Плоть Кретации - Энди Смайли

Зофал не сводил взгляда с Кассиила.

— Но не убил.

Касиил промолчал и нахмурился, прокручивая в памяти события прошедших дней.

— Даже под страхом смерти многие не могут найти в себе силы забыть о своих желаниях и сделать то, что должно. Поэтому я спрошу опять. Ты не оправдал ожиданий Императора и ордена? Позволил ли ты слабости руководить своими действиями?

— Нет, капеллан. Он не позволил, — произнес Хамиед, его голос превратился в сжатый рык.

— Значит, тебе не требуется мое прощение, — Зофал жестом приказал Кассиилу подняться и поручил паре сервов взять тело сержанта. — Ты почтил память Асмоделя, вернув его мне.

Сервы потащили Асмоделя к торчащему в земле обломку крыла, их аугментированные конечности взвыли под тяжестью сержанта.

— Ты — сын Сангвиния, дитя, порожденное гневом, — сказал Зофал, когда сервы приковали Асмоделя к крылу. Капеллан склонился над сержантом, взял его за подбородок и зарычал.

Асмодель, закричав, очнулся, мучительный стон перерос в хриплый рев. Цепь зазвенела, когда его тело напряглось и забилось в судорогах.

Зофал отступил назад и стянул обрывок ткани, под которым оказался богато украшенный ручной огнемет. Сержант зарычал, едва капеллан активировал воспламенитель.

— Дарин Асмодель, я облачаю тебя в черное, ибо после смерти нет света, а только прощение.

Зофал нажал спусковой крючок, и струя пламени лизнула панцирь Асмоделя.

Сержант рычал, подвывая, словно зверь, пока огонь опалял доспехи и зачернял их поверхность.

— У мертвых нет крови, поэтому мы даруем ее тебе, — Зофал закончил ритуал Ираната. — Отплати же за нее кровью врага.

Сняв перчатку, он провел ножом по ладони, а затем кровью нанес крест на наплечник Асмоделя.

— Готово, — Зофал повернулся к Кассиилу. — Иди же. Скорби об утрате сержанта.

Кассиил хотел что-то сказать, но не нашел слов. Вместо этого он бросил последний взгляд на воина, который некогда звался Асмоделем. Скаут ушел, моля Императора о том, чтобы быть облаченным в багряную броню Расчленителя, когда за ним придет смерть.

— Контакт, к северу от нас, — в ухе Амита раздался хриплый голос Баракиила.

— Что еще?

— Идентификационные отметки… брат-сержант Манакель, но…

Амит зарычал, когда поврежденный комм-канал зашипел, утопив слова Баракиила в статике.

— Друал, Тилонас, за мной.

Вместе с двумя ветеранами Амит миновал северные укрепления и присоединился к Баракиилу. Капитан ничего не сказал подошедшему магистру, он неотрывно всматривался в огневой мешок, который Биеил и его воины создали в лесу. Амит проследил за его взглядом — расчищенный участок земли больше не был пустым.

— Во имя Трона… — застыл на месте Тилонас.

— Не думаю, что нам хватит боеприпасов, — заметил Друал, рефлекторно изготовившись к стрельбе.

Амит безмолвно рассматривал тысячи дикарей в рваных звериных мехах и дубленых шкурах, которые плотными рядами стояли за сержантом Манакелем. Большинство воинов были вооружены копьями с кремневыми наконечниками и грубо вытесанными мечами. Похоже, защита их не волновала. Остальные высоко держали знамена: флаги из шкур, натянутые на каркасах из кости и дерева и украшенные символом ордена Расчленителей.

Друал зарычал, принюхиваясь.

— Это не растительная краска, — сказал он, указав на кресты, нанесенные на грудь каждого воина.

Жестами приказав дикарями не сходить с места, Манакель приблизился к магистру ордена.

— Я разрешил идти только тем, кто готов пролить кровь за орден, — сказал Манакель, преклонив колени перед Амитом. Армия варваров за ним последовала его примеру. — Рад видеть вас снова, магистр ордена.

Амит не сводил взгляда с орды.

— И я тебя, брат, — он указал Манакелю подняться. — А теперь объяснись.

Манакель протянул Амиту талисман-аквилу, которую дал ему дикарь.

— Когда-то эта планета принадлежала Императору.

— Ты не можешь судить только по одной безделушке, будто здесь побывал Император, — отрезал Баракиил.

— Вы правы, брат-капитан, — Манакель говорил медленно, его гнев из-за оскорбления сдерживался уважением к капитану. Воин повернулся к варварам. — Тамир, атта, — крикнул он, подняв кулак.

— Ты говоришь на их языке? — спросил Амит.

— Немного. Его корни сходны с диалектом древней Терры, хотя, похоже, главное значение здесь играют жесты.

