Уездный врач - Сергей Анатольевич Куковякин

потяну я это дело.

В моём начинании никто меня пряниками осыпать не будет, но и препон чинить желающих опять же на горизонте не наблюдается. Становятся здесь врачи из уездов докторами медицины, нет в этом ничего необычного. Не частое это явление, но вполне допустимое и в реалии местной жизни укладывающееся.

Как только я себя более-менее нормально стал чувствовать, ветром после тифа меня качать перестало, испросил я отпуск и съездил в Санкт-Петербург. Ссылался на службе на болезнь, столичным де светилам мне показаться требуется. Побурчали, но согласие мне дали.

Добираться из уезда до столицы вылилось в целое приключение, но всё обошлось почти ровно, даже не очень сильно я и потратился.

В Военно-медицинской академии я все формальные и неформальные требования к диссертации разузнал без особого труда. Даже заинтересованных лиц в своей будущей защите нашел. Да-да, вот так всё замечательно у меня сложилось! Должно же было мне хоть в чем-то повезти, а то в последнее время в моей судьбе кто-то свыше всё черной краской полоску малевал — болезнь, осложнения после её…

— Не затягивайте, следующей весной ждем… — слова одного из профессоров как медом мне губы помазали.

Ну, коли ждут — будем обязательно.

— Статьи для публикаций присылайте, не скромничайте, — ещё один живой классик судебно-медицинского дела вознес меня просто на небеса. — Ждем.

Значит, коли так — вышлем материалы для публикации сразу же по возвращению в свой медвежий угол. Кое-что уже почти готовое у меня имеется, но было в журналы из-за болезни не отправлено.

Дома мне на хороших людей везло, и здесь эта тенденция продолжилась. Никто из профессоров, с которыми я в столице общался, на мой карман с намеком не смотрел, о подарках и чем-то подобном речи не вел.

Ещё до попадания сюда, я всякого наслушался. Некоторые из коллег, что решили наукой заняться, просто ревмя ревели, что скоро без штанов останутся. В смысле — за публикации плати, за поездки на конференции денежки выкладывай, а ещё и своего научного руководителя умасливай — он же своё драгоценное время на тебя дурака тратит.

Да, ещё и монографию до защиты желательно издать, а это в такую копеечку выливается…

Видно, мне старые вотяцкие боги помогают. Ну, это я уже шучу. От такого-всякого нужно подальше быть.

Поэтому, целый год я от рассвета до заката был по горлышко занят, из местной жизни почти полностью выпал. Что там и как в соседнем уезде с делом мултанских вотяков происходило, из моего внимания почти выпало. Так, что-то мелькало на краю поля зрения и всё.

Я даже по пути на вскрытия и обратно с них, свою будущую диссертацию правил, разную красоту и дополнения в неё вносил, блошек в правописании вылавливал.

Наконец, в заранее назначенный день я выступил со своим докладом, был весьма благожелательно заслушан и признан достойным войти в научное сообщество как доктор медицины.

На этом счастливое стечение обстоятельств для меня не закончилось.

Я даже своим ушам не поверил, когда мне место доцента на кафедре предложили. Открылась буквально днями такая вакансия…

Что?

Так не бывает!

Мне?

А более достойных не имеется?

Последнее я озвучивать не стал, только об этом внутри головы подумал.

На данное предложение я тут же согласился. Даже не так — я в него руками, ногами и зубами вцепился. Так, что клещами не оторвать.

Что, я — дурной, отказываться от такой подвернувшейся возможности⁈

Да у меня от радости сейчас сердце готово было из груди выпрыгнуть. О подобном я и мечтать не мог. Люди годами такого места ждут, а мне просто навстречу белый сверкающий рояль из кустов выкатился.

Глава 19

Глава 19 Продолжение следствия Раевского

А в то время, как уездный врач Светловский, а ныне — Сергей Анатольевич Светлов, занимался написанием своей докторской диссертации, в Старом Мултане дела обстояли совсем не благостно.

После ареста вотяка Дмитриева, Раевским обстоятельно и с особым пристрастием был допрошен местный дурачок Миша Титов. Помощник окружного прокурора проявил к нему интерес из-за того, что Мишка приходился близким родственником главному шаману деревни Андрею Григорьеву, которого все жители Старого Мултана звали на удмуртский манер — дедушка Акмар.

Самому дедушке Акмару на тот момент исполнилось уже почти девяносто лет, поэтому все его мысли теперь были прочно связаны только с загробным миром, о мирском он и не думал. Поэтому, ничего толкового и нужного для следствия на допросах полицейские от него узнать не смогли, а вот Мишка-дурачок рассказал Раевскому, что в начале мая к ним в Мултан пришел неизвестный бродяга и глава села Семен Красный-Иванов попросил Василия Кондратьева устроить его у себя на ночлег. После этого путника Титов больше не видел. Был он, и не стало его. Совсем-совсем не стало.

Раевский приказал полицейским арестовать Красного-Иванова и Кондратьева. После этого та же участь постигла местного забойщика скота Кузьму Самсонова. Было установлено, что он дружил с Дмитриевым, поэтому беднягу Самсонова обвинили в том, что именно он обезглавил несчастного Матюнина, а потом и выпотрошил его. Рука-то у него на скоте уже хорошо набита…

Пусть и кроме домыслов и предположений у Раевского не было ни единой улики, но это ничуть не помешало ему проводить аресты и выдвигать обвинения.

Точку в деле поставила экспертиза засохшей крови. В рассматриваемое время она представляла собой… весьма, ежели так будет позволено выразиться, условную процедуру. Ее главным действующим лицом являлась… собака. Полицейские привели первого попавшегося им в селе пса и подсунули ему корыто из молельного шалаша. Считалось, что если собака-эксперт станет облизывать засохшую кровь, значит — она принадлежит животному, если отвернет от её морду — кровь человеческая.

К несчастью мултанцев, приведенный четвероногий эксперт, сунутое ему под нос корыто только понюхал, а потом отвернулся.

Всё! Дело Раевским было раскрыто. Не смутил помощника окружного прокурора и местный ветеринар, который во всеуслышание объявил о том, что подобная экспертиза не выдерживает совершенно никакой критики, поскольку