На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик

наследственные дары приносят $3,2 млрд ежегодно, причем такие организации, как Cancer Research UK и British Heart Foundation, получают более трети своих поступлений по завещаниям. Но стоит присмотреться, и цифры теряют свой блеск. Хотя 35 % британцев уверяют, что хотели бы включить благотворительный дар в завещание, только 6,3 % из них действительно делают это[79]. Мы склонны рассматривать наследство в основном как семейное дело, а не как возможность принести пользу тем, кто не является нашими родственниками.

Впрочем, последние исследования поведенческой психологии показывают, как мало нужно для того, чтобы увеличить поток пожертвований в пользу будущих поколений. Все, что для этого требуется, – слегка подтолкнуть нас к осознанию своей смертности, то есть напомнить о бренности существования.

В эксперименте, проведенном под руководством Кимберли Уэйд-Бенцони, одного из ведущих мировых ученых в области принятия межпоколенческих решений, участников разделяли на две группы и предлагали одной из них прочитать статью о человеке, погибшем в авиакатастрофе, а другой – о гениальном русском математике. Затем всем сообщали, что они участвуют в розыгрыше $1000, и предоставляли возможность передать часть выигрыша какой-нибудь из двух благотворительных организаций: одна из них помогала нуждающимся прямо сейчас, другая – заботилась о помощи людям в будущем. В результате прочитавшие о гении математики жертвовали в два с половиной раза больше средств организации, ориентированной на настоящее. Те же, кого статья об авиакатастрофе заставила задуматься о собственной смертности, выделили в пять раз больше средств на благотворительность, ориентированную на будущее[80].

Другое новаторское исследование показало, что люди, которых побуждали задуматься о личном наследии и просили написать короткое эссе о том, какими бы они хотели запомниться будущим поколениям, были готовы пожертвовать на 45 % больше на экологическую благотворительность, чем те, кто не писал такого эссе[81].

В третьем любопытном исследовании изучались способы стимулирования британцев оставлять в завещаниях более крупные суммы пожертвований благотворительным организациям. Если юрист не спрашивал у клиента, хочет ли тот отдать деньги на благотворительность, то самостоятельно решали сделать это около 6 % завещателей. Если же он прямо спрашивал: «Не хотите ли включить пожертвования в свое завещание?», этот показатель возрастал до 12 %. А если юрист шел еще дальше и говорил что-нибудь вроде: «Многие наши клиенты включают пожертвования в свои завещания; есть ли какие-то благотворительные цели, к которым вы неравнодушны?», то пожертвования делали уже 17 % участников исследования[82]. Таким образом, даже небольшое изменение в формулировке может существенно повлиять на склонность сделать наследственный дар.

Результаты этих исследований позволяют сделать важный вывод. Экономисты обычно исходят из того, что люди «сбрасывают будущее со счетов», не придавая особого значения интересам будущих поколений. Но всего несколько аккуратных подсказок могут изменить ситуацию. Словно в нашем мозге есть некий «рубильник наследия», который нужно просто повернуть. Помогите людям сосредоточить мысли на возможности сделать наследственный дар, и они станут жертвовать охотнее.

Более того, исследования показывают, что размышления о смерти и о том, какими мы хотим остаться в памяти потомков, могут принести огромную социальную пользу, помогая стимулировать межпоколенческую заботу и чувство ответственности. Это сильно противоречит культуре отрицания смерти, которая пронизывает западное общество. Мы тратим немало энергии на то, чтобы оградить себя от смерти, в отличие, скажем, от Средневековья, когда стены церквей были расписаны пляшущими скелетами, а люди носили броши в форме черепа (так называемые memento mori) в качестве напоминания о том, что жизнь может прерваться в любой момент[83]. Мы не привыкли говорить о смерти с нашими детьми, мы запираем пожилых людей в домах престарелых, подальше от глаз, а рекламная индустрия твердит, что можно оставаться вечно молодыми. Возможно, пришло время начать больше говорить о смерти.

Важно также понимать, чего исследования не показывают. Они ничего не говорят о том, что, представляя самих себя в старости, можно продвинуться в деле заботы о будущих поколениях. Растет число исследований, в которых людям предлагают сгенерированные компьютером их собственные будущие образы, морщинистые и седовласые, и это побуждает испытуемых сокращать текущие расходы и больше откладывать на пенсию[84]. Но ни одно из подобных исследований не показывает, что такая игра воображения влияет на оформление наследственного дара. Что действительно необходимо, так это подталкивать людей думать о своей смертности, а не о выходе на пенсию.

Хотя нет сомнений в том, что подталкивание к осознанию смертности эффективно, исследования поведенческих психологов в лабораторных условиях могут показаться далекими от действительности. Например, наследство рассматривается ими как финансовое решение, принимаемое в конце жизни, хотя оно в равной степени может включать посадку деревьев, переход на растительную диету или участие в уличных протестах в защиту системы здравоохранения.

Чтобы начать обдумывать такие возможности, можно задать себе один глубокий вопрос о наследии, который впервые сформулировал мыслитель Стюарт Брэнд: «Что, с точки зрения потомков, мы могли бы сделать для них?»[85] Задумайтесь над этим вопросом, почувствуйте его хватку и пронзительный взгляд будущего. Каким бы ни был ваш ответ, вы ощутите призыв к действию.

Плата вперед: дары грядущим поколениям

Подталкивание к осознанию смертности может вызывать немедленные изменения в поведении человека, но вряд ли способно привести к глубокому психологическому сдвигу, необходимому для укоренения в обществе ценностей хорошего предка. Так как же установить более глубокую связь с еще не родившимися людьми и планетой, на которой им предстоит жить? Ответ: обратившись к древней практике обмена дарами.

В большинстве традиционных обществ дарение подарков возникло как ритуальная практика, направленная на укрепление общинных связей и обеспечение хороших отношений между племенными группами. Иногда это был прямой обмен: вы дарили трубку, а взамен получали шкуру животного. Но во многих культурах, например у народа массим, населяющего острова Тробриан близ Новой Гвинеи, дары передавались не напрямую из рук в руки, а путешествовали по архипелагу. В церемониальном обмене, известном как «кула», который около века назад изучал антрополог Бронислав Малиновский, ожерелья из красных раковин (женские украшения) передавались по часовой стрелке, а браслеты-раковины (украшения мужские) – против часовой, от острова к острову, от общины к общине[86].

Создание трансцендентного наследия для людей будущего – это что-то вроде непрямого обмена дарами, только не в пространстве, а во времени. Такой обмен можно встретить в нашей повседневной жизни – например, когда родители отдают другим семьям поношенную детскую одежду. Мои дети часто носят куртки и обувь, которые достались им от более старших детей из нашего района, и, как только вещи становятся малы, мы передаем их дальше. В широком смысле все мы являемся получателями подарков от предыдущих поколений: от рабочих, строивших дороги и канализацию, которыми