Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения - Павел Зальцман

VI

Хумалай палхатка

Задоцвел сервизом.

На срамных местах

350 Пальцем отпускает,

На вытяжку проползая, подлизает

И гнетет страхолизов парадирами.

Готовя быть мародерами,

Бегут. Стоит один фашист.

На сцене пусто.

Общий свист.

Театральный разъезд

На перестужа небесклон

Закорбизает высвистон

И падает обратно.

360 Но вдруг квирля на марилат.

Все совершают пазелат.

Немножко непонятно.

1935

231. Шемс-нур

Солнечный луч –

Непостоянный предмет.

I

В движеньи закрой и открой

Глаза. Ты увидишь милую

В минутной точке покоя.

Одежды откроют голую,

Не двинься. Останься такой,

И я бы непрочь с тобой.

II

Как в лесной зеленый зной

Утомленный путник

Видит вдруг над головой

10 Розовый шиповник,

Так меня поразили

Твои внезапные ласки,

Они меня привязали,

Чужое стало близким.

Поездка на Учан-Cу в грузовике

III

Спой мне песню, расскажи сказку,

Наряди меня лучшим сном.

Я проснусь разве?

– Трезво. На другой день:

Ты замажь меня мертвой краской,

20 Отверди меня вечной маской

И сама ее надень.

Нет, метнулись ночью листья

От погони. Бесполезно,

Не гонись.

Там, где неба звездна высь,

Выспись и проснись без звезд,

Оглянись окрест.

Разве то, что прошено,

Взято и не брошено?

30 Упала, упала тяжелая в кусты

И там лежит неподвижно.

Она лежит. А ты?

Обижена?

25 июня 1938

IV

Мы встретимся в побеге

И ускользнем в сон.

Там нет внутри теченья

И нет конца,

Черты теряют очертанья,

Живут прикосновенья.

40 Кто нас толкнул в движенье,

В смерть изменений,

Во власть лица?!

V

Лелеяна шерсть золотая,

Родная немногим, недаром

Шемс-нур, с высоты слетая,

Слепит нежданным даром,

Глядит своими глазами

Всё той же звездной ночью,

Касается милыми косами

50 Всё теми же темнорусыми,

Увы, других. Но и те –

Движенье мечты преждесущей.

Так вот что живет в пустоте,

Безжалостно нас несущей!

И кто-нибудь, как безрукий,

Уж верно тянет к ней руки

И горько стонет, разлученный

Со своей нареченной.

Так ищут полки мертвых книг

60 Негаданных друзей,

Мы жадно ждем себя самих

И как нам жить без них!

Нам надо для того, чтоб жить,

Их отыскать,

На неподвластных наложив

Свою печать.

27 июня 1938

VI

Кто навечно заключен

В форму мелкой части,

Тот, конечно, видит сон

70 О захвате власти.

Сменим смертные тела

На бессмертные дела,

Постираем наши лица,

Побросаем ноши,

Мы хотим поднять побольше.

– Лучше бы не браться.

VII

Всех, лишенных высших сил,

Подымала зависть.

Что увидел, то вместил, –

80 Каждому казалось.

Встреча с камнем острый след

Оставляет в теле,

Нас безжалостно творит

Всё, чему подпали.

Вот еще одно созданье

На сырую глину,

Нас давно томит желанье

Вылепить икону.

Чтобы нам не умереть

90 В одиночном теле,

Чтоб творить, кладем печать

Сладострастной боли.

Уступи нам. Ей мы

Выжжем наши клеймы.

Ну, а если это дело

Станет не по силам,

Всё, что влезет, выпьем,

А остаток – выльем.

VIII

Грех смеяться. Воздержись.

100 Окна светят не нарочно.

– Надо лучше закрывать.

Там пикейная кровать,

Затенены вещи.

Воровские глаза

Заползают. Заполза…

Что же они ищут,

Если вещи не видны?

Шарят что-то у стены.

Приходи чаще.

110 Что ты унесешь с собой?

Ты слепой, мой золотой?

– Я тебе оставлю много:

Мной забытое, незакрытое окно,

А за ним темно.

Я недотрога.

25 июня 1938

Двор киностудии в Ялте

232. Дорога в Александрию

Я построю келью под елью.

Екклесиаст

П р о л о г в н е б е с а х

Ангелы получают указание свыше.

Три Ангела упали ниц,

Встают, над ними реют стяги.

Крепки деяния десниц

И мысли, очевидно, благи.

Во всяком случае они

Нисходят в мир с прямою целью.

Д о л и н а Н и л а

Текут однообразно дни,

Отшельник подметает келью.

Подвижник не жалеет сил

10 Во бденьях, не причастный тленью.

