Город (СИ) - Владимир Петько

— Зачем же вы остановили расследование?

— Ну, во — первых, не мы, а мэрия. Не нужно путать. А во — вторых, их расследование все равно ничего не даст. Ведь наши стражи правопорядка специализируются на городе и ближних окрестностях, а искать надо где‑то в глубине Пустоши.

— Пустоши? И кто будет искать в Пустоши?

— Хороший вопрос. Вряд ли это будет кто‑то один. Или одна группа. Кто сможет оставить на время другие дела и будет при этом обладать соответствующими навыками… — он внимательно посмотрел на меня. — Судя по всему, вы хотите предложить свою кандидатуру.

— Я не знаю, как у вас принято… — ответил я смущенно.

Антон добродушно засмеялся.

— У нас никак не принято. Давайте сразу проясним этот момент. Вы наверно решили, что столкнулись с представителем какого‑то тайного общества, очень влиятельного и очень секретного. Разочарую вас — вы говорите с представителем небольшого скромного сообщества, члены которого отличаются от остальных обывателей двумя вещами: первая, это повышенный интерес к делам нашего города. И вы здесь ничем не отличаетесь от нас. Согласитесь, что большинство горожан, выполнив просьбу инспектора, спокойно вернулись бы к своим делам, и никому в голову не пришло бы совершить взлом трансгресс — линии и отправиться куда‑то за световые годы, ради того, чтобы узнать, что случилось на самом деле.

Я посмотрел на свои похождения взглядом солидного, взрослого человека и покраснел.

— А что за вторая вещь?

— Способности. Вы, Валентин, можете видеть прошлое, заключенное в вещах. Я могу приходить к заместителю мэра в нужный момент, — Антон улыбнулся, давая понять, что это шутка, а на самом деле он тоже парень не промах. — В нашем городе немало людей, возможности которых в чем‑то выходят за пределы нормы, определенной для человека. Мы привыкли к этому и не обращаем внимания, мало ли наши предки набаловались с геномом… Но способности некоторых из нас позволяют видеть больше, чем нужно человеку для спокойной и безмятежной жизни. И такие люди берут часть ответственности за будущее нашего города на свои плечи. Так что никакого тайного общества нет, есть только ваш выбор.

— Я бы хотел заняться этим с вами, — твердо сказал я.

Антон улыбнулся.

— У меня сейчас есть другие заботы. Но я вам конечно помогу.

Глава 9

Сегодняшнее воскресение было создано для пикника. С бутербродами на покрывале, расстеленном на зеленой траве, с игрой в волейбол, чтением стихов и песнями под гитару. Вместо этого я сидел в небольшой комнате с побеленными стенами, за покрытым пылью столом, листал толстую тетрадь и щурился от яркого света из зарешеченного окна. Там, снаружи, била ключом беззаботная жизнь, а здесь каждый сантиметр пространства и каждая секунда времени были покрыты пылью запустения. Вздохнув, я перевернул очередную страницу. «Инвентарный номер 125. Имя — Дэримон. Фамилия неизвестна. Ушел из города в 3628 году. Причина неизвестна. Род деятельности — кузнец. Останки найдены в районе Севира. Причина смерти — резаная рана на шее. Из найденных личных вещей интерес представляют: нож с рукояткой из черного неизвестного материала, легко режущий легированную сталь, и небольшой арбалет, довольно необычной конструкции, позволяющий производить перезаряжание не прикладывая большого усилия». Как это — фамилия неизвестна? — удивился я. Человек родился и жил в городе, а люди не знали ни его фамилии, и кто его родители тоже не интересовались? Потом мои мысли перескочили дальше — «небольшой арбалет». Я ведь такой уже видел раз.

Я подошел к одному из стеллажей. Нашел коробку с номером 125, внутри действительно оказались нож и знакомый арбалет. Отнес ее к столу, и снова уселся в кресло. Арбалет был точь — в-точь как из истории Чеслава, но первым я по какому‑то наитию взял нож. Он был странного вида, лезвие словно сгорбилось, а рукоять из черного материала сразу потеплела в ладони. Я сжал руку покрепче и закрыл глаза.

К сожалению, ничего путного из него выудить не удалось. Так тоже бывает, не связано ничего интересного с предметом, значит и смотреть нечего. Здесь же только слышалось тяжелое хриплое дыхание и тихий плеск воды. Странная история для ножа. Наверно им никого не убивали.

Я отложил нож и вытащил арбалет. Размерами он походил на игрушку, но стрела из него легко входила в незащищенное броней тело. Это я видел собственными глазами. Не совсем собственными, но это не важно. Я повертел его, рассматривая. На ложе в три ряда нацарапаны мелкие черточки. Никак не меньше сотни. Похоже мальчишка немало положил тех уродцев, прежде чем попался. Ну не попался, а был вынужден бежать. И это в восемь лет. Ни за что не поверил, если бы сам не видел. Я приложил ладонь к черточкам и ушел в себя.

