Порочный 3 (ЛП) - Смит Брайан

Заметив, что Холли смотрит на нее, она усмехнулась.

- С хуя ты пялишься, лесба?

Холли вздрогнула.

- Я... Н-ничего.

- Хочешь, чтобы тебя отымели?

- Нет.

Голос Холли прозвучал совсем тоненько и по-детски.

Женщина посмотрела на нее.

- Тогда перестань пялиться на меня.

Холли кивнула, отводя взгляд.

- Мне очень жаль, простите.

Слева от нее был короткий коридор. Бетонный пол, кафельные стены. Пол был мокрым от бесконечного потока женщин, бегающих туда-сюда из душевых. В конце коридора справа был проем. Из него доносились голоса и шум льющейся воды. Несомненно, это душевая.

Повесив халат на один из крючков, Холли не сводя взгляда со злобной блондинки, направилась по коридору к душевым. Пройдя через арку в основную душевую зону, она испытала ужас. Вместо душевых кабинок, которые она себе представляла, здесь было большое открытое пространство, стены которого были увешаны душевыми лейками.

Почти все они были заняты. Заключенные ополаскивали волосы или намыливали тела тонкими брусочками белого мыла. Некоторые женщины просто стояли под струями воды. Две женщины рядом с ней - одна белая, другая черная - стояли под одной лейкой. Они целовались и ласкали друг друга. Белая женщина ущипнула за сосок другую, вызвав у той громкий стон.

Холли направилась к свободному душу в дальнем конце комнаты. Женщина, принимавшая душ рядом с ней, была намного старше ее, седовласая, с обвисшей грудью. Она выглядела вполне безобидно, и это впечатление сохранялось до тех пор, пока старая баба не оглядела ее с ног до головы, прежде чем открыть рот, чтобы поцокать языком.

Холли вздохнула.

Похоже, от такого здесь просто не скрыться. Единственное, что можно было сделать сейчас, это как можно быстрее помыться и убраться отсюда. Душ без возможности уединения, в окружении стольких других женщин вызывал у нее дискомфорт. Она не знала, как сможет привыкнуть к этому, но ей сказали, что она останется здесь до конца своих дней, так что какой у нее был выбор? Провести остаток лет, погрязнув в собственной грязи, тоже было не вариантом.

Тонкий брусок мыла лежал в мыльнице под лейкой. Он был мокрым и липким и, очевидно, уже был использован множеством других женщин. Мысль об использовании мыла, елозившего не известно в каких частях тела у других заключенных, вызывала у нее отвращение.

Хотя, опять же, какой у нее был выбор?

Она уже потянулась за мылом, когда почувствовала удар в спину, заставивший ее вскрикнуть не только от боли, но и от удивления. Обернувшись, она увидела женщину, которую видела стоящей у раковины. Ее вьющиеся светлые волосы были мокрыми, вода утяжеляла их, и они свисали ниже плеч.

- Помнишь меня, сучка?

Вокруг блондинки стояли еще четыре женщины. Все они были молодыми и белокожими. У них было еще кое-что общее - татуировка свастики между грудей. Пока Холли стояла в нарастающем ужасе, женщины окружили ее.

Подстрекательница-блондинка подошла ближе.

- Что уставилась на меня, сучка? Давно не трахалась?

Холли захныкала.

- Прости. Я не хочу ни с кем трахаться. Я просто хочу принять душ.

Слезы потекли по ее лицу.

Одна из подруг блондинки - высокая, большегрудая женщина с черными волосами, передразнила Холли, преувеличенно исказив черты лица в притворном плаче.

- О, бу-бу-бу, посмотрите на меня. Я изящная маленькая испуганная принцесса. Бу-бу-бу.

Другие женщины засмеялись.

Большинство из них смеялись. Блондинка просто продолжала смотреть на Холли.

- Ты не знаешь, с кем связалась, сука.

Холли задрожала, оглянувшись вокруг и увидев, что другие женщины в душевой комнате старательно отводят взгляды. Ее внутренности скрутило от осознания того, что никто не придет ей на помощь. Что-то ужасное должно было произойти с ней - снова - и не было никакого способа предотвратить это.

Она посмотрела в глаза блондинке, нижняя губа дрожала, когда она умоляла ее.

- Пожалуйста, не делай мне больно. Пожалуйста. Я сделаю все, что ты захочешь. Все, что угодно.

Блондинка усмехнулась.