В долине развалился Нил,

Ладьи проносит по теченью.

И дни и ночи напролет

Читает в позе богомола,

И только изредка встает,

Приемлет дани мукомола.

И солнечный круговорот

Уносит дни, над миром рея.

Дорога к северу ведет,

20 Вдали лежит Александрия.

Дикий пейзаж, виднеется Александрия.

Нисходят Ангелы. В деснице

У каждого огонь меча.

Дорога. Мчатся колесницы,

Завесы пыли волоча.

Там пурпур праздничной одежи,

Там юноши и старики,

И их задерживают стражи

Движеньем огненной руки.

А н г е л ы: Куда спешите? Кто такие?

П а с с а ж и р ы к о л е с н и ц ы:

30 Мы блядовать – в Александрию.

А н г е л ы:

Мы этого не одобряем!

Вам лучше пребывать в постах!

Ю н о ш а с к о л е с н и ц ы:

Александрия, Александрия!

Твои соблазны – не пустяк!

Александрия! Александрия!

Твои проспекты хороши,

Там девки бегают нагие,

Дают любому за гроши.

Там купишь импортную тогу

40 За полталанта серебром.

Талантами мостят дорогу

Плашмя, а кое-где ребром.

Пустите нас на колеснице,

Не сотворите нам беды,

Нам всем Александрия снится,

Пинакотеки и сады.

И Ангелы, оставшись сзади,

Кивают – проезжайте, бляди.

Девчонки пробегают кучкой,

50 Взволнован резвый табунок,

Их бессознательные ручки

Заранее плетут венок.

Они засматривают в дали,

Взбежав, с ближайшего холма:

«Александрия! Вы видали?!

Ой, Томка, Галка, вот домa!»

Они трепещут в звонком крике:

«Ой, Томка, Галка, будем в ГИКе!»

Восстали снова трое грозных,

60 И каждый водрузил свой стяг.

На каждом стяге виден лозунг,

Внушающий добро и страх:

Первый лозунг: «Идущие путем греховным

Пребудут в скрежете зубовном!»

Второй: «Зубная боль невыносима.

Прочтя, не проходите мимо!»

Третий: «В постах и бдениях спасенье –

Читайте книгу „Воскресенье“»!

«Остановитесь, Бога ради! –

70 Раздался снова горний глас. –

Куда?»

Т о м к а и Г а л к а:

В Александрию, в бляди,

Пожалуйста, пустите нас!

Там супера и там дубленки,

Там «Подмосковны вечера»,

А мы несчастные девчонки,

И нам давно уже пора.

А за хорошую работу

И на квартире, и в кино,

80 О нас проявят там заботу –

Перлоны, танцы и вино,

«Пекин», «Париж», путевки в Сочи!

Пустите нас, мы очень хочем!

И Ангелы, пожав плечами,

Пустили резвый табунок.

И так вот, днями и ночами,

На север движется восток.

Спешит жена, бежит юнец.

А вот какая-то старуха.

П е р в ы й А н г е л:

90 Когда же этому конец,

Во имя Пресвятого Духа!

И ты туда, седая кляча?!

С т а р у х а:

Иду, хотя душевно плачу.

Я получу за блядство дачу,

За сорок тысяч драндулет.

А н г е л:

Тебе ли в жизни ждать удачи?

Без купли и продажи нет.

Ты старая больная дева,

Тебе лежать бы на боку!

С т а р у х а:

100 Я консулу в минуты гнева

Плеваться желчью помогу.

Во мне слюна не иссякает,

А консул наш и стар, и сед.

И дева дальше ковыляет:

«Привет, небесные, привет!»

Еще один! Опять туда же,

Бубнит чего-то на ходу.

Дорогу заградили стражи.

О т ш е л ь н и к:

Дай, думаю, и я пойду.

110 Я слышал, продают куренья.

Восстав от своего одра-с

И вознося весь день моленья,

Хотел бы маленький матрас.

Не откажусь и от девчонки,

Матрас же нужен очень тонкий.

В моленьях отдых не зазорен.

Пророк сказал: «Наш мир – кровать», –

И ради сих небесных зерен

Готов и я поблядовать!

120 И се – отшельник был ошпарен

Кипеньем благостной грозы,

И на главу его упали

Удары огненной гурзы.

А н г е л: Куда, скотина, навострился!?

И ты туда же лезешь, в блядь!?

И вспять отшельник обратился,

И быстро удалился вспять.

Ушибы маслом натирая,

Свою лампаду засветил.

130 Шумит вдали Александрия,

В долине развалился Нил.

А п о ф е о з в к е л ь е

Туристская экскурсия возвращается с Хеопсовой пирамиды и мимоходом посещает келью отшельника.