Из рядов коленопреклоненной орды поднялся воин и подошел к Расчленителям. Его левый глаз опух, он шел как человек, бредущий по зыбучим пескам. Крепкие мышцы вздулись под толстыми лианами, обмотанными вокруг плеч и тела, когда он протянул Расчленителям исполинских размеров меч.

— Его зовут Тамир. Он самый сильный их воин, — Манакель ответил на вопрос прежде, чем он был задан.

— Выглядит не очень, — ухмыльнулся Тилонас, окинув взглядом уставшего Тамира, когда воин преклонил перед ним колени, тяжело и прерывисто дыша.

Манакель зарычал.

— Он нес этот меч целый день, и не побоялся моего гнева. Можешь ли ты сказать то же самое, брат?

Тилонас рассмеялся.

— Твоего гнева? Я скорее ребенка испугаюсь.

— Довольно, — отрезал Амит и наклонился, чтобы изучить оружие. Ретинальный дисплей ожил, наложив на глаз информационную сетку. Эмаль, дентин, цемент. Заточенный до невероятной остроты клинок изготовили из громадного резца. В длину он превышал его рост, и был крупнее всего, с чем ему приходилось сражаться. Магистр стиснул рукоять, цельный кусок кости, обмотанный чешуйчатой кожей, поблекшей и растрескавшейся от времени. Даже в терминаторских доспехах его пальцы едва сомкнулись. Сервоприводы гневно взвыли, когда он взял оружие двумя руками. Заворчав от усилия, Амит умело взмахнул клинком горизонтальным и диагональным ударами. Несмотря на размеры и вес, оружие было идеально сбалансированным.

— Где он его нашел?

Манакель махнул Тамиру.

Воин заворчал и принялся водить веткой по грязи, набрасывая грубые очертания.

— Рактор, — произнес он, указав на тело одного из чудовищ, атаковавших лагерь. — Рактор, — повторил он.

Амит кивнул, чтобы дикарь продолжал.

Тамир достал из заспинных ножен длинный кинжал. Он был меньшего размера, но почти неотличимый от клинка в руках Амита, его костяная рукоять была обмотана звериной шкурой, лезвие изготовлено из цельного резца. Он протянул клинок к трупу монстра, а затем ткнул в один из его зубов. Смысл жеста Тамира был понятен — его клинок сделали из зуба зверя вроде того, что убили Амит и Григори.

Лицо Амита окаменело, едва он понял, что последует далее.

Тамир вывел на земле еще одну фигуру, очертания зверя, вдвое превосходившего предыдущего.

— Ракторикс, — Тамир указал на громадный меч в руках Амита. — Ракторикс, — повторил он.

Решительность горячила кровь, пока Амит стоял в окружении командиров. Она походила на наркотик, пламенную эйфорию, которой магистр не испытывал со времен основания ордена, прежде чем Проклятье проредило ряды его воинов и забвение не стало единственным уделом.

— Братья, на планете водится огромный зверь. Он крупнее даже богов-машин Марса, — Амит прервался, поочередно оглядев собравшихся Расчленителей: Зофала, Баракиила, Менаделя, Биеила и Манакеля. — Мы должны убить его.

— Зачем? — спросил Зофал.

— Мы окровавлены, но не сломлены, — Амит обвел рукой лагерь, говоря об ордене в целом, а не о собравшихся воинах. — Если мы сможем укротить эту землю, одолеть зверя, тогда мы сможем покорить все что угодно, — голос Амита упал до хриплого шепота. — Даже Жажду.

— Это безумие, — Баракиил вызывающе шагнул к Амиту. — Это не наша задача.

— Это решать мне.

Баракиил пропустил мимо ушей слова магистра и повернулся к остальным.

— Вы слышали доклад скаута Кассиила — орки мертвы, их пожрали обитающие здесь существа. Нам тут больше нечего делать. Мы должны связаться с Нетой и вернуться на корабли.

— А что потом? — спросил Амит.

— Потом мы встретимся со Звездными Фантомами и направимся вглубь Саккарского сектора, как запланировано.

— А дальше? — голос Амита превратился в сжатый рык.

Баракиил собирался ответить, но Амит продолжил.

— А дальше, брат? Что будет, когда не останется ничего? Когда мы побываем в каждом бою, сразимся в каждой войне в этой галактике и во всех остальных? Те, кто придет после, позабудут о наших деяниях, и нас запомнят только по Проклятью, — Амит указал на пепельный корпус «Гнева смерти».

— Мы воины, а не мудрецы. Пусть другие волнуются насчет того, что успели сделать, а что нет, — прорычал Баракиил. — Твоими устами говорит кровожадность. Я не позволю тебе впустую тратить жизни наших братьев.