71], который донес до нас эту хронику, включив ее в Speculum historiale, похоже, знал их ничуть не лучше. Вот в чистом виде слова Гелинанда:

«Anno 717. Hoc tempore, cuidam eremitae monstrata est mirabilis quaedam visio per Angelum, de sancto Josepho, decurione nobili, qui corpus Domini deposuit de cruce; et de catino illo vel paropside in qou Dominus coenavit cum discipulis suis; de qua ab codem eremita descripte est historia quae dicitur Gradal. Gradalis autem vel Gradale dicitur gallicé scutella lata et aliquantulum profunda in qua pretiosae dapes, cum suo jure (в их напитке), divitibus solent apponi, et dicitur nomine Graal… Hanc historiam latiné scriptam invenire non potui; sed tantum gallicé scripta habetur à quibusdam proceribus; nec facile, ut ajunt, tota inveniri potest. Hanc autem nondum potui ad legendum sedulò ab aliquo impetrare».

[В году 717. В то время одному отшельнику явлено было ангелом чудное видение, святой Иосиф, благородный декурион[72], снявший с креста тело Господне; и та миска или блюдо, из коего Господь вкушал со своими учениками; о чем написана история в книге отшельника, называемой Gradal. Gradalis же или Gradale у галлов называется широкая чаша небольшой глубины, в