Флорентийская блудница - Ланитова Лана

– А я на кухню, знаете ли, отлучался, – пояснил господин. – Сказал кухарке о запахе. Негоже, чтобы в трактире такой чад сальный стоял. Они мясо свиное выбирать не умеют.

– Ага, вот и я говорю. Воняет так, что аж чертям тошно.

– Вот-вот, – подхватил господин.

Он ловко присел напротив Захара.

– Как вас зовут?

– Меня-то? – Захар аж вспотел от волнения. – Захаром Платоновичем кличут.

– А меня Виктором, – тут он на мгновение задумался, а после с улыбкой добавил – Виктором Петровичем.

– Очень приятно…

– Захар Платонович, а как вы смотрите на то, если я вас угощу Смирновкой или Клюквенной наливочкой?

– По-лож-жи-тельно, – краснея и заикаясь, отвечал Захар.

– Голубчик! – окликнул он полового мальчишку. – Заказы ты принимаешь? Или официанта нам позовешь?

– Официант у нас только летом работает, – медленно отвечал прибежавший с кухни рыжий мальчишка.

Он тоже с удивлением таращился на напомаженного господина в черном костюме и думал, что это за важная птица к ним прилетела – не иначе из самой столицы. Отродясь здесь таких франтов не бывало.

Господин, осмотрев неопрятный фартук мальчика и его стоптанные сапоги, поморщился и произнес:

– Значит, это ты у нас за официанта?

– Да, я, – мальчишка шмыгнул веснушчатым носом. – Я буду ихним племянником. Вот и работаю на кухне.

– Ихним, это, стало быть, племянником купца Мясникова?

– Его самого… – протянул мальчишка.

– А скажи-ка мне Гриша, тебя ведь Гришей зовут? Я угадал?

– Да, – удивленно кивнул мальчик.

– Скажи, что у нас сегодня на ужин?

– Щи с капустой на постном бульоне, – принялся называть Гриша. – Щи на свином бульоне…

Но столичный франт перебил его:

– Про свиной бульон мы уже все догадались, – он вновь брезгливо поморщился. – А есть что-то из закуски?

– Есть кровяная колбаса, пироги с рыбой, гусь вчерашний, грузди соленые, каравай свежий.

– Хорошо. Принеси-ка нам груздей полную миску, пирогов с рыбой, гуся и свежего хлеба. А пить мы будем…

Тут он вопросительно посмотрел на Захара.

– Принеси-ка нам хорошей водки графин. И графин клюквенной настойки.

Через несколько минут расторопный мальчишка перевернул на столе скатерть и подносил новому господину заказанные блюда. Из-за ситцевой занавески за всем этим действом наблюдала толстая стряпуха.

– Ох, не к добру к нам этого франта занесло. Не иначе чиновник столишный, али ревизор какой, – качала она крупной головой.

– Гришка, ты подай им всё самое лучшее. Мясо я посвежее порежу. То, что для хозяев варила. А груздей в светлом бочонке черпани, – командовала она.

Вскоре стол был уставлен тарелками с нехитрыми закусками, но рядом с ними стояло, то главное, ради чего Захар в эти минуты заложил бы собственную душу. Это была водка.

Новый знакомый, сверкнув дорогим перстнем, тонкими пальцами ухватил графин и разлил по граненным лафитникам холодную водочку. Захар смотрел на это действо с таким умилением, что даже прослезился от наплыва неожиданной благости, свалившейся на его дурную голову.

– Ну-с, давайте выпьем за знакомство? – с улыбкой предложил Виктор Петрович.

– Да-с, пожалуй, – выдохнул Захар и трясущимися руками ухватил вожделенный синенький лафитник.

Мгновенным движением он опрокинул его полностью в себя и зажмурился. Внутри потеплело. В голове постепенно перестали звенеть колокола и биться о наковальню тяжелые молоты. Стало так хорошо, что даже зачирикали невидимые глазу птички.

– Угощайтесь, – предложил Виктор Петрович.

– Благодарю, – смущенно отозвался Захар и, ухватив вилку, потянулся за груздем, оплывающим тягучим рассолом.

А после им был съеден и кусок пирога с рыбой и гусиная шейка.

Захар на глазах оживал и розовел от удовольствия.

Новый знакомый тоже что-то жевал. Но, как показалось Захару, делал это медленно и без особого аппетита.

– Еще по рюмочке? – предложил он.

Захар смущенно кивнул и выпил еще рюмку.

