Ветер Дивнозёрья - Алан Григорьев

будто бы снег пошел…

— А ну перестаньте! — Тайка схватила кружку кваса и плеснула не глядя.

Досталось обоим драчунам. Соль зафырчала, отплевываясь от налипших перьев. Ее левое крыло грозно вздымалось над головой, а правое — волочилось по земле.

— Очумела, что ли, дивья царевна? Я тебя спасаю от этих летучих тигров, а ты! — Яромир размазывал по лицу грязь вперемешку с квасом.

— Ты и правда можешь помочь, но не так, — Тайка старалась говорить спокойно и твердо. — Прошу, вылечи ей крыло.

— Нет, ты точно рехнулась… — Осевший на волосах пух делал Яромира похожим на очень сердитый одуванчик.

Разъяренная коловерша снова замахнулась, но Пушок вдруг вырвался из Тайкиных рук и, растопырив крылья, встал между поединщиками. Острые когти матери просвистели в опасной близости от его глаз, но Пушок даже не моргнул. Ух ты, и впрямь богатырь-коловерша!

И смертоносная лапа опустилась, когти втянулись.

— Спятил?! — рявкнула Соль. — Я тебя чуть не убила!

— «Чуть» не считается. Может, это знак? Пора остановиться, пока не случилось чего-нибудь непоправимого.

— Отойди! — Ее голос уже не был таким уверенным.

— Мама, хватит! Ты сама сказала, что не любишь сражаться. Не будешь нападать, и тебя никто не тронет. Та старая война давно закончилась!

А Солнышко неожиданно поддакнул из-за спины:

— Братец дело говорит.

— Похоже, тут все против меня… — вздохнула Соль. В ее голосе сейчас слышалось больше горечи, чем злости.

— Наоборот! — Осмелевший Пушок лизнул мать в нос. — Пойми уже наконец: тут нет врагов. Мы все на одной стороне!

Воцарилось тяжелое молчание, показавшееся Тайке вечностью. Наконец Соль тихо вымолвила:

— Этот двуногий правда может вылечить мое крыло? Я смогу летать?

Казалось, язык с трудом подчиняется ей.

Дивий воин спрятал нож, буркнув:

— Этот двуногий и не такое может. Особенно если когтями у лица не размахивать. И не кусаться.

— Ты первый достал оружие, — насупилась коловерша.

— А ты устроила обвал.

— Кстати, как ты выбрался? — У Тайки в голове начало что-то складываться. Мышь-то на потолке тоже была грязная. А потом Яромир оттуда же свалился. Затихшие было подозрения всколыхнулись вновь.

— Потом расскажу. — Он отвел глаза. — Сперва дайте осмотреть крыло.

— Ты лекарь? — Соль все еще не решалась подойти.

— Вообще-то воин. Но знавал одну целительницу, которая меня кое-чему научила.

Яромир не назвал имени, но Тайка сама поняла, что речь идет об Огнеславе — его пропавшей невесте, — и поджала губы. Ну почему это каждый раз было так неприятно? Не ножом по сердцу, конечно. Скорее, как пенопластом по стеклу — сразу уши заткнуть хочется.

Она решила, что лучше заняться делом. Это отвлечет от всяких глупостей.

— Вам что-нибудь принести?

— Понадобятся бинты, чтобы сделать повязку. А в остальном придется справляться чарами — перелом, как я вижу, не очень свежий. Предупреждаю, может быть больно.

— Я не боюсь боли! — вскинула морду Соль.

А Солнышко, выудив из груды подушек и перьев мятую льняную скатерть, спросил:

— Подойдет? Мы ее в лоскуты подерем, если надо.

Пока Яромир занимался увечным крылом, Тайка наблюдала за ним исподтишка. Ну интересно же, как такие чары творятся. Может, пригодится потом. Она припомнила, как однажды дивий воин ловко убрал синяки и царапины с ее рук: это когда она у бабушки и дедушки из зеркала вывалилась. Правда, то было во сне, но наяву Яромир оказался лекарем ничуть не хуже. Его руки уверенно поглаживали крыло, губы что-то шептали. Соль морщилась, но терпела. Только когда кости вдруг затрещали, срастаясь, зашипела от боли. А дивий воин уже прилаживал повязку и давал наставления:

— Вот так. Не снимай два-три дня и постарайся побольше спать. Потом еще седмица покоя, а дальше можно разлетываться потихоньку.

— Хорошо, что тебя не убило обвалом, целитель, — потупилась Соль, а Солнышко шепнул:

— Я думаю, мама хотела сказать «спасибо».

Он прижал уши, готовясь увернуться от оплеухи, которой, к счастью, не последовало.

Белая коловерша со вздохом растянулась на лежанке:

— Простите за дурной прием. Мы слишком привыкли бояться. Но, пожалуй, это скверная привычка, от которой пора избавиться. — Она повернулась к Пушку. — Сынок, ты правда хочешь уйти?

От того, как это было сказано, у Тайки на глаза навернулись слезы. Пушок тоже хлюпнул носом.

— Я побуду с тобой, мам. До послезавтра. А потом буду часто прилетать в гости, обещаю.

— Ты уж нас не забывай, богатырь-коловерша. В подвигах будь осторожен. И помни, что мама тобой гордится. — Кажется, впервые за все это время Соль улыбнулась. — А теперь проводи гостей к выходу. И покажи им родник, где можно умыться и утолить жажду. Я же собираюсь выполнять наказ лекаря: спать. Кто разбудит, тому хвост откушу!

* * *

Весь обратный путь Яромир отмалчивался. Тайка уж и так и эдак пыталась его разговорить, а потом, отчаявшись, спросила прямо:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— А? Что? — Дивий воин вынырнул из раздумий и глянул на нее так, словно с трудом вспомнил, что они вообще-то вдвоем летели.

Пока они гостили у коловершей, ночь перевалила за половину, луна сияла над головой как сумасшедшая.

— Ты обещал рассказать мне, как выбрался из-под обвала, помнишь?

— Давай как-нибудь потом. Сейчас момент неподходящий.

— А по-моему, как раз самое время. Мы летим домой, за нами никто не гонится, Вьюжка дорогу знает. Если ты боишься, что я испугаюсь правды, то поверь — я не из пугливых. И в принципе догадываюсь, что…

— Это не то, что ты думаешь, дивья царевна. — Яромир вздохнул, глядя на лунный диск, будто следовавший за ними по пятам. — Давай лучше поговорим, когда луна пойдет на убыль.

— Откуда тебе знать, что я думаю?! — взвилась Тайка.

Вот же мастер увиливать от ответов! Сам обещал и сам же теперь пошел на попятный.

— По-твоему, я не заметил, как ты еще по дороге туда меня за руки хватала, в рот заглядывала и пыталась сердце слушать: стучит ли?

— А раз заметил, так чего юлишь, как уж? Я волнуюсь, между прочим!

Она отвернулась, но знала, что дивий воин сейчас пристально смотрит ей в затылок. Казалось, даже чувствовала его дыхание — или, может, это ветер шевелил волосы на макушке?

— Потому что я сам до конца не разобрался, что со мной происходит. Но в одном будь уверена, дивья царевна: я скорее умру, чем причиню тебе вред.

— Дурак ты! Я не за себя волнуюсь вообще-то, а за тебя. — Ну вот, теперь и она это сказала.

Щеки полыхнули огнем. Дивий воин некоторое время помолчал, словно осмысливая услышанное. А потом молвил:

— Взгляни на меня.

Тайка, конечно, обернулась — чтобы увидеть, как Яромир достал