Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я человек не злопамятный — сделаю зло и забуду!
Он бил палкой обиженных, крича при этом. — Вы, гребни, должны уважать блатных! Я научу! Я блатной! Я живу этой жизнью! Это мое, а ваше — вонючие тряпки и стирка носков!
Сеня закентовался с новым смотрящим.
— Не нравится мне, Сеня, положение в отряде. Общему внимание никто не уделяет, мышиные движения какие то. Козлам жопы лижут…
Лёва отхлёбывает из кружки чифир и передаёт её Сене.
Тот соглашается.
— Ты прав, братка. Всё от того, что традиции воровские забывать стали. Сук не режут, к куму в кабинет как к себе домой шастают.
Разговор о понятиях происходит в проходе смотрящего. После чифира Сеня и Лёва играют в нарды, о чём-то долго говорят, гуляя в локалке.
* * *Отбой в зоне — в двадцать два ноль-ноль. По выходным — в двадцать три.
Для зэков отбой — понятие относительное. Все арестанты давно усвоили старое зэковское правило — «В тюрьме отбоя нет». После десяти самая-то жизнь и начинается.
Гоша получает взятку и отбывает спать. Сеня включает телевизор и пенсионеры чинно заполняют телевизионку. Любимая передача с голыми бабами. Она идёт всю ночь. Мужики затаив дыхание и пуская слюни, наблюдают, как блондинка в халатике медсестры делает минет здоровенному негру.
Дракон стоит на атасе. Пенсионеры расползаются по своим шконарям далеко за полночь. Насмотревшись на голых сисястых тёлок — кричащих, сосущих, мычащих от удовольствия, деревенские мужики сопели и похрапывали в темноте. Снилось им что-то приятное — лес, речка, жопастые, сисястые доярки с кринками парного молока в руках.
Я давно уже заметил, что за колючей проволокой почему то всегда снятся яркие и и удивительно логичные сны. Наверное поэтому просыпаться в тюрьме всегда тяжелее, чем на воле.
Только Сеня полночи ворочался на своём продавленном матраце. Скрипел зубами, стонали пружины, навевая тоску и печаль на ночного дневального.
Моя бабушка говорила в детстве, если человек скрипит зубами у него глисты.
Утром телевизионку оккупирует Асредин. Он рисует плакат по заданию замполита. Чтобы не лезли с советами, всех выгнал.
Пенсионеры сидят на шконках. Обсуждают ночной сексуальный ликбез. Ждут отрядника.
Старший лейтенант Гордеев появляется в сопровождении начальницы спецчасти майора внутренней службы Эльзы Ракитской.
Спецчасть — это не так тревожно, как оперативная или режимная часть. Там ведают документами и делами, кому сколько сидеть, кого освободить. Белые воротнички системы ГУИН. Канцелярия. Бюрократы.
И хотя никто не встает, все заметно подтягиваются и моментально наступает тишина.
— Граждане осужденные! — Строго говорит отрядник.
— Красные педерасты! — Внезапно доносится из телевизионки раскатистый бас.
Отрядник немеет. Эльза краснеет под слоем штукатурки.
— Расстрелять из танков собственный парламент! Страна мерзавцев и подонков! Бедная Россия!
Вова Асредин был интеллигентный человек, в прошлом актёр. Его интеллигентность не имела ничего общего с добропорядочностью. На свободе он пил, гулял, изменял жене и как настоящий русский человек ругал коммунистическую партию и правительство. Сел по лохматой статье, то есть за изнасилование. Долгое время его любовницей была жена секретаря парткома театра. Потом она приревновала его к молоденькой гардеробщице. Написала заявление в прокуратуру. Вова сел. Всем говорил, что страдает за политику.
В этом не было ничего необычного. В России все неординарные люди часто заканчивают либо алкоголизмом, либо тюрьмой.
Положение спасает Влас. Витя Влас, ещё тот крендель. Окончил тот же институт, что и я, только парой лет раньше. Кажется я припоминаю его лицо в институтских коридорах.
— Гражданин майор. — Вклинивается он в разговор. — А что слышно за амнистию? Ведь не может быть, что бы в стране победившей демократии в знак победы над последним убежищем коммунистов не был принят акт о прощении.
Изольда начинает ему что-то долго и путано объяснять.
Из телевизионки медленно, как парусник Крузенштерна выплывает Асредин. Он в старых провисших на коленях трениках и серой майке, из под которой выглядывает живот, поросший кустиками седых волос. Асредин величественно бросает:
— Начальник! Меня не кантовать до ужина.
Замечает начальника спецчасти.
— Целую ручки, Изольда Карловна. Извините, что не в буквальном смысле!
Отряднику неловко. Он тушуется. Хватает Ракитскую за рукав, уводит к себе в кабинет.
Душман говорит Власу. — Вот ты мастер языком трындеть! Чисто наш замполит! Когда его шальной пулей убило, после этого язык ещё два дня во рту болтался.
* * *Прошёл уже год как я пришёл этапом. Я и сам не заметил, как прижился и обжился на зоне. Обзавёлся полезными связями на швейке, в библиотеке, в бане. Оброс кентами и собеседниками.
