Жизнь номер два (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

Стоп. А чем это отличается от того, как скрывает свою одаренность неведомый стрелок-отравитель? Только тем, что ему такое удается, а я об этом лишь мечтаю? Ну да, только этим. То есть, если я научусь маскировать применение своего предвидения… То смогу хотя бы в принципе понять, как это получается у вора! Нет, с таким точно надо обращаться к отцу!

…Выслушав мой обстоятельный доклад (я, понимаешь, готовил его раз в пять дольше, чем понадобилось на изложение), отец молча размышлял пять минут. Я специально засек время по настенным часам, и когда боярин Левской нарушил свое молчание, даже удивился, что прошло именно столько времени — мне эти пять минут показались если и не вечностью, то уж никак не меньше, чем часом.

— Так, — только и смог сказать отец перед новым перерывом на раздумья, на этот раз продлившимся полторы минуты. — Так, — продолжил он с того же слова. — А попробуй-ка ты предвидеть, что я сейчас сделаю.

Я попробовал — не вышло, о чем я и доложил боярину. Мы попробовали еще несколько раз — и с тем же нулевым результатом. И тут меня осенило.

— Отец, — сказал я, — попробуй сделать то, что касается именно меня…

Едва я это произнес, как увидел отца, кидающего в меня карандаш. Увидел два раза — сначала мысленно и тут же наяву. Карандаш я, ясное дело, поймал, и что предвидел бросок, отцу похвастался. Дальше отец кидал в меня скомканные бумажки. Кидал то правой, то левой, то сидя за столом, то вставая, отходя к стене и к этажерке с книгами, к окну, к несгораемому шкафу, кидал снова карандаши, потом линейку, ластик, я уже боялся, что дойдет до чернильницы… Не все предметы мне удавалось поймать, но те, что не ловил, я почти всегда успевал отбить в сторону.

— Куда я собираюсь завтра? — неожиданно спросил отец.

Вопрос вроде не обо мне, но и по географии или словесности когда в гимназии спрашивали, тоже меня не касалось, но отвечал же… Я сосредоточился и понял, что знаю.

— В ресторацию Делиривиретта на встречу с генералом Пафнутьевым, — уверенно ответил я, даже понятия не имея, кто такой этот генерал.

Отец снова выпал из реальности. Минуты на две.

— Тебе придется повторить это при докторе Штейнгафте, — наконец сказал он. — Сможешь?

— Вот и увидим, — я изобразил из себя этакого философа, хотя был полностью уверен, что смогу. — Но тогда, наверное, и отца Маркела позвать надо?

— Хм, пожалуй, и правда, — согласился отец, придвигая к себе телефон.

Да-да, телефон. Не дикари какие, чай, в просвещенном девятнадцатом веке живем. Ну и пусть здесь самое его начало, а в моем прежнем мире телефон ближе к концу века появился, я же говорил уже, что наука и техника у нас тут развиваются вовсю, пусть и на магических артефактах.

— Дом доктора Штейнгафта… Здравствуйте, Рудольф Карлович, это боярин Левской… Да, в порядке… Спасибо, хорошо. Вы могли бы прибыть ко мне сей же час?.. Нет-нет, ничего такого… Мне необходимо мнение ученого человека в одном важном деле… Очень важном… Не беспокойтесь, я пошлю за вами экипаж… До встречи!

Примерно таким же оказался и разговор с отцом Маркелом и спустя пятнадцать минут священник был уже у нас, а еще через двадцать минут прибыл и доктор. Суть дела отец объяснял им без меня — для чистоты эксперимента мне пришлось на это время кабинет покинуть — а затем началось…

— Итак? — поставил вопрос отец, когда все по очереди вдоволь накидались в меня всякой мелочью, в основном все той же скомканной бумагой, а на полу тут и там валялись бумажные комки, карандаши, ластики, линейки и даже несколько монет.

Доктор и священник переглянулись между собой, и Штейнгафт ответил первым:

— Я никаких признаков магии в действиях Алексея Филипповича не обнаружил.

— И я тоже, — было странным слышать растерянность в громоподобном голосе отца Маркела.

— Нужно провести правильный эксперимент с применением соответствующих артефактов, — осторожно предложил доктор. — Не зная причины вызова, я не взял с собой все артефакты, необходимые для такого случая.

