Ее самое горячее лето - Элли Блейк

– А почему нет?

–  Вроде однажды уже собирался.

Улыбка Люка погасла.

–  Ничего подобного. Она сказала, что будет обедать в Панч-отеле. И если я вдруг буду где-то рядом, могу присоединиться.

–  Ну, ты даешь, Люк. Не валяй дурака. Она полагала, что это свидание.

– Да какое свидание? С чего ты взял?

Когда только успел его старый друг превратиться из весельчака и проказника в убогого трудоголика, с утра до вечера насилующего свой телефон? Наверное, после того, как от него ушла жена и оставила его с носом.

Люк несколько секунд взирал на Джону, а потом откинулся назад в своем кресле:

– А вечер был бы славный. У нее такие ножки!

И улыбка. А выговор? Он всегда меня с ума сводит.

Джона крепился изо всех сил, хотя внутри кипел от негодования. Судя по всему, Люк это заметил, потому что он вдруг по-актерски громко рассмеялся.

Направив бутылку с пивом на Джону, Люк сказал:

– Значит, ты и мисс Манхэттен, да?

– Никакой мисс Манхэттен, и ничего у меня с ней нет.

Люк оскалился как акула и передразнил его:

– Ну, ты даешь, Джона. Не валяй дурака.

Джона сжал пальцами бутылку с пивом и вперился взглядом в пузырьки.

– Насчет ножек вполне с тобой согласен. И улыбки. И выговора. – И глаз. Он не мог забыть эти ее глаза, когда их взгляды встречались. Они потемнели от удовольствия, когда он выпустил ее из своих объятий. – Но она – мой самый страшный кошмар.

Люк недоверчиво вскинул брови:

– По наблюдениям Клаудии, она не бедствует. Может, большие алименты.

– Не в этом дело. Она… – Великолепная, сексуальная. Горожанка, стреляная птица, но в чем-то наивная. Вполне могла бы свести его с ума, если бы захотела. – Берет за душу.

Люк призадумался:

– Ну вот, все эти ее ножки и денежки и дают результат.

Джона чокнулся бутылкой пива с Люком.

– Я разок уже обжегся, – продолжил Джона. – И не хочу повторять свои ошибки, когда что-то такое предчувствую.

– То есть когда попался на крючок?

– Да, но пока, мне кажется… нет.

– Значит, тебе повезло. Потому что если ей кто-то нужен, так это я.

При этих его словах Джона встрепенулся и вышел из задумчивости. Он откинулся в кресле и улыбнулся:

– Не настолько, насколько ей самой представляется.

– Думаешь, моего шарма может и не хватить?

– Просто она… сейчас меняется.

Люк расхохотался на весь бар. Подался вперед.

Делано прислушался. К счастью, смотрел без намека на ревность.

– Я не в курсе последних событий. Выходит, «отличный стейк» означает нечто большее, чем просто жаркое?

– Успокойся. Стейк – это стейк.

– Но что-то ведь произошло?

Джона не ответил, а Люк стукнул ладонью по столу так, что бутылки с пивом подскочили:

– Джона Норт – опора и гордость Лунной бухты – пообедал с девушкой, которая пришла на свидание со мной и которая является его самым страшным кошмаром. Ты нацелился на нее до или после того, как она предложила мне с ней пообедать?

Джона скривился, у него все поплыло перед глазами.

– Черт!

От громкого смеха Люка задрожали стены маленького бара.

– Дружище, ты не представляешь, какой кайф я от всего этого ловлю. Ко мне толпами ходят девицы и спрашивают, правда ли свободен этот чувак с доской для серфинга под мышкой… И тут появляется утонченная американка, на другой день она уже неровно к нему дышит, очаровывается его неведомыми достоинствами и…

Люк осекся, когда завел речь о последних значительных – или не столь значительных – событиях в жизни Джоны. Он хлопнул друга по спине:

–  Слушай, вали от нее подальше. Вали и не оборачивайся.

–  В теории звучит неплохо.

–  Но лучше реализовать на практике. Поверь мне, – отчеканил Люк.

Джона кивнул. Несколько лет назад другая отдыхающая перевернула с ног на голову всю его жизнь, которая с тех пор так и не вернулась в прежнее русло.

Но тогда он был другим человеком. Если вообще им был. После долгого одиночества, ничем не привязанный к жизни, слишком большие надежды возлагал на интимную близость. Просто искал партнершу. А когда у него поселилась женщина, ему почудились настоящий дом и уют.

Но с тех пор его взгляды изменились. Теперь он – крепкий орешек. И ни в коем случае не позволит себя одурачить. Если у них с Эйвери что-то будет – и хорошо. Но решение зависит только от нее.

–  Эй, ты слышал, что я тебе сказал? – буркнул Люк.

–  О чем?

–  Чтобы ты сматывал удочки. И поднимал паруса, если прибегать к моряцким аналогиям.

–  Что ты понимаешь в моряцких делах? Или в женщинах, если на то пошло?

Люк несколько секунд смотрел куда-то вдаль, а потом выдавил из себя:

– И в самом деле…

Эйвери сидела в стильном ресторанчике, навевающем ассоциации с пятидесятыми годами прошлого века, когда всюду звучала песенка «Поцелуй меня» в исполнении Розмари Клуни. Люк запаздывал на свидание, и Эйвери посмотрелась в зеркало. Ее волосы были убраны в сложный узел на затылке. Элегантный, платинового оттенка лиф приковывал взоры мужчин, а слегка расклешенные темные брюки подчеркивали линии бедер. Ее любимые сережки с бриллиантами поблескивали в теплом золотистом свете новозеландских фонарей на высоких треногах.

Шансов у Люка не осталось.

Ничуть об этом не сожалея, она посмотрела в окно и на секунду представила, что видит в нем темные кудри другого мужчины.

Вообще-то с какой стати? Ведь Джона целовал ее словно из сочувствия. Надо бы поставить точку в этой интрижке. Затем она сюда и пришла. Только сердцу не прикажешь. Оно знать не знает никаких двуликих поцелуев.

Нежданно-негаданно в окне мелькнул знакомый силуэт, рядом с Люком. У Эйвери душа в пятки ушла. Вот так сюрприз! Пришел Джона. С Люком. И судя по всему, оба подшофе. У Эйвери поджилки затряслись от волнения.

– Привет, детка! Извини за опоздание.

Эйвери повернулась и увидела Клаудию. Ее тонкие светлые волосы скрепляла серебристая заколка, и – наконец не в деловом костюме – она выглядела замечательно, а длинное платье цвета морской волны очень шло ее голубым глазам.

–  Опоздание – куда?

–  О, на обед! Я наняла для «Тропиканы» нового шеф-повара, он просто волшебник. И оценить его способности уговорила Люка. Но он хочет, чтобы мы вместе провели дегустацию. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь не очень хорошо.

–  Все в порядке, – сказала Эйвери, хотя ей, как раньше Клаудии, хотелось дать Люку подзатыльник. А Джона? Перед ее глазами возникли его колени и мягкие части тела. Неужели они сейчас вчетвером сядут за один стол? Случится настоящая катастрофа!

Конец ее спокойствию. Она будет смеяться, а сама все сильнее смущаться и наверняка потеряет контроль над собой. То есть произойдет то, отчего она сбежала в Австралию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});