Аромат колдовской свечи - Наталья Калинина

Музыка смолкла. Девушка плавно опустила руки и, будто очнувшись от глубокого сна, растерянно осмотрелась. А затем, словно впервые увидев окружающих ее людей, приветливо всем улыбнулась. Короткая пауза, длившаяся ровно столько, сколько гармонисту понадобилось, чтобы перевести дух. Молодежь вновь сошлась в хороводе, включив в него и Плясунью. Кто-то из парней заметил мальчика и весело поманил его, приглашая в общий круг. Но тот отчаянно замотал головой и, закрыв лицо ладонями, круто развернулся и убежал.

Почти до утра он отсиживался в лесу, не шел домой. Ночной холод лапал его худое тело стылыми ладонями, но мальчик не замечал этого, наоборот, он чувствовал жар от взбудораженной крови. Что-то ему подсказывало, что нужно таить этот секрет, не открывать его даже старику. Особенно ему.

Он стал чаще бегать в деревню. Иногда долго слонялся по улочкам, попадая под неодобрительные взгляды селян. Но о чем бы ни судачили за его спиной жители, ему не было до этого дела. Он ходил в деревню не к местным, он ходил, чтобы тайно поглядеть на Плясунью.

Он наблюдал за ней издалека, никогда не подходил близко, не заговаривал с ней. Иногда, следуя за девушкой на расстоянии, чтобы она его не видела, провожал ее до дома и какое-то время еще прятался за поленницей, с грустью глядя на окна избы и надеясь, что в них на мгновение мелькнет силуэт красавицы…»

Закончив чтение, Ника взяла телефон, чтобы, наконец, позвонить родителям Эдуарда. Как бы ей ни хотелось оттянуть этот звонок, сделать это было нужно. В последний раз с родителями Эдички, Юлием Борисовичем и Ириной Петровной, она виделась не так давно, на сорок дней. Но с тех пор не звонила им, хотя они наверняка ожидали ее звонка. Для Юлия Борисовича и Ирины Петровны Ника была потенциальной невесткой – невесткой номер один, вне конкуренции, – и хоть сама девушка в мягкой форме давала понять, что Эдуард был для нее лишь приятелем, позиции своей его родители не меняли.

Набирая домашний телефон родителей Эдуарда, Ника испытывала угрызения совести и за то, что она так долго им не звонила, и за то, что собиралась обременить просьбой. «Я делаю это ради Эдички! Он хотел что-то сказать мне, но не успел. Я просто пытаюсь выяснить, что именно», – так уговаривала она себя, слушая в трубке длинные гудки. И вот когда она уже собиралась дать отбой, услышала уставший голос Юлия Борисовича:

– Говорите.

– Здравствуйте, Юлий Борисович! Это Ника. Извините за беспокойство…

После обмена необходимыми любезностями, вопросами и сочувствиями, Ника изложила свою просьбу. Она рассказала Юлию Борисовичу почти правду, но, конечно, умолчала про командировку и гибель редакционного фотографа. В ее изложении дело выглядело вполне достойно: Эдуард закончил роман, но передал Нике лишь первую главу, а ей хотелось бы найти полный текст, чтобы составить рецензию и попробовать представить рукопись в то или иное издательство.

– Конечно, конечно! Он был бы так счастлив, мой мальчик! – засуетился Юлий Борисович, и Ника почувствовала угрызения совести, потому что знала, что романа больше нет, а тех отрывков, что сохранились, недостаточно для публикации.

– Ирина гостит у матери, но я сегодня весь день дома. Приезжай в любое время, – пригласил Юлий Борисович, и Ника сказала, что через час-полтора подъедет.

В комнате Эдички все осталось без изменений. Диван в «спальном углу», в котором Эдуард отдыхал, все так же был покрыт вытертым пледом в «шотландскую» клетку. Этот плед Ирина Петровна все порывалась заменить новым, но Эдуард, питая к утратившей лоск вещи особую преданность, возражал.

Над диваном висел заключенный в рамку из темного дерева университетский диплом и рядом выпускная фотография их курса, собранная из множества индивидуальных портретов. По странному стечению обстоятельств, фотографии Ники и Эдуарда соседствовали. И девушка, вновь рассматривая некрасивое бледное лицо приятеля, вышедшее на этом снимке особенно неудачно, подумала, что Эдуард, с его романтичностью, скорее всего, придавал излишнее значение этому совершенно случайному соседству.

