Незнакомка с тысячью лиц - Галина Романова

В старом доме напротив все окна были темными. Никто не кричал. Никто не пытался выжить.

– Ты чего, Егор?! – Ленка стихла, подошла к нему, прижалась голой грудью к его спине. – Кто там?

– Помнишь тот старый дом?

– Конечно. Развалина. Там палач, что ли, раньше какой-то жил. Давно-давно. Потом раздробили на коммуналки. Хотели сносить и…

– Хотели. Да не снесли. – Он обнял ее свободной рукой, прижал к себе. – Извини, что накричал на тебя, но так все… так все страшно.

– Где?!

– Там. В доме.

– А что там? Привидения? – Она глуповато хихикнула.

– Там… там бродит убийца, – прошептал Егор и, зажмурившись, уткнул лицо Ленке в плечо.

– Ты спятил?

– Почему? Я сам видел!

– Какой убийца, Егор? Где он бродит? У тебя галлюцинации!

– Почему?

Алкоголь начал разжижать его страхи. Ленкино тело было мягким, горячим, податливым. Захотелось снова в постель, снова прижаться к ней, целовать.

– Кого ему там убивать, Егор? – Она послушно пошла за ним в спальню, успев отобрать почти пустой стакан из-под виски. – Дом заброшен.

– Его заселили, да, Лен. Заселили пару месяцев назад. Странными случайными людьми, – бормотал он, укладываясь под одеяло и прижимая к себе вероломную подругу. – Две комнаты были заняты на первом этаже. Три на втором.

– Да ладно! – Она разгулялась, ей хотелось поговорить, и она принялась тормошить клюющего носом Егора. – И что? Кто там живет?

– На первом этаже слева и справа от входа до недавнего времени жили две женщины. Одна молодая, я называл ее Рыжей Курицей. Вторая старая, пьющая, я называл ее Синяк, – бормотал он рассеянно, глаза слипались, а скоро вставать по будильнику, а он напился, дурак.

– А на втором этаже?

– А на втором жил Академик, пожилой такой, седой, много книг, чертежей, кофе все варил на спиртовке на подоконнике. Семейка шумных людей. И странный незнакомец, ото всех скрывающий свое лицо.

– Ух ты, как интересно! И что, Егор? Что? Кто из них убийца? Кого убили?

– Несколько дней назад зарезали Академика. – Егор широко зевнул, мысли путались, язык заплетался. – Лен, я спать хочу.

– Кто? – ахнула она. – Кто его зарезал?

– Я думал до сегодняшнего дня, что рыжая девица. Просто я видел волосы, когда… Господи, спать хочу… – И он засопел ровно, спокойно.

Но ей было интересно, и она принялась его тормошить:

– Егор, Егор, не спи! Почему до сегодняшнего дня? А сегодня что? Что узнал?

– Ох, господи… Ленка, ты меня напугала! – Он подскочил с вытаращенными глазами. Грудная клетка высоко и часто вздымалась. – Господи, что ты кричишь?

– Что сегодня ты узнал, Егор? – Ее голос был полон азартного любопытства. В нем не было и тени сна. – Почему ты уверен, что убийца не рыжая?!

– Потому что сегодня, буквально несколько минут назад, я видел, как кто-то убивает тетку на первом этаже, – промямлил он, роняя голову на подушку.

– Да ладно! – ахнула Ленка. – Как же так… Прямо вот выглянул в окно именно в тот момент, когда ее убивали?! Мистика какая-то!

– Никакой мистики. Меня разбудил ее крик. – Он прикрыл глаза, снова уплывая в сон. Речь стала вялой, фразы разрозненными. – Я к окну… Она кричит… И нож… Огромный…

– Боже мой! Егор! Ты представляешь, что это? – Она сорвалась с кровати, подбежала к окну, осторожно выглянула в щель между занавесками. Глянула на дом, погруженный в темноту. – Это же сенсация! Ты теперь единственный, возможно, важный свидетель! Единственный, кто видел убийство! Просто вижу заголовки: он один это видел… Или единственно не спящий… За это тебя могут озолотить, Егор!

«Или убить, – подумал он, сильно вздрагивая всем телом. – Или убить…»

Глава 11

За несколько дней Виталий Макаров развил такую бурную деятельность по розыску улик, что времени на сон и еду практически не оставалось. Он метался по городу, звонил, писал электронные сообщения, болтал по скайпу с коллегами из дальнего сибирского городка, навещал ученых мужей, когда-то тесно сотрудничавших с покойным Агаповым. Побывал и в городской управе, где его не очень-то охотно приняли. Почему? Потому что он задавал неудобные вопросы.

– Скажите, а что за необходимость была размещать людей в доме, непригодном для жилья? – спросил Макаров в первом кабинете, в который попал.

– А что, надо было оставить их на улице? – ядовито улыбнулись ему в ответ.

