Обманщики - Альфред Бестер

Уинтер взял из своей кучи камень, сильно швырнул его и промахнулся.

Только четвертый камень попал в мамонта и привлек наконец его недовольное внимание. Уинтер высоко подпрыгнул, помахал рукой, пробежал несколько шагов вперед, угрожающе потряс копьем, бросился назад и швырнул еще один камень, который угодил свиномамонту прямо в пятачок.

Окончательно взъярившийся зверь задрал хвост, пригнул голову и рванулся вперед; острые бивни грозили разорвать обидчика пополам, от паха до шеи, Уинтеру потребовалось все его хладнокровие, чтобы замереть и внимательно следить за этой атакой, подобно матадору, оценивающему скорость быка. В самый последний момент он развернулся, пробежал три шага, перепрыгнул – пользуясь древком копья, как шестом – вал кратера и полосу, утыканную осколками обсидиана, приземлился на колени и снова развернулся.

Преследуя отступающего противника, мамонт перебрался через вал и всей своей тушей рухнул на «кровать факира». Теперь он бился в агонии, из мягкого брюха, вспоротого не менее чем десятком стеклянных кинжалов, обильно хлестала, здесь же замерзая, кровь.

Уинтер поднялся на ноги, глазами поискал копье и вспомнил, что уронил его за пределами кратера. Он содрогнулся, только сейчас осознав, насколько сильно рисковал. Не упади этот поросеночек на колья... Ладно, обойдемся и без копья, заключительный удар совершенно излишен – мамонт и сам сдохнет с минуты на минуту.

Он стоял и смотрел на предсмертные судороги животного – и вдруг поднял голову, краем глаза заметив осыпающиеся в кратер мелкие камешки.

Через вал перебиралась безутешная вдова безвременно усопшего хряка. Эта двигалась немного помедленнее.

Мамонтиха соскользнула по внутренней стенке кратера, очень удачно (для себя) прокатилась по немногим оставшимся торчать осколкам стекла, раздавив их при этом, и вскочила на ноги – еще одна полутонна ярости.

Она бросилась на известного нью-йоркского журналиста, острыми копытами попирая все еще вздрагивающее тело предательски умерщвленного хряка. В широко распахнутой пасти виднелись огромные корявые зубы, способные раздробить булыжник.

Уинтер приплясывал на месте – то отступал на полшага, то подавался на полшага вперед, пытаясь уловить момент последнего, смертельного броска. Он высоко вскинул руки, а затем, когда страшные челюсти были уже почти рядом, поймал тяжелые уши, рванул, сделал полусальто, перелетел через огромное свинячье рыло и уселся верхом, цепляясь за жесткую густую шерсть. Такой номер выполняют иногда на Крите при играх с быком.

Затем последовало неизбежное вставание на дыбы, вскидывание зада, броски из стороны в сторону; все это сопровождалось высокими – тяготение на Ганимеде довольно слабое – прыжками. Крепко сжимая широкую спину ногами и придерживаясь одной рукой, Уинтер обнажил Потрошильный нож. И перерезал отважной вдове глотку.

Он явился в купол маори с двумя сердцами, нанизанными на копье Те Юинты.

***

Чествование победителя прошло в самой радостной обстановке. Уинтер оказался первым из королей, принесшим с охоты двойную добычу, и это сочли за благое предзнаменование. Дважды король Р-ог!

Били барабаны, но не в привычных белому человеку однообразных ритмах две четверти, три четверти или четыре четверти – традиционный маорийский стиль вообще не допускает постоянного ритма, барабаны ведут рассказ со всеми его паузами и знаками препинания, примечаниями и объяснениями.

Девушки и женщины танцевали, в их танцах тоже не было жесткой, раз и навсегда заданной структуры. Они разыгрывали древние маорийские предания, символическими жестами рассказывали о победоносных войнах, сломленных врагах, о героях, совокупляющихся со своими женами, чтобы произвести могучих потомков, которые поведут маори к еще более славным победам.

Пиршество поражало великолепием – нежный молодой крокодил (скорее всего похищенный из какого-нибудь негритянского купола), анаконда, десятифунтовые лягушки, импортное акулье мясо, конина и – конечно же – шашлык из мамонта. Из Мамонтов. Какой смысл оставлять две огромные туши друзьям и родственникам покойных на съедание? Кроме того имелись опиум и гашиш, приобретенные в турецком куполе.

Великолепно выбрав момент, в самый разгар празднества, когда дальше оно могло идти только на убыль, шаман препроводил Уинтера к тому самому возвышению, на котором его короновали; теперь там жарились мамонтовые сердца. Это была кульминация.

Глубоко поклонившись, шаман отступил и присоединился к вождям, ровным кольцом обступившим невысокую земляную насыпь. Ни один мускул не шевельнулся на лице Уинтера, когда раскаленный вертел обжег ему руки; он откусил огромный кусок первого сердца, разжевал – снова не поморщившись – шипящее от жара мясо и проглотил. Дикие крики восторга! Он повторил ритуал, проглотив кусок другого сердца, снова прозвучали вопли, но на этот раз они резко оборвались. Уинтер недоуменно посмотрел на толпу своих подданных, а затем – на вождей и шамана, в ужасе пятившихся от возвышения.

– В чем дело? – громко вопросил он.

Лицо шамана тряслось, он немо тыкал Роугу в ноги.

Роуг посмотрел вниз. Возвышение кишело какими-то мелкими тварями, все вылезающими и вылезающими из-под земли. У тварей не было отчетливой формы – серые, волосатые комки, они бестолково сновали под ногами, словно что-то разыскивая.

– Души Мамонтов! – Крик, прозвучавший из самой гущи собравшихся был полон ужаса. – Это души Мамонтов! Души Мамонтов, убитых королями!

Непонятное и неприятное происшествие потрясло Уинтера, но на лице его это никак не отразилось. Разве может король бежать, поддаваться панике?

Повторив (на этот раз в мертвой, гнетущей тишине) церемониальное сердцеедство, он положил вертел на прежнее место, повернулся и гордо, величественно покинул возвышение, даже взглядом не удостоив загадочных существ, все также ползавших под ногами. По словам Йейла, представление было первоклассным, с чем он и поздравил Роуга чуть позднее, уже в королевском дворце.

– Спасибо, Джей. Господи, да у меня же прямо ноги подкосились.

– Вот и у меня.

– А ты веришь в жизнь после смерти? В духов? В привидения? Вообще во всю такую мистику?

– Насчет животных – точно нет.

– Я тоже не верю. Что же это за штуки ползали тогда у меня под ногами? Ведь не души же Мамонтов.

– Сейчас узнаем, – пообещал Йейл. – Я поймал одну такую душу.

– Что?

– Подобрал ее, когда ты сходил с возвышения.

– Ну и где же она?

– Здесь.

Йейл распахнул церемониальную мантию и встряхнул одну из ее складок.

На пол вывалился маленький комок, покрытый серой шерстью; мгновение полежав неподвижно, он начал неуверенно ползать.

– Похоже на шкуру мамонта, – пробормотал Йейл. Он потрогал комок, осторожно его ощупал, а затем сдернул серый шерстистый лоскуток, обнажив существо совсем иного, чем прежде вида. – Да это же просто детеныш подковного краба, покрытый мамонтовой шкурой!

– Не трогай, – осек его Уинтер. – Это не детеныш краба, а вполне взрослая панцирная стоножка Кринга, ее яд смертельно опасен.

Йейл отскочил в сторону, Уинтер встал, сильным ударом каблука раздавил ядовитую тварь и начал задумчиво расхаживать.

– Такая вот, значит, картинка, – произнес он наконец.

– Какая картинка, сынок?

– Подумай сам, Джей. Эти крингоножки живут под землей. А что там у нас под кампонгом вообще и под насыпью в частности?

– Силовая установка купола.

– Значит оттуда они и явились.

– Похоже на то.

– Там вполне можно наловить этих тварей, обрядить их в маскарадные костюмы, а затем сунуть под насыпь, чтобы они вылезли прямо на меня.

– Больно уж это сложно, сынок.

– До коронации эти ребята пытались угробить своего наследного принца прямо и без затей. Желание послать меня на тот свет не пропало, но теперь я – его королевское величество, так что открыто действовать они не могут.

Слишком дорого обойдется.

– Тоже верно.

– А почему бы тогда и не посредством ядовитых душ покойных Мамонтов?

Король Р-ог оскорбил богов, и те его покарали. Суеверные маори легко в такое поверят и не будут чинить никаких препятствий воцарению другого монарха.

– Так что, опять та же самая террористическая группа?

– Опять, Джей, опять. – Уинтер упрямо, по-бычьи покачал головой. – Нужно разобраться с этой историей, иначе покоя не будет.

– Роуг, а ты хоть представляешь себе, кто это такие?

– Даже догадок не имею.

– Ну и как же будешь ты с ними разбираться?

– Спущусь вниз, посмотрю, что делается на энергостанции. Очень удобное место для организации ячейки – ведь вход туда строго запрещен. А уж гнев богов обрушился на меня точно оттуда. – Уинтер повернулся к выходу. – Пока, Джей.

***

Энергостанция представляла собой огромный темный подвал, битком забитый чем-то вроде стальных цистерн, только поставленных на попа и по-приятельски обнявших друг друга за плечи. В действительности это были последовательно соединенные силовые блоки, каждый – в бронированном кожухе, запертом на замок, чтобы никто не совался. Посреди подвала тускло светил фонарь, но что там происходит Уинтер не видел из-за густо натыканных цистерн. Ни на секунду не отпуская рукоятку ритуального Потрошильного ножа, так и оставшегося висеть на поясе, он начал осторожно, бесшумно пробираться сквозь стальной лабиринт. Голоса доносились все громче и громче. Еще один поворот – и маорийские карбонарии предстали во всей своей красе.