Из дверцы бельевого шкафа, как и раньше, торчал ключ, служивший не столько по назначению, сколько обыкновенной дверной ручкой. Ника коснулась вначале шероховатой головки ключа, затем – полированной стенки шкафа. Это был старый шкаф, с которым Эдуард, так же как и с пледом, не желал расставаться. Девушка припомнила, что приятель иногда говорил ей, что здесь хранится много секретов. «Скелеты в шкафу?» – иронизировала Ника. И Эдичка с самым серьезным видом подтверждал. А когда она шутила, что все «секреты» – это штопаные носки и белье в цветочек, ужасно смущался.

Вторая половина комнаты служила кабинетом, ее практически полностью занимал огромный компьютерный стол, который был бы уместнее в просторном офисе, чем в небольшой комнате. На столе стоял устаревшей модели компьютер и лазерный принтер, из которого торчал листок бумаги. И этот забытый в принтере лист, рассыпанные на столе шариковые ручки и раскрытая тетрадь создавали невольное ощущение, будто хозяин лишь ненадолго покинул свое рабочее место – вышел, к примеру, за чаем – и вскоре вернется.

– Я могу включить компьютер? – оглянулась Ника на безмолвно стоящего за ее спиной Юлия Борисовича.

– Конечно, конечно! Я знаю, зачем ты пришла, милая, так что не стесняйся, действуй.

– Возможно, мне придется заглянуть и в ящики, – робко произнесла девушка, но и тут не встретила возражений.

– Делай все, что тебе надо, Ника. А я пока приготовлю чай.

– Постараюсь ничего не нарушить, – пообещала она. Юлий Борисович молча кивнул и вышел из комнаты, тактично прикрыв за собой дверь.

Когда Ника осталась одна, она в растерянности огляделась, не зная, с чего начать. И хоть она пришла сюда в надежде найти уцелевшие отрывки из рукописи, которые так или иначе собирался передать ей Эдуард, сейчас испытывала сильную неловкость от того, что собиралась копаться в ящиках стола, включать компьютер, заглядывать на полки без ведома хозяина.

– Извини, – вслух произнесла она, будто Эдуард мог ее слышать. – Но ты ведь сам хотел отдать мне эти отрывки. Я… только поищу их.

С чего начать? С компьютера или ящиков стола? Поколебавшись, Ника включила компьютер и мысленно пожелала, чтобы на нем не оказалось установленного пароля.

Пароль был. Девушка тихо выругалась и, не особо надеясь на удачу, попробовала все самые распространенные комбинации: от года рождения до последовательности цифр «123…». Безрезультатно. Впрочем, такой простой пароль был бы не в духе Эдички – любителя кроссвордов и прочих головоломок. Ну почему она раньше игнорировала ребусы в журналах? Может, пригодилось бы сейчас. В отчаянии, уже собираясь выключить компьютер, Ника набрала свое имя и… Все оказалось просто! Головоломки проиграли сентиментальным чувствам.

Она в предвкушении потерла ладони, но, едва глянув на открывшийся рабочий стол, издала вздох разочарования: на нем не оказалось ни иконок, ни папок – ничего, что могло быть связано с творчеством Эдуарда. Все немногие оставшиеся иконки были лишь значками компьютерных программ. На всякий случай девушка по очереди щелкнула на все значки, но ничего такого, что ее могло бы заинтересовать, не нашла. То ли информация хранилась не на этом диске, то ли Эдичка ее удалил. Ника открыла другой диск, но и там ничего не обнаружила. Похоже, приятель полностью очистил свой компьютер от личных файлов, включая и музыку, и фильмы, и электронные книги, оставил лишь минимум необходимых программ. Странно, ведь он говорил лишь об одной уничтоженной рукописи. Не мог же он удалить из компьютера всю информацию! Какой в этом смысл? Может, он допустил какую-то техническую ошибку, случайно все стерев? Или был чем-то так напуган, что решил не оставлять в компьютере ничего личного?

На всякий случай Ника вышла в Интернет, чтобы посмотреть электронную почту Эдички. Ей повезло в том, что пароль набрался автоматически при наборе адреса, но еще до того, как загрузилась нужная страница, она поняла, что рассчитывать на удачу не стоит. Вряд ли Эдуард оставил бы функцию «запомнить пароль», если бы в ящике хранилась важная информация. Так и оказалось. Вся переписка была удалена.

– Черт, ну мог бы мне хоть какую-то записку оставить! – в отчаянии воскликнула девушка.

Несколько минут ушло на то, чтобы проверить немногие диски, стоявшие на полке. Все оказались либо чистыми, либо с джазовыми записями. Поиск в ящиках стола тоже мало что дал: канцелярия, девственно чистая бумага для записей, пара новых тетрадей, пустые папки. Ника, конечно, не слишком надеялась преуспеть в поисках (может, других отрывков рукописи просто не существует), но не ожидала столкнуться с такой тотальной «чисткой». Что же произошло?