– Нет, но остальных-то сто пятьдесят погорельцев или сколько там, точно не знаю, вы разместили как-то!

– Вот именно, что не знаете! Нам и остальных разместить такой крови стоило…

– Хорошо, а почему выбор пал именно на этих людей? Почему именно они?

– Господи, да никто их не выбирал! Сложилось, как сложилось! Им там и жить-то осталось до весны. Потом предоставим благоустроенное жилье, и все…

Благоустроенное жилье, если будет кому предоставлять, хотелось фыркать Макарову. Одна мадам уже жильем обзавелась казенным. Кто следующий?

– Да вы не переживайте, Виталий Сергеевич, – провожали его с нервной улыбкой чиновники. – Дом этот, не снеси мы его к весне, еще сто лет простоит. Раньше строили ого-го как…

– Что же мешает вам сейчас так строить, господа чиновники?

В ответ обескураженно разводили руками, его спешили выпроводить из кабинета.

Как и в пожарной инспекции, где он принялся задавать такие же неудобные вопросы про пожар сразу в двух общежитиях, – там ему также не обрадовались.

– Капитан, чего ты хочешь? – озверел сразу подполковник, глядя на него злыми воспаленными глазами. – Чтобы я сейчас заявил о пересмотре дела? И затребовал назад все документы и экспертизы? Чтобы заявил, что это не проводка виновата, старая, проржавевшая, а что кто-то поджег ветхое жилье? Будешь искать среди такой прорвы людей желающего переехать в дом получше? Ищи, капитан! Там каждый, в кого ни ткни пальцем, мог поджечь эти старые сараи. Каждый, капитан! И ты не лепи мне тут горбатого! Не вали с больной головы на здоровую! У тебя на участке убийство, расследуй! А то, что люди оказались в том месте в неудобное для тебя время в результате пожара, случившегося больше двух месяцев назад, это уже никого не волнует. Связи нет, капитан…

А ему вот – настырному – казалось, что связь существует! Он всем своим нутром чувствовал, каждым нервом, что дело это не так прозаично. Что-то тут кроется. Какой-то подвох.

И когда убеленный сединами профессор Черемов, бывший коллега Агапова, начал свой долгий и пространный рассказ о чудачествах покойного, Макаров почти утвердился в мысли, что все не просто.

– Понимаете, юноша… – складывал кончики тонких профессорских пальцев домиком Черемов. – Всеволод был славен своими чудачествами, н-да… Он до седых волос скитался по экспедициям. Все искал какие-то клады, все рыл, копал, нырял. Хорошо, врачи ему запретили со временем погружения с аквалангом, а то помер бы именно в акульей пасти, поверьте.

– Фанатом был своего дела, да?

– Фанат! – фыркнул с неприкрытым презрением Черемов. – Фанатом считается тот, кто строит свои гипотезы на научных изысканиях и потом их же подтверждает открытиями. А Агапов больше чудачествовал! Он загорался, мгновенно остывал.

– Но у него много наград, – возразил Макаров, немного обидевшись за профессора.

Черемов, скорее всего, ему завидовал. Завидовал даже после смерти.

– Много почитателей, последователей, учеников.

– Ох, юноша… – Крыша домика, сооруженного из пальцев, поехала, завалилась, пальцы сомкнулись в крепкий замок. – Последователи! И что?! Ему бы почивать на лаврах в таком-то возрасте, а не бежать из дома, не селиться в развалинах!

– Так, по слухам, у него дома капитальный ремонт.

– Чушь! Вздор! Бред! – рассердился Черемов, расплевавшись слюной. – Никаких ремонтов нет у него в доме. Мы занимались подготовкой похорон, знаем. Нет никакого ремонта. Этот чудак вдруг решил, полагаясь на какую-то бульварную прессу прошлого столетия, что в этом доме спрятан клад.

– Кем?! – оторопел Макаров.

– Хозяином этого дома. Как там, бишь, его фамилия… – Черемов защелкал пальцами. – Кажется, Громов?

– Да, будто бы… – Макаров задумался. – А что, хозяин был не настолько богат, чтобы клад мог быть, так?

– Ну почему же? Он был не беден. Был одинок. Вполне возможно, что он располагал какими-то средствами. Но… но уповать на то, что эти несметные сокровища спрятаны где-то в доме… Это бред, юноша!

– Почему?

– Да случись так, их бы давно нашли! В доме кто только не жил! За столько-то лет… Нет, их бы давно нашли. И что бы там ни писала родственница, как ей мнилось, безвинно замученного царской охранкой человека, драгоценности, скорее всего, были вывезены в революцию.

– Да, но хозяин-то, говорят, повесился в собственном доме?

– Этого никто не знает наверняка. Архивы молчат. Может, он повесился, может, его повесили, а может, он бежал в революцию со всем своим добром. А Агапов, упокой, Господи, его грешную душу, решил поискать. Господи… Зачем?!