— Монахов бы еще позвать, — задумчиво добавил отец Маркел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Хорошо, — после недолгих раздумий ответил отец. — Только мне надо будет предварительно поговорить с архимандритом Власием.

А вот это… Вот это вообще… Архимандрит Власий был настоятелем Иосифо-Волоцкого монастыря — кузницы кадров официально как бы и не существовавшей православной инквизиции. А значит, и монахи будут те самые, которые умеют и магию блокировать, и еще много чего такого, о чем говорить принято только среди своих и только шепотом. Вот это я попал… Или нет? Никакого криминала ни за мной, ни за тем Алешей, что жил в этом теле до меня, не числится, но вот опознать мою иномирную душу они, может, и смогут. А может, нет. И ведь не проверишь, пока не попробуешь… Уж больно непредсказуемыми тут могут оказаться последствия. Похоже, все-таки попал. Блин, вот же гадство какое! Да я и сам дурак, кто меня за язык тянул предлагать боярину позвать Маркела?! Ладно, все равно я тут ничего не решаю, придется как-то выкручиваться из этих проблем по мере их поступления…

Доктор подобрал с пола карандаш, что-то написал на листе бумаги и передал его отцу. Прочитав, боярин Левской в очередной раз задумался, приписал несколько слов рядом и передал листок священнику. Тот сделал свою приписку и вернул бумагу отцу. Отец кивнул, черкнул еще что-то и показал бумагу Штейнгафту так, чтобы он и отец Маркел текст видели, а я нет. Конспираторы… Только толку от этой конспирации ноль целых и столько же десятых. Пусть и не видел я, что они там пишут, но прекрасно это знал — опять сработало предвидение.

«Может быть, следует рассказать А.Ф. всё?», — написал доктор Штейнгафт.

«Как считаете, отец Маркел?», — приписал боярин Левской.

«Полагаю преждевременным», — ответил священник.

«И то верно. Расскажу ему позже», — заключил отец.

Ну вот, что и требовалось доказать. Отец и правда знает обо мне то, чего не знаю я сам. И не только он, но и доктор со священником тоже. А что могут знать одновременно отец, доктор и священник? Правильно, именно обстоятельства моего рождения. Вот только прочитать их знания своим предвидением у меня не вышло. Зато я могу на этом сыграть, показав отцу, что пользу от моей новой способности может иметь и он. Вот тогда призом в этой игре как раз и станет удовлетворение моего любопытства.

Глава 10. Боярышня против профессора

— Ах вот ты куда спрятался! Читаешь, сидишь? Глазки-то себе еще не сломал? — голосок Иринки Волковой звучал, как обычно, этак по-доброму насмешливо, но я, честно говоря, вздрогнул. Сидишь тут, понимаешь, читаешь, углубился в чтение настолько, что малость выпал из окружающей действительности, а тебя так неожиданно и безжалостно в эту самую действительность возвращают.

— А что, надо, чтобы сломал? — изобразил я непонимание. Честно сказать, вторжением Ирины в библиотеку я доволен ни капельки не был, но прекрасно понимал, что быстро и легко отделаться от общения с родственницей у меня не выйдет.

— Ну что ты, что ты! — деланно испугалась сестрица. — Мне ж Господь братиков да сестриц не послал, а двоюродных один ты, считай, и есть. Васька — бестолочь, Митька мал еще, а Танька вообще дитенок… Если еще и ты слепеньким останешься, как же я жить-то на свете буду?

— Вот выйдешь замуж, муж тебя быстренько и утешит, — я еще и подмигнул по-хитрому.

Иринка мечтательно закатила глазки.

— Ну-у-у… Муж-то утешит… — судя по приоткрытому ротику и затуманенному взору, она не прочь была утешиться хоть прямо сейчас, — Только его ж еще найти надобно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Куда наш мир катится? — я тяжко вздохнул. — Такая невестушка, а женихов и нету…

— Женихи-то есть, — Ирина наградила меня благодарной улыбкой и присела рядом. — Да толку с них…

— Что, прямо никакого? — не скажу, что мне было очень интересно, но разговор приходилось поддерживать.

— Ох… Ну как тебе сказать… — сестрица устроилась на диванчике поудобнее, причем ей оказалось удобным плотно прижать свое бедро к моему. Знаем мы такие удобства… — Княжич Чавчавадзе, например. Княжной, а там и княгиней зваться, оно, конечно, и неплохо, даже с такой фамилией, но там же княжество — смех один, у нас охотничье угодье больше.