Первая вокруг света - Кристина Хойновская-Лискевич

— Поищу сама посылку на складе.

— Посторонним вход строго воспрещен.

— В таком случае я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не выдадите мне посылку. Не для того отправитель посылал ее авиапочтой, чтобы она месяц тащилась по вашему острову!

Я добавила еще несколько мало лестных замечаний относительно местных порядков и стиля работы, особенно в судоходном бюро и аэропорту. Пан сотрудник слушал в полном изумлении, а поскольку я высказывалась довольно громко, меня слышали и другие сотрудники, не менее удивленные. Увидев, что аудитория расширилась, я прекратила выступление. Испугалась, что меня арестуют за оскорбление властей, а посылки я не увижу полгода. Но произошло непредвиденное.

— Если она так нервничает, то, наверное, права. Поищем эту посылку.

Ровно через пять минут вынесли огромную коробку. Однако пан сотрудник не разрешил до нее дотронуться.

— Сперва ее проверит таможенник. А тебе нужно уплатить пошлину, как будто постоянному жителю, поскольку это идет не через транзит, иначе — получишь через судоходное бюро… Неважно, что у тебя иностранный паспорт и ты с иностранной яхты. Я не допущу никакого обмана!

— Хорошо, я уплачу, только скорее. Мне нужно вернуться на яхту сегодня.

Пан сотрудник покопался в посылке.

— Это точно керосиновая плита? Может быть, газовая?

— Точно керосиновая. Тут есть бачок для керосина.

— Бачок может быть и для спирта.

— В спецификации ведь все написано.

— Писать можно многое. Пишут так, а потом оказывается иначе.

Я предложила зажечь плиту у него на столе, если он принесет стакан керосина. Пан сотрудник занервничал: огонь на складе? Ведь всюду висят таблички: «Не курить!»

Наконец я уплатила пошлину и забрала свое подозрительное сокровище. Оставалось только оформить таможенные и портовые документы «Мазурки». С кучей бумаг в руках я опять отправилась в путешествие по учреждениям. К счастью, в каждом из них находился некто, нужный для оформления соответствующего документа. Снова я клялась, что не вывезу с Барбадоса ничего, подкрепляя клятву гербовыми марками, за которыми пришлось сбегать на соседнюю почту. Я чувствовала себя капитаном по меньшей мере стотысячника, а не маленькой «Мазурки». Скорее сняться с якоря и взять курс на запад.

Реджи с Тони пришли помочь. Я лазала по мачте, проверяя мой движитель перед походом. Они ныряли и соскребали обрастания с ватерлинии. Потом общими силами выдернули якорь; мы с Тони очистили его от грязи, а Реджи свернул 60 метров каната в огромную бухту. И оба нырнули в воду.

— До встречи в Кристобале!

Я прошла вдоль пляжа, потом слаломом между стоящими на якорях яхтами. Двигатель бездействовал, а грот только начал хватать нежные дуновения пассата. Но постепенно Бриджтаун исчез за кормой.

В Карибском море, или неделя без сна

Первый день плавания прошел хорошо. Дул свежий пассат, волнение было умеренным, вечером состоялся сеанс связи с Гдыней-Радио, который закончился телефонным звонком домой. Я смогла, наконец, поговорить с мужем. Слышимость оказалась лучше, чем в Бриджтауне. Мне стало казаться, что плавание до Кристобаля через Карибское море — «пустая формальность». Даже вечерняя буря и проливной дождь не испортили хорошего настроения. На Барбадосе я что-то слышала о приближающемся сезоне дождей, однако, если верить лоции, сюрпризы в виде ураганов наблюдаются в этих водах только с июня. Так что у меня в запасе еще две недели отличной майской погоды.

На рассвете показался маяк Мулесик на Сент-Люсии. Посещение этого острова в мои планы не входило, хотя издали он выглядел более заманчиво, чем Барбадос. Однако тут чуть было не состоялась внеплановая стоянка: ночью на яхте стало твориться что-то неладное. Изредка слышимый до этого стук в районе руля превратился в непрерывную канонаду. Я подлезла под кокпит, внимательно прислушалась. Стук явно шел от головки баллера. У меня уже был когда-то печальный опыт с поломкой руля и испытать это вторично мне совсем не улыбалось. Просмотрела чертежи — теоретически стучать просто нечему! Закономерно, что все аварии случаются почему-то в принципе с очень надежными устройствами. Перепуганная до смерти, едва дождавшись рассвета, я подкрутила все гайки на румпеле — единственное, что можно было сделать. Стук как будто уменьшился. Стала размышлять, что еще можно предпринять — перспектива аварии руля не приводила меня в восторг.

Можно попытаться подойти к Сент-Люсии. По описанию в лоции я справилась бы с заходом, хотя карты у меня не было. Только удастся ли отремонтировать руль на этом живописном острове? Судя по лоции, вряд ли. Если авария произошла в месте подвески руля, то яхту будет нужно поднимать на берег. Я медленно шла вдоль зеленых берегов, понимая, что на Сент-Люсии необходимых мне услуг не окажут. Решение помогли принять рыболовные лодки. На Барбадосе пан Хольт и другие яхтсмены остерегали меня: опасайся малых прибрежных судов! Они служат не только для рыбной ловли. В Карибском море немало яхт не доходит до порта назначения. Есть подозрение, что их захватывают торговцы наркотиками и пользуются ими как удобным средством передвижения для одноразовой переброски товара. Одиночный яхтсмен — «лакомый кусок» и очень легко может стать жертвой местных бандитов. Лучше избегай встреч с ними.

Яхта снова легла на курс 300°. Стук руля превратился в настоящий кошмар. До самого Панамского канала я терзалась сама, терзала мужа, верфь. И, оказалось, напрасно. В Кристобале, где яхту сразу подняли на слип, я убедилась, что вся конструкция находится в идеальном состоянии. Что стучало, так и осталось тайной, но из-за этого стука, а точнее, из-за постоянной боязни аварии я излишне щадила «Мазурку» в Карибском море. Несла минимум парусов и не разгоняла ее так, как это можно и нужно было сделать, по крайней мере, на начальном этапе перехода. Мне казалось, что этим я продлеваю «жизнь» рулевому устройству, потеря которого была бы невосполнимой.

Всю первую неделю дул пассат с востока — сильный, но не такой ровный, как в Атлантике. Здесь этот ветер стал просто сумасшедшим. Скорость его весьма энергично менялась от 10 до 25 узлов. А ночью 20 мая пассат достиг силы шторма, продолжавшегося несколько часов.

Я уже миновала траверз маяка Пунта-де-Гальинас и приближалась к берегам Южной Америки. Близостью суши и объяснялась усиливающаяся «нервозность» ветра. Вообще, это было неприятное плавание. Постоянное сильное волнение — больше, чем можно было бы ожидать по силе ветра, — осложняло жизнь. Короткие, высокие и злые волны наваливались одновременно с двух или трех сторон. Подруливающему устройству стало трудно справляться с ними, хотя лучше и я не смогла бы это сделать.