Сказочное невезение - Диана Джонс

У мистера Смайзерса явно вышли неприятности с графиней. У нее была жуткая привычка распахивать свои льдисто-голубые глаза очень, очень широко и произносить нежным, холодным, воркующим голосом:

– Поясните свои слова, Смайзерс. Почему именно так?

А иногда она просто спрашивала:

– Почему? – И это было даже хуже.

Бедный мистер Смайзерс шмыгал носом, дергался и пытался объяснить. Речь шла о каких-то ее деньгах, которые где-то задержались. Нам ничего не оставалось, кроме как стоять и слушать, как он пытается оправдаться.

Странно все это выглядело. Вроде бы самая обыкновенная история – что-то там связанное с арендной платой за фермы и трактир в Столстеде, а еще за какие-то владения графини в Лудвиче. Я все вспоминал слова дяди Альфреда о финансовых операциях Столлери по всему свету и операциях на рынке, ради которых приходится тасовать вероятности, и недоумевал все сильнее: может, дядя Альфред чего-то недопонял? Он говорил мне про миллионы на бирже, а тут графиня расспрашивает про шестьдесят, восемьдесят и сто. Я запутался. А потом подумал, что по-настоящему большими деньгами, наверное, распоряжается граф. Кто-то же должен ими распоряжаться. Стоит взглянуть на Столлери, и становится ясно: на содержание такого хозяйства уходит пропасть денег.

Впрочем, толком поразмыслить я не успел, потому что миссис Балдок вызвала нас звонком буквально в ту же минуту, когда графиня окончательно расправилась с мистером Смайзерсом, а заодно и с завтраком. Мы с Кристофером рысью помчались в покой домоправительницы. Когда мы ввалились туда, миссис Балдок уже ходила взад-вперед между своих миленьких цветастых стульев и столиков с изогнутыми ножками. Красные пятна у нее на щеках от раздражения стали чуть не лиловыми.

– Я могу уделить вам всего пять минут, – заявила она. – После этого я должна явиться на ежедневную беседу к графине. Настало время обозначить вам цели и задачи вашего обучения. Мы рассчитываем, что тот из вас, который в итоге займет должность личного лакея графа, изучит к этому моменту все премудрости ведения домашнего хозяйства. Прежде всего вы должны освоить, как следить за гардеробом джентльмена, принимая во внимание все его разнообразные занятия. Костюм для рыбалки следует подбирать с тем же тщанием, что и вечерний туалет, при этом существует шесть разновидностей официального вечернего платья…

Она распространялась про одежду никак не меньше минуты. У меня мелькнула мысль, что, если граф в любую поездку берет с собой все то, что, по словам миссис Балдок, ему совершенно необходимо, в Лудвич он наверняка отбыл на грузовике. Я смотрел, как ноги ее ступают на цветастый ковер. Лодыжки у нее были толстенные, складки жира свисали на туфли с пряжками.

– Стирка, уборка постели и поддержание чистоты – не менее важные вещи, – продолжала она. – А чтобы выучиться удовлетворять все желания джентльмена, вам предстоит освоить искусство составления цветочных композиций, парикмахерское ремесло и основы кулинарии. Кто-нибудь из вас умеет готовить?

Произнося слова: «Да, мадам», я успел подметить выражение несказанного ужаса у Кристофера на лице. Потом он сумел-таки выдавить из себя очаровательную улыбку.

– Нет, – произнес он. – И цветочную композицию я не сумею составить даже под страхом смерти. Похоже, что следующим личным слугой все-таки будет Конрад, да?

– Граф в ближайшее время женится, – заметила миссис Балдок. – На этом настаивает графиня. К тому времени, когда его сыну понадобится личный слуга, даже ты успеешь освоить все необходимые навыки.

И она бросила на Кристофера один из своих долгих, лишенных выражения взглядов.

– Но готовить-то зачем? – произнес он с отчаянием в голосе.

– Согласно традиции, – ответствовала миссис Балдок, – сын графа отбывает на учебу в университет в сопровождении как гувернера, так и личного слуги. Все они живут вместе, и за создание блюд к их столу отвечает слуга.

– Уж лучше я буду создавать блюда, чем готовить, – откровенно сознался Кристофер.

Миссис Балдок, вообразите себе, ухмыльнулась. Похоже, Кристофер нравился ей все больше и больше.

– Да ладно! – сказала она. – Я же прекрасно вижу, что вы, молодой человек, способны освоить все, что угодно, было бы желание. Ну а теперь ступайте к прачке верхнего этажа и скажите, что это я вас прислала.

Мы довольно долго проблуждали по каменным коридорам подклети и в конце концов все-таки обнаружили прачечную. Заправлявшая там дама посмотрела на нас с подозрением, поправила нам шейные платки, отступила и посмотрела снова – не переменится ли от этого ее впечатление. Потом вздохнула.

– Для начала приставлю вас к утюгу, – сказала она уныло. – Там ничего особо не испортишь. Паула! Отведи вот этих двоих в гладильню и покажи, что нужно делать.

Из клубов пара возникла Паула и повела нас за собой; к сожалению, способности объяснять у нее были просто нулевые. Она показала нам каменную каморку с голыми стенами, где стояли гладильные столы всевозможных размеров. Выдала Кристоферу влажную льняную скатерть, а мне – стопку недосушенных шейных платков. Научила включать утюги. И ушла.

Мы переглянулись. Потом Кристофер сказал:

– Чтоб им провалиться.

– Немножко похоже на ту историю, где нужно превратить солому в золото, – заметил я.

– Верно! – согласился Кристофер. – Только никакая добрая фея нам не поможет. – Он на пробу провел по скатерти утюгом. – Чего-то я не замечаю разницы; вернее, морщин, похоже, даже больше.

– Надо подождать, пока утюг нагреется, – предположил я. – Ну, я так думаю.

Кристофер поднял утюг повыше, покрутил так и сяк перед лицом.

– Вроде как потеплел слегка, – сказал он. – И вообще, как эти штуки работают? Вилки со шнуром у них нет. Там что, саламандра внутри сидит?

Я рассмеялся. Кристофер иногда поражал меня своим невежеством. Взбредет же такое в голову – что в утюг можно запихать огненную ящерицу!

– У них внутри батарейка, такая же, как в лампочках, телевизорах и обогревателях.

– Да что ты говоришь! – поразился Кристофер. – Смотри, тут на конце утюга какой-то огонек зажегся!

– Возможно, это значит, что он нагрелся, – предположил я. – На моем вон уже тоже огонек горит. Давай попробуем.

Мы взялись за дело. Мое первоначальное предположение – что можно сэкономить время и силы, отглаживая по десять шейных платков зараз, не подтвердилось. Я попробовал по пять, потом по два, потом оставил только один, который тут же пожелтел и запах горелым. Кристофер бормотал:

– Боюсь, не оправдаю я ожиданий миссис Балдок – никак не оправдаю! – А потом я чуть не подскочил, потому что он заорал: – Силы небесные! Церковное окно! Ты посмотри!

Я посмотрел. Посредине скатерти красовалось прожженное насквозь коричневое пятно в форме утюга.

– Интересно, а еще раз так же получится? – пробормотал Кристофер.

Попробовал, получилось. Я зачарованно смотрел, как Кристофер выстраивает поперек скатерти целую шеренгу церковных окон. Потом он еще изобразил маргаритку в нижнем углу.

Впрочем, в этот момент клуб черного дыма и страшная вонь заставили меня вспомнить о своей работе. Посмотрев, я обнаружил, что утюг прожег шейный платок, да так, что от него осталось две половинки, а потом прожег и гладильный стол тоже. У меня церковное окно получилось совсем глубокое и черное. А выхватив из него утюг, я обнаружил внутри красные угольки.

– Ай! На помощь! – завопил я.

– О, в панику впадать не надо, Грант, – продекламировал Кристофер.

– А что мне делать? – поинтересовался я, отгоняя ладонью клубы едкого дыма. – Нам теперь попадет по первое число.

– Только если мы ничего не исправим, – заметил Кристофер. Подошел поближе, осмотрел место моей трагедии. – Грант, – сказал он, – для церковного окна это глубоковато. Больше похоже на долбленую лодку. – Он выключил свой утюг и помахал им прямо перед моим носом. – Поздравляю, – сказал он.

Я ответил – а точнее, проорал в ответ:

– Не смешно!!!

– Смешно, – возразил Кристофер. – Вот, гляди.

Я поглядел и ахнул. Дым исчез. Черная лодка исчезла без следа. Гладильный стол был ровным, без сучка без задоринки, на коричневом покрытии – ни морщинки, а сверху лежал простой белый, скверно выглаженный шейный платок.

– Но как… – начал было я.

– Не надо вопросов, – остановил меня Кристофер. – Дай-ка я разберусь с собственными шедеврами.

Он взял испорченную скатерть за уголок и встряхнул. Все церковные окна разом исчезли. Он повернулся ко мне с очень серьезным видом.

– Грант, – сказал он, – ты ничего этого не видел. Пообещай, что не видел, а то лодка сейчас вернется, причем окажется еще глубже, чернее и вонючее.

Я посмотрел на него, потом на спасенный гладильный стол.

– А если я пообещаю, – спросил я, – ты мне расскажешь, как ты это сделал?

– Нет, – ответил он. – Просто пообещай.