– А что летом-то у вас хорошие покосы? – неожиданно спросил гость.

– У нас-то? О-го-го! Коли лето не засушливое, и дождичек вовремя пройдет. Трава хорошая. Мы ее несколько раз за лето косим. Не голодает скотина. Хорошая трава. И клеверу много.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он раздухарился и сам уже потянулся за графином, решив самостоятельно налить себе и третью рюмочку водки. И тут случилось неожиданное. Неожиданная и совсем неприятная вещь. Черноволосый франт вдруг перехватил запястье Захара и аккуратно взял графин с водкой в собственные ладони, а потом отставил его подальше от нашего несчастного пьяницы. Захар так и застыл в недоумении. А после дурашливо рассмеялся и покраснел, словно рак.

– Простите, – пробормотал он.

– Ничего-с, – спокойно ответил его новый знакомый.

А после он напряженно молчал, а Захар в нелепом унынии рассматривал узор на старой скатерти.

– Вы думаете, что я пожалел вам водки? – наклонившись к Захару, молвил он. – Коли так подумали, то вы ошибаетесь. Мне не жалко. Но вы должны быть сейчас достаточно трезвым.

– Я? – с лица Захара не сходила глупая улыбка. – Кому должен? Зачем?

– Я не стану, Захар Платонович, ходит вокруг да около. Я налью вам и ни одну рюмку водки, а подарю ящик отличнейшего французского бурбона. И дам в придачу кошелек, полный червонцев…. Если вы исполните одну мою просьбу.

– Какую? – заикаясь, спросил Захар.

«Не иначе, он потребует кого-нибудь пришить, – лихорадочно думал он. – За яшик-то заморского вина. Он сразу мне не понравился. Больно чистенький и блестит, словно сосуля по весне…»

– Никого убивать не надо, – прошептал столичный франт, наклонившись к самому уху Захара. – Мне нужно, чтобы вы подожгли один старый дом.

– Старый? С людьми? – испуганно переспросил Захар и перекрестился.

– Без людей.

– Это какой же? У нас здесь нет заброшенных домов. Одна сараюшка на краю деревни есть. Та заброшенная. А все остальное давно по бревнам разобрали.

– Есть один такой дом. Лиственничный сруб.

– Вот даже как?

– Именно, – вальяжно откинувшись на спинку стула, небрежно произнес гость и посмотрел на Захара так проникновенно, что тому стало холодно в жарко натопленном помещении трактира.

– И где это?

– В поместье дворян Махневых. Помните таких?

– А как же… Конечно, помню. Владимира Ивановича здесь все помнят. Ох, и хороший был барин.

– Что, такой хороший, что уж и грехов за ним не водилось?

– Грехов? – напрягся Захар. – Да, не было никаких особых грехов. За недоимки с нас шкуру не драл. По праздникам водки всегда давал. Хорошей водки, и колбас из Углича, и сдобы разной. Пряников для детворы. Пир горой. Никто голодным не уходил. Мы все поминаем его по субботам. Его и маменьку его покойную.

– Вот как? Не знал…

– Да. Нешто мы не православные?

– Ну-ну, – гость похлопал Захара по руке.

– А теперь в их имении сброд разный живет. Сначала всем управляла одна старуха. Покойная мать Владимира, говорят, ей всё отписала. Бывшей своей экономке. А потом были суды по каким-то долгам. Бабка та тоже померла. А в дом ихний въехал какой-то чиновник. Но он хозяйством совсем не занимается. Сад в запустении, пашни тоже. Они собирались имение на торги выставить, да никак казенные дела по долгам не закроют. Так всё быльем и поросло. Но яблоки там все равно отменные родятся. Сорта заграничные. Ребятишки иногда воруют. А этот прохиндей-чинуша не дает местным их собирать. Сам в имении ни черта не делает, зато яблоки отправляет ящиками в Москву.

– Ну, да-с. А вот, говорят, что покойный барин был слишком охоч до женского полу. Что развратничал примерно? А? Что много девок попортил. Нет?

– Девок? Ну, кто ж его знает. Так они же все его крепостные были. Это же еще до реформы всё было.

– Ну, да. Крепостные. Так, раз крепостные, то можно?

– А как же? Это его все бабы и были. Имеет право.

– Ну да-с… Ну, да-с. Ладно, это мы прояснили. Больше к вам вопросов нет. А потому я перейду сразу к делу. Мне надобно, чтобы ты, Захар, поджег старую помещичью баню. Спалил ее до угольев.