Контора - Дмитрий Алейников

Необходимость бороться со сном и искать себе занятие, вместо того чтобы час от часу умнеть, злила и проступала разочарованием: зря он сдался так быстро и согласился убивать время в этой «Конторе»...

В конце первой недели, когда Борис, сняв с гвоздика заветный ключик, намеревался умыться, чтобы отогнать одолевающую сонливость, он встретил в коридоре человека, которого ему не представили в первый день, но который, совершенно очевидно, работал в «Конторе», причем имел определенный вес.

Человек окинул проходившего мимо Бориса оценивающим взглядом, прежде чем окликнуть его.

— Молодой человек!

— Да? — Борис остановился.

— Вы... сотрудник?

Борис развернулся, и человек смог увидеть его бейдж.

— Борис Апухтин, — прочитал он. — Вы давно работаете?

— С понедельника. — Борис чувствовал некоторый дискомфорт оттого, что приходится отвечать на вопросы незнакомого человека.

— Понятно. — Человек продолжал задумчиво изучать бирку на груди Бориса.

— Что ж, — уяснив для себя что-то, человек посмотрел в лицо собеседнику, — с вами я теперь знаком. А кто я, надеюсь, вы знаете?

Бориса задело подобное высокомерие. Насколько он помнил, требовалось знать в лицо лишь дедушку Ленина, принимающего зачет профессора да классиков, чьи портреты украшали стены аудиторий. Впрочем, встретить последних в коридоре не представлялось возможным. А этот пуп земли решил уравняться с Коперником!

— Думаю, что как минимум зам. генерального, — ответил Борис и тут же одернул себя: ответ прозвучал не слишком приветливо. Не стоило грубить начальству.

— Думаете? — Брови человека приподнялись. — То есть вам меня не представили?

— Насколько я помню, нет. — Борис хотел произнести это как-нибудь подружелюбней, но опять получилось как-то не так.

— Любопытно. А почему же вы решили, что я «как минимум...»?

— Я видел, как вы выходили... — Борис прикусил язык, сообразив, что едва не сморозил глупость.

— Выходил? Откуда выходил? — Собеседник был заинтригован.

Что теперь оставалось делать? Сказал «А», говори и «Б».

— Я видел, как вы выходили из туалета, — закончил фразу Борис.

— Что? — насторожился незнакомец. — При чем тут?..

— Ну, вы закрывали его своим ключом, — поспешно начал объяснять Борис, хотя с каждым новым словом уверенность в том, что сейчас его примут за идиота и выставят взашей, крепла, как брошенная в морозильник порция эскимо. — Своим. Понимаете? Ключ висел у вас на связке. У менеджеров ключ общий, с синей биркой. Один на восемнадцать человек. В сервисе, бухгалтерии и закупке — свои ключи. По одному на пять-шесть человек. У коммерческих директоров ключ один на троих. А у вас свой. Вот я и подумал...

— Любопытно! — фыркнул человек и, резко повернувшись к Борису спиной, пошел прочь.

Сделав полдюжины шагов, он на ходу извлек из кармана связку ключей и остановился, изучая ее, словно видел впервые. Потом обернулся столь же быстрым движением.

— Ключ, говоришь? — Лицо его расплылось в довольной улыбке. — Ловко, Борис Апухтин! Ключ от туалета как фактор социального статуса сотрудника фирмы. Я запомню!

Он то ли козырнул, то ли погрозил остолбеневшему от такого поворота Борису пальцем и быстро пошел дальше.

Кстати, это был один из совладельцев «Конторы» и по совместительству один из генеральных директоров — Станислав Игоревич Бах.

ГЛАВА VI

Неприятный холодок пробежался по Лехиной спине, когда он развернул анкету, выданную в отделе персонала «Конторы». Рома предупредил его, что в последние дни процедура приема на работу чуть усложнилась: появился новый начальник, который ввел обязательные анкеты, тесты, собеседование. Но анкета анкете рознь. То, что выдали Лехе, напоминало скорее школьный географический атлас со вложенными в него контурными картами: бланки формата А4, испещренные разноцветными буковками, составлявшими вопросы, и графами-прямоугольничками для ответов. Вопросы начинались с довольно стандартных: «фамилия», «год рождения», «место рождения», затем плавно переходили в менее привычные вопросы о курении, хобби, планах на жизнь, а под конец в обведенных ядовито-зеленым цветом прямоугольниках предлагалось написать о наличии на теле татуировок, вероисповедании и отношении к неграм.

При чем тут негры и татуировки? Куда это анкета: в коммерческую фирму или в нигерийское посольство?

Несмотря на то что после беглого ознакомления с анкетой уверенности в прохождении этого барьера у Лехи резко поубавилось, бердянский конкистадор разложил листы перед собой и начал заполнять. Не уходить же без боя, когда притащился за тридевять земель, потратив на билет последние в семейном бюджете наличные деньги!

Конечно, Роме было проще. И еще неделю назад Лехе не пришлось бы расписывать о своих татуировках и страшных снах в детстве. Увы, нового начальника по кадрам «надуло» тем же ветром перемен, который поднял Рому Мухо в дилерский отдел и сделал возможным внедрение Лехи в штат компании.

Над анкетами Леха прокорпел час. Приняв у него исписанные страницы, девушка — менеджер по персоналу пересадила соискателя за другой стол, положила перед ним конверт с новой партией макулатуры, именуемой тестом, и щелкнула секундомером:

— Постарайтесь за один час выполнить максимум заданий.

Леха набросился на тест.

Мудреные ребусы типа «продолжите ряд чисел» и «дорисуйте человечка» он оставил на потом. Сперва стоило решить математические примеры, где результат, раньше или позже, был гарантирован. Разобравшись с математикой, парень повыбрасывал лишние слова. Попалось три таких задания. На все это ушло чуть более половины отведенного на тест времени, а решенных заданий насчитывалось около трети. Не стоило впадать в панику, но и повода поздравить себя не наблюдалось.

С логическими головоломками у Лехи никогда не ладилось, и за оставшиеся полчаса дело едва сдвинулось с места. Девушка отобрала листки с тем проворством и той бесцеремонностью, которые присущи учителям в дни контрольных:

«Сдавайте тетради!» — и баста! Но если в суматохе под занавес урока появлялся шанс вскочить, заглянуть в тетрадь соседу-отличнику и успеть «передрать» у него пару ответов, то эта «кадровая леди» не оставляла шансов даже подумать лишнее мгновение.

Леха с грустью посмотрел вслед своим трудам, уносимым в соседний кабинет. С той же светлой грустью смотрел он несколько лет назад вслед бумажному кораблику, уносимому стремительным течением в сторону моря. Кораблик был сделан из «простыни» со шпаргалками, которую так и не удалось развернуть во время вступительного экзамена. Тогда на двух страничках, аккуратно подписанных Лехиной фамилией, строгий экзаменатор смог прочесть лишь условие первой задачи. Леха не видел смысла даже узнавать оценки. С того дня, как был спущен на воду тот «шпаргалочный» корабль, Леха начал привыкать к неудачам. Раз за разом, год за годом.

После неравного поединка с мудреным тестом Леха оказался не в силах даже огорчиться по-настоящему. Говорят, что, если человека долго бьют ногами, он перестает чувствовать боль от новых ударов. Леха ощущал себя как раз распластанным на земле несчастным, которого пинают почем зря.

Когда он из офиса «Конторы» вышел на прогазованный выхлопами московский воздух, у него оставалась единственная мысль: где взять денег на билет домой. Программа на ближайший вечер выглядела безрадостно, но вполне определенно: собрать манатки, дождаться, когда Рома вернется с работы, выклянчить у него денег — и домой, в родной Бердянск. Домой, в проклятый Бердянск с его рынками, портом, загаженными пляжами, воинскими частями и водопроводной водой, которую опасно не только пить, но даже пускать по трубам. В Бердянск, на поиски заработка и в объятия кредиторов.

И Леха терпеливо дожидался приятеля, чтобы поплакаться, одолжить денег и откланяться.

Когда Рома ворвался в квартиру, от порога швырнув на кухонный стол сверток с сосисками, и принялся, разуваясь и переодеваясь в домашнее трико, рассказывать о каком-то случае в метро, Леха с грустью подумал, что приятель еще не знает, как бесславно и безнадежно прокололся он, Леха, на собеседовании. Что-то скажет баловень фортуны Роман Му-хо, когда узнает о его фиаско?

— Жрать будешь? — Рома низверг в маленькую кастрюльку целый водопