На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик

поскольку западная культура успешно разорвала глубокое чувство связи поколений. Подобно тому, как дети в романах Филипа Пулмана «Темные начала» отделены от своих деймонов – воплощений души в виде разных животных, – мы отрезаны от наших предков и будущих наследников. Мы настолько заняты жизнью в настоящем, заперты в клетке дедлайнов и коротких сообщений, что даже мысль об огромной цепи человечества, протянувшейся сквозь космологическое время, и о нашей роли промежуточного звена в ней может показаться дикой и непонятной. Наша индивидуалистическая культура в духе «помоги себе сам» делает восприятие этой мысли еще более сложной задачей. В результате мы разрываем связи между поколениями и сужаем временны́е горизонты до настоящего. Если мы и задумываемся о том, чтобы оставить наследие, то оно, как правило, ограничивается одним-двумя поколениями и не выходит за рамки нашего генеалогического древа.

Однако, проявив воображение, можно найти способы приобщения к силе вакапапа. Пожалуй, самым эффективным из тех, что мне довелось опробовать самому, был иммерсивный семинар по философии наследия, проведенный The Long Time Project. Семинар был организован активистами Эллой Солтмарш и Ханной Смит, вдохновлен экологом Джоанной Мейси и назывался «Слои человека». Хотя наилучший эффект достигается в группе, испытать его можно и в одиночку.

Для начала вам нужно выйти на открытое пространство, закрыть глаза и сделать шаг назад, представляя близкого человека старшего поколения: кого-то из родителей, бабушек или дедушек. Затем сделайте еще один шаг назад и представьте этого человека в зрелом возрасте, какими были его жизнь, мысли и чувства, надежды и трудности. Через минуту сделайте третий шаг назад и представьте себе его пятый день рождения: присутствующих людей, выражения их лиц, эмоции, витающие в воздухе. На семинаре я представлял своего отца в пятилетнем возрасте, его жизнь в польской деревеньке, всего за год до того, как Вторая мировая война перевернула все. Я слышал смех, чувствовал теплые бабушкины объятия, вкус первой весенней земляники.

На следующем этапе вы возвращаетесь в исходную точку и представляете кого-то из младшего поколения, кто особенно дорог вам: собственного ребенка, племянницу, крестника. Точно так же с закрытыми глазами сделайте шаг вперед и визуализируйте его лицо, услышьте его голос, вспомните, что он любит делать. Затем сделайте еще один шаг вперед и перенеситесь на 30 лет в будущее: что происходит в его жизни, какие у него радости и беды, как выглядит мир вокруг? Наконец, сделайте последний шаг и представьте праздник по случаю его 90-летия. Вокруг него дети и внуки, близкие друзья, соседи и коллеги. Вот он встает, слегка пошатываясь, с бокалом в руке и собирается сказать тост, но взгляд его натыкается на вашу фотографию на каминной полке, и вдруг вместо тоста он решает рассказать собравшимся о том наследии, которое вы оставили ему: чему он у вас научился, как вы его вдохновляли.

После этого нужно сесть и написать речь, которую произнесет ваш потомок, – речь в память о вас, его ушедшем предке.

Это упражнение может показаться сложным, особенно тем, кто склонен думать о будущем в мрачных тонах. Некоторых оно буквально доводит до слез. Но в то же время это прекрасный способ визуализации и персонализации будущего, которое так легко оставить далекой абстракцией.

Когда я представлял, как моя 10-летняя дочь превращается в 90-летнюю старуху, меня посетило откровение. Это был момент вакапапа. Впервые в жизни я глубоко ощутил себя частью всеобщей цепи человечества. Я задумался о том, какой мир хотел бы оставить не только дочери, но и всем будущим поколениям, – в моей визуализации их олицетворяли люди, присутствующие на юбилее. Я осознал, что моя дочь не просто изолированная личность, а часть сложной паутины отношений, которые и есть ее будущее: все эти люди в комнате, природа за ее стенами, воздух, которым они дышат. Забота о жизни дочери стала означать для меня заботу обо всем живом. Глубокие размышления о семейном наследии, как выяснилось, могут перекинуть мостик к его трансцендентному осмыслению и помочь нам выйти за рамки родового сознания.

Трансцендентную связь с будущим может обеспечить не только родной ребенок – таким потенциалом обладают любые отношения, в которые мы вовлечены. Когда мы чувствуем эмпатию к конкретному сообществу людей, как в случае с новозеландскими регбистами, это позволяет нам ощутить солидарность с его будущими членами и проявить заботу о них в виде оставленного наследия. Мы можем явственно представить себе этих людей; мы почти знакомы с ними. Независимо от того, что объединило людей – спорт, вероисповедание, культура, география или политика, – нас мотивирует чувство общей истории и общий нарратив, мы начинаем действовать в интересах общей судьбы. Именно так сила эмпатии может пронизывать толщу времени, помогая нам вырваться из смирительной рубашки эго, сломать ограничения краткосрочного подхода.

Взращивание наследия для завтрашнего дня

Из шести способов развития долгосрочного мышления, представленных в этой книге, философия наследия ближе всего к исходной идее Джонаса Солка о хороших предках. Мы вступаем в отношения с будущими поколениями и буквально начинаем ощущать на себе их пристальный взгляд. Нам очень повезло, что люди обладают глубоким психологическим стремлением оставить наследие для потомков, и теперь мы знаем, как активировать его: мудрость вакапапа, дары грядущим поколениям и своевременные подталкивания к осознанию смертности запускают желудевое мышление.

Перед нами стоит экзистенциальный выбор: какими мы хотим остаться в памяти потомков и кому будет предназначаться наше наследие? Вряд ли мы сможем стать хорошими предками, следуя эгоцентричному желанию прославить в веках свои достижения или сводя идею наследия к семейному наследству, каким бы заманчивым оно для нас ни было. Как отец двоих детей я хорошо понимаю желание оставить что-то после себя членам семьи, особенно финансы, которые создают видимость безопасности в этом нестабильном мире. Однако если мы надеемся, что человечество – в том числе и наши кровные потомки – выживет и будет процветать в XXI в. и далее, то должны расширить понимание наследия и использовать более трансцендентный подход.

У индейцев-апачей есть поговорка: «Мы наследуем землю не от предков, мы берем ее в долг у детей»[94]. В конце концов, судить нас будут все будущие дети, не только наши собственные.

Наследие – это не то, что мы оставляем, а то, что мы взращиваем на протяжении всей жизни. Это не просто последняя воля, записанная в завещании, а ежедневная практика. Мы приумножаем свое наследие как родители и друзья, как работники и граждане, как творцы и активисты, как члены сообществ. Речь идет о том, чтобы помнить о последствиях наших действий, будь то шопинг или голосование на выборах, для отдаленного будущего; о передаче мира, пригодного для