Один из собеседников — Асредин.
В нём погиб великий артист. Даже внешне он был похож на Шаляпина.
Рослый, вальяжный, крупное значительное лицо — все соответствовало породе. И голос. Бархатный баритон.
— Встречали ли вы женщин актрис? — Часто вопрошал он своего собеседника.
— А молодых женщин актрис?.. А молодых женщин актрис летом? Нет?!.. Тогда смею вам заметить, вы не видели ничего.
Первые пять лет в лагере он пер, как трактор по бездорожью. Показывал характер, отстаивая права зэков. Ругался с администрацией, писал жалобы надзорным прокурорам, отказывался от работы, сидел в БУРах и шизняках.
Согласно характеристики, вложенной в личное дело, вёл себя агрессивно, характеризовался крайне негативно и примыкал к группе лиц отрицательной направленности.
Потом Асредин устал.
В камере ШИЗО его посетила дева Мария и сообщила, что человечество будет развиваться не путём революций, а при помощи развития возможностей человеческого тела.
Володя Асредин проникся духом учения Порфирия Иванова. Отказалсяот алкоголя и конопли. Стал ставить над собой опыты, доказывая, что человек может сам избавиться от болезней, закалить своё тело и укрепить дух.
Экс-отрицала побрил голову, а в его глазах, появился странный блеск.
Со временем он превратился просто в пожилого усталого человека.
По утрам Асредин босиком выходил в локалку и переступая на стылом снегу покрасневшими, как у гуся лапами, тянул к небу длинные руки.
Проходивших мимо локалки контролёров и козлов он норовил благословить широким крестным знамением.
Иногда под настроение он рассказывал о своей прошлой жизни.
Он был отменным рассказчиком — рассказывал так, словно читал книгу. Про шикарных женщин, южное ночное море, про рестораны, в которых обедал и ужинал.
Барак в тот момент заполнялся персонажами из другой, нереально шикарной жизни.
Зэкам нравились рассказы о красивой жизни — машинах, миллионах, красивых и состоятельных любовницах. Они переносились в мир красочных грез, в тот мир, который можно было увидеть только во снах.
Говорили, что Асредин «погнал беса», но в лагере его уважали. Почему? За что? За ум, за манеры, за душок. За ту жизнь, о которой большинство из каторжан не могли даже мечтать.
Он был интересен братве ещё и тем, что у него всегда были папиросы.
Папироса, именно папироса, а не сигарета нужны для того, чтобы забить косяк. Косяк это марихуана, или конопля. Ещё её называли дрянь, анаша, драп. Для того, чтобы «забить» или «приколотить» косяк, использовалась обычная табачная папироса, лучше всего, «Беломор».
Где и как он их доставал, являлось секретом. Но Асредин менял их на сигареты в пропорции один к двум. К концу моего срока соотношение изменилось от одного к трём.
Вечером перед отбоем мы сидим с Асредином в углу локалки на корточках. Асредин достаёт из рукава папиросу. Прикуривает. Долго тянет в себя дым вместе с воздухом. Блаженно закатывает глаза. Передаёт папиросу мне.
— Я вижу ты тоже из гнилой интеллигенции, как говорил, Владимир Ильич. Институт закончил. А сейчас на твою теоретическую институтскую надстройку ляжет житейский тюремный опыт. Это хорошо. В тюрьме тоже есть чему поучиться.
Я тяну в себя дым. Это мой первый наркоманский опыт.
* * *Душман — в переводе с арабского — бандит.
У нас в отряде Душманом звали Серёгу Бревнова. Он не был бандитом. Наоборот — профессиональным героем. Прошёл Афган. Любимая песня, которую он готов был слушать бесконечно, «Афганский синдром». Говорил, что написал её близкий друг, Олег Гонцов. Циничный Дуля называл песню «похмельный синдром».
По психушкам и лагерям сколько нас?Пусть напишуть когда-нибудь правду, только без прикрас.Кто поймет кроме нас самих наших душ излом?Мы чужие среди своих. Афганский синдром.
Душман рвался Чечню, но сначала надо было освободиться. Кто-то сказал ему, что в Чечне воюют штрафники и Бревнов писал бесконечные письма министру обороны, с просьбами о том, чтобы его отправили в штрафную роту. Бдительная оперчасть перехватывала письма и аккуратно подшивала к личному делу.
- 23 камеры - Андрей Ханжин - Контркультура
- Американский психопат - Брет Эллис - Контркультура
- Параллельные общества. Две тысячи лет добровольных сегрегаций — от секты ессеев до анархистских сквотов - Сергей Михалыч - Контркультура
- Красавица Леночка и другие психопаты - Джонни Псих - Контркультура
- Записки на краях шарфа - Александр Дым - Контркультура
- Adibas - Заза Бурчуладзе - Контркультура
- Четвертый ангел Апокастасиса - Андрей Бычков - Контркультура
- Живые и мёртвые - ОПГ Север - Контркультура / Фэнтези / Прочий юмор
- Последний поворот на Бруклин - Hubert Selby - Контркультура
- Молодой Адам - Александр Трокки - Контркультура