— Сколько тебе лет, парень? — раздался неприятный голос. Спрашивающий был мужчиной лет сорока пяти — пятидесяти. С необъятным животом, на котором не застегивалась кожаная жилетка, открывавшая широкую дорогу из курчавого волоса, спускавшегося от груди к потертым и выцветшим штанам. Видно волосы, что должны расти на голове, перебрались на пузо, решил паренек, поглядев на сверкающую от пота лысину.

— Двенадцать.

— Мал ты еще сопляк! — злобно сказал толстяк, перегнувшись через стойку. — Чтобы здесь харчеваться. Это место только для настоящих мужчин, для тех, кто может заработать на еду, выпивку и женщин.

Подросток дернул рукой, в которой незаметно оказался маленький арбалет и сунул тот острием болта к подбородку.

— Тебе с выбитыми мозгами не все ли равно, настоящий я мужчина или нет? — бесцветным голосом спросил он.

— Ты же не уйдешь отсюда, поганец! — выдавил толстяк, скосив глаза вниз, к компактному оружию.

— Уйду, не уйду, какая тебе разница? Ты думай о своих мозгах и о том заплачу я или нет. Ну так что?

— Сколько тебе надо? — уже другим тоном спросил толстяк.

— Сколько сюда влезет, — подросток бросил на стойку рюкзак.

— Чего тебе? — теперь толстяк скосил глаза на старый заплечный мешок.

— Того, что можно за это взять, — на стол полетел небольшой плоский кристалл из прозрачного красного камня.

Торговец перевел взгляд на плату и рядом с острием болта дернулся кадык.

— Откуда он у тебя? — хрипло спросил толстяк.

— Опять ты не то спрашиваешь, — терпеливо сказал паренек. — Надо спрашивать смогу я найти еще такое, если ты будешь снабжать меня едой и кой — какой мелочью и правда ли, что мелкий сопляк может незаметно пролезть туда, где шайка взрослых идиотов, гордо называющих себя мужчинами, наверняка спалится.

— Сейчас все принесу, — толстяк легко и непринужденно перешел на деловой тон, словно это не ему тыкают заряженным оружием. Он отвернулся и полез в один из шкафов у стены. Что‑то звякнуло, и он глянул на мальчишку через плечо. — Выпивка тебе, думаю, без надобности?

Паренек кивнул. Торгаш продолжил возится с мешком, что‑то пересыпая и отрезая. Наконец он выпрямился и поставил на стойку надувшийся рюкзак.

— Еще чего? Может тебе переночевать негде?

Мальчишка мотнул головой, забрасывая мешок за спину.

— А еще такие есть?

Подросток ехидно улыбнулся:

— Не идиот я, не идиот, сам уже должен догадаться. Еще есть, только в Пустоши, лежат там, где их хозяева оставили. Надо будет, достану.

— Как тебя зовут хоть? — бросил толстяк вдогонку уходящему парню.

— Чеслав, — ответил тот, не повернув головы.

Чеслав открыл дверь и вышел на улицу. Солнце тут же вдарило по темени жаром, и он натянул капюшон короткой кожаной куртки. На занесенной песком улице никого кроме него не было, здесь в это время люди привыкли спать, пережидая жару. Тем лучше. Чем меньше ненужных вопросов, тем меньше придется размахивать арбалетом. Чеслав повернул налево и пошел мимо покосившихся домов из песчаника. Улица кончилась уже через пять домов и Чеслав без стука вошел в последний. Глаза пару мгновений привыкали к полумраку, потом он повернулся к сидящему в плетеном кресле — качалке старику.

— Вот, принес. — Чеслав стащил рюкзак и бросил его на круглый стол. — На неделю хватит.

— Если ты стащил ту красную штуку там, где я думаю, — раздался в ответ тихий голос, — на неделю нам и не надо.

— Тем лучше, — Чеслав повесил куртку на спинку стула и снял ботинки, сунув ноги в тапки. — Может меньше станет этого говна, почему‑то слепленного в форме людей.

— Таковы здешние порядки, — с бледной улыбкой ответил старик. — По — другому им не выжить. Я сам когда‑то был как они. Разве сейчас от этого во мне что‑то меняется?

— Ты пятьдесят лет грабил и убивал, а поумнел только одряхлев. Тебе ничто не мешало поумнеть, когда у тебя еще были силы что‑то поменять в этом мире…

— В этом мире уже ничего нельзя поменять, — сказал старик.