Театр Клары Гасуль - Проспер Мериме

Рафаэль и Доминго (вместе). Помоги вам господи!

Антоньо. Аминь! Как может бедный грешник судить других, если он не знает, не предаст ли страшный суд его самого огню, уготованному грешникам?

Молчание.

Исполним, однако, сегодня наш долг, сколь он ни тягостен, и вспомним, что жребий человека — в горестях проводить свою жизнь. (Всходит на возвышение и занимает место между Рафаэлем и Доминго.) Секретарь! Огласите дело и велите ввести подсудимую.

Рафаэль. Зачем же вы закрыли глаза?

Антоньо. Я бы рад был ослепнуть! Сейчас перед нами предстанет женщина.

Секретарь. Обвиняемая Мария Вальдес! Предстаньте перед священным трибуналом.

Двое слуг инквизиции вводят Марикиту; на ней вуаль.

Антоньо (не открывая глаз). Женщина! Как ваше имя?

Марикита. Меня зовут Мария Вальдес, чаще — Марикита, а по прозвищу я Сорванец. Вот мое имя, фамилия и прозвище.

Антоньо (громко). Сколько вам лет?

Марикита. Стоит ли задавать такой щекотливый вопрос женщине, если хотят услышать от нее правду? Но я откровенна: мне двадцать три года. Если сомневаетесь, взгляните на меня. Кажусь ли я старше? (Отбрасывает вуаль.)

Рафаэль и Доминго (про себя). Господи Иисусе! До чего хороша!

Антоньо (все еще не открывая глаз, про себя). Прочь от меня, сатана, демон любопытства! Тебе не одолеть меня! (Громко.) Чем вы занимаетесь?

Марикита (колеблясь). А, черт! Как бы вам сказать?.. Я пою, танцую, стучу кастаньетами и так далее и так далее.

Антоньо (по-прежнему не открывая глаз). И в таких забавах, самые названия коих мне, хвала создателю, незнакомы, вы растрачиваете время, которое должно быть посвящено слезам покаяния?

Марикита. Да в чем же каяться и о чем плакать тому, господин лиценциат, кто не сделал ничего дурного?

Антоньо (по-прежнему не открывая глаз). Ничего дурного? Спроси свою совесть!

Марикита. В чем же она упрекнет меня, по вашему мнению? Правда, несколько грешков я знаю за собой. Но в это воскресенье я исповедалась в них священнику Мурсийского пехотного полка, и он мне их отпустил. Позвольте же мне уйти и не пугайте меня больше своими черными мантиями и всем вашим...

Антоньо (по-прежнему не открывая глаз). Мария Вальдес! Вы говорите, что совесть ваша чиста! Подумайте и не лгите.

Марикита. Я сказала вам всю правду. Надеюсь, мне можно уйти?

Рафаэль (к Антоньо). Задайте ей наводящий вопрос.

Антоньо (по-прежнему не открывая глаз). Знаете ли вы женщину по имени Хуана Мендо?

Марикита. Как не знать! Мы с ней подруги!..

Антоньо (по-прежнему не открывая глаз). Не ссорились ли вы с ней когда-нибудь?

Марикита. Нет... Ах, простите! Несколько дней назад она ко мне прицепилась из-за того, что я будто бы отбила у нее кавалера, а это неправда, господин лиценциат. Просто Мануэль Торривьо сказал ей, что мои черные глаза красивее, чем ее карие.

Антоньо (про себя). Черные глаза! (Закрывает глаза руками.) Сеньор Рафаэль! Будьте добры, ведите допрос вместо меня.

Рафаэль (просмотрев бумаги, сладким голосом). Марикита! Не проходили вы в пятницу пятнадцатого августа мимо оливкового питомника Хуаны Мендо, кушая на ходу гранат?

Марикита. Откуда мне это помнить?

Рафаэль. Отвечайте: да или нет?

Марикита. Кажется, да.

Рафаэль (читая). А не бросали ли вы в питомник зернышки граната, помахивая при этом в воздухе прутиком орехового или иного дерева с двумя концами?..

Марикита (смеется). А вам бы хотелось, чтобы у прутика был один конец?

Рафаэль. Не забывайте, кто перед вами!.. С двумя концами, очищенными от коры? Отвечайте.

Марикита. Да разве я помню?

Рафаэль. Да или нет?

Марикита. Ну, пускай да.

Рафаэль. А не пели ли вы в то же время нечестивую песню, в которой часто упоминается некий Джон Ячменное Зерно?

Марикита (смеется). Ха-ха-ха! Господин лиценциат! О чем вы спрашиваете? Я пела английскую балладу. Перевела ее ваша покорная слуга. Научил меня ей трубач, служивший в армии лорда Питтерборо, в Мэкейском полку. В ней действительно говорится о смерти Джона Ячменное Зерно.

Доминго. Кто же такой этот Ячменное Зерно? Какой-нибудь дух тьмы?

Марикита. Ха-ха-ха! Ячменное Зерно и есть ячменное зерно. В балладе поется о том, как из ячменных зерен варят пиво, которое пьют англичане. Отпустите меня, и я вам ее пропою, потому что вы с виду добрый малый, не такой, как этот. (Показывает на Антоньо.)

Антоньо (все еще не открывая глаз). Трудно предположить, что в этом имени нет скрытого смысла.

Марикита. «Позор тому, кто видит в хорошем дурное»[10], как было написано на берете капитана О'Тригера.

Антоньо (все еще не открывая глаз). Чем же вы объясните, что наводнение размыло питомник Хуаны Мендо?

Марикита (смеется). Чем объясню? Я и не собираюсь объяснять. Спросите у Гейара, почему он разлился.

Антоньо (все еще не открывая глаз). А я об этом спрашиваю именно вас: почему вы приказали ему разлиться?

Марикита. Послушайте: вы, может быть, еще не завтракали сегодня? Или у вас голова не в порядке? Уж не за колдунью ли вы меня принимаете?

Антоньо (все еще не открывая глаз). Именно за колдунью.

Марикита. Покорно благодарю! Если бы меня не пугал ваш грубый голос, я померла бы со смеху.

Антоньо (все еще не открывая глаз). Как бы ваш смех не перешел в слезы... Так вы отрицаете, что наводили порчу на оливки Хуаны Мендо?

Марикита. Да разве я умею наводить порчу?

Антоньо (все еще не открывая глаз.) Искупить можно любой грех. Женщина! Заклинаю тебя именем создателя! Говори правду, если не хочешь погубить свою душу.

Марикита. Но будь я колдуньей, разве я давно уже не вылетела бы отсюда в трубу?

Антоньо (все еще не открывая глаз). Подумайте и вострепещите! Потом вам даже и признание не поможет.

Рафаэль. Она строптива, почтенный собрат. Вот если бы я с нею поговорил наедине...

Доминго. Нет, предоставьте ее мне, сеньор Рафаэль, — вы забываете, что вам надо подготовить доклад...

Антоньо (все еще не открывая глаз). Нам нельзя отступать от устава священного трибунала... В последний раз я задаю вам вопрос, Мария Вальдес: колдунья ли вы?

Марикита. А я в последний раз отвечаю: нет! Ну и бестолковый же вы!

Антоньо (все еще не открывая глаз). Несчастная! Я умываю руки. Кровь твоя падет не только на тебя. Статья сорок восьмая положения о следствии гласит: «Если обвиняемый или обвиняемая упорно отрицает свою вину, а обвинение опирается на свидетельские показания или же на документы, председательствующий для проверки таковых имеет право подвергнуть обвиняемого или же обвиняемую пытке».

Марикита. Пытке?.. Иисусе, Мария... Так вы меня станете рвать на клочья? Сеньоры лиценциаты! Сжальтесь над несчастной невинной девушкой! Заклинаю вас: не дайте мне умереть в муках! Уж лучше заточите меня в подземелье, лишите солнечного света, только не убивайте, не пытайте меня!

Рафаэль. Сеньор Антоньо! Пожалейте ее молодость!

Доминго. Она невиновна, дорогой собрат. Будьте снисходительны!

Антоньо (все еще не открывая глаз.) Так велит устав. Палач Педро Грасиас! Войдите!

В глубине сцены появляется палач.

Марикита. Не надо, не надо! Пощадите, пощадите! Взгляните на меня! (Бросается на возвышение и обнимает колени Антоньо.)

Антоньо (открывает глаза). Ах!

Рафаэль. Сеньор! Сжальтесь! Но... что с вами?

Антоньо (дрожащим голосом). Я узнаю тебя... Так ты меня в ад повлечешь?.. Ты срываешь с себя брачную одежду, и я вижу опаленную кожу дьявола... Так я уже в аду? Никакие мессы, даже сам святой Антоний не вызволят меня отсюда. (Падает без чувств.)

Рафаэль. Он сошел с ума!

Доминго (слугам). Отнесите его в келью. (Мариките, тихо.) Успокойтесь, дитя мое! Вас пытать не будут.

Рафаэль (Мариките, тихо). Не беспокойтесь. Не для таких, как вы, держим мы дыбу. (Слугам.) Уведите ее. Отведите ей хорошую камеру, но не позволяйте ни с кем общаться.