- Есть только одна вещь, которую я хочу сделать с тобой, сучка. Я хочу, порезать тебя, чтобы твоя кровь залила все вокруг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Холли покачала головой.

- Нет. Нет. Пожалуйста.

Группа начала тесниться вокруг нее, заставляя Холли отступать, пока она не почувствовала, что мыльница упирается ей в спину. Она начала кричать о помощи за мгновение до того, как кулак высокой черноволосой женщины врезался ей в подбородок. От этого удара ее голова откинулась назад, приложившись к кафельной стене. Затем они набросились на нее всей сворой, обрушив шквал ударов кулаками. Удары обрушивались на ее живот, грудь и лицо. Раны, полученные прошлой ночью, лишь слегка затянувшиеся, снова открылись и закровоточили. Кровь смешалась с водой, все еще льющейся из лейки над головой, образовав на полу багровую лужу.

Был короткий момент, когда Холли подумала, что худшее уже позади. Она рухнула на пол дрожащей кровавой кучей. Дождь из кулаков наконец прекратился. Она сидела и рыдала, молясь, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь.

Затем ее схватили за руки и вытащили в центр комнаты. К этому времени душевая комната уже почти опустела. Холли заставили лечь на живот, больно скрутив руки за спиной. Ее голова была повернута в сторону, щека прижата к холодному, мокрому полу. Она подняла взгляд вверх и увидела стоящую над ней разъяренную блондинку. Блондинка улыбнулась, подняла ногу и поднесла ее к лицу Холли, сильно надавив.

- Вставь ей в задницу, - услышала она слова блондинки.

Сердце Холли билось так быстро, что казалось, оно может разорваться. Она понятия не имела, что блондинка имела в виду, кроме того, что это не может быть ничем хорошим. Затем что-то вонзилось в ее прямую кишку. Мгновение спустя она почувствовала боль. Это было какое-то лезвие. Очень острое. Лезвие вынули и снова воткнули.

Нога на ее голове надавила еще сильнее.

- Спорим, теперь ты жалеешь, что начала это дерьмо. Не так ли, сука?

Холли закричала, когда лезвие снова вошло в нее. На этот раз в ягодицу, а не в анус. Ощущение было такое, будто в нее вошло не менее трех дюймов[4]стали. Под ней на холодном полу быстро образовалась еще одна лужа крови. Затем нога резко оторвалась от ее головы.

- Переверни сучку.

Раздалось какое-то ворчание и движение, когда женщины перекатили ее на спину. Блондинка нагнулась над Холли, держа в руке заточку, сделанную из зубной щетки.

Она усмехнулась, прижав острие между грудей Холли.

- Мы - Фрауеншафт, и мы правим этим местом. Это тебе на память о нас. Да здравствует вечный рейх, сучка.

Холли корчилась и визжала, когда заточка рассекло ее плоть, но подручные блондинки легко удерживали ее на месте. Блондинка прикусила нижнюю губу, а ее глаза сузились, превратившись в щели от напряженной концентрации. Она резала глубоко и не останавливалась, пока не закончила выводить свастику между грудей Холли.

Под конец Холли захотелось, чтобы они просто перерезали ей горло. Ей казалось, что она не выдержит еще одного дня в этом кошмарном месте. Но этого не произошло.

Вместо этого женщины оставили ее лежать в луже собственной крови, плачущую и вздрагивающую от боли, а сами отошли к душевым лейкам и ополоснули свои гладкие, идеальные тела. Они разговаривали между собой и смеялись над тем, что сделали, не обращая больше внимания на Холли, которая потеряла сознание от боли и кровопотери, прежде чем они ушли.

Глава 12

Наряду с доктором Вороновой, Ливия Коллинз отвечала за оказание реальной медицинской помощи сотрудникам Тюрьмы №13. И эти обязанности она исполняла всегда с высочайшим профессионализмом. Никто из персонала никогда не жаловался на качество ее работы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Однако, такая работа никогда не доставляла ей удовольствия - это было самое скучное применение ее навыков. Свой энтузиазм она проявляла в работе палача, тем, кем по сути и являлась, хотя, конечно, официально такой должности здесь не было. В средневековые времена она бы истязала своих жертв в темнице. Сейчас же ее вотчиной был лазарет. Именно это давало ей хоть какое-то чувство самореализации. Ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем заставлять других людей страдать, а уж она-то могла пролить эти страдания настолько, насколько хотела, чтобы насытиться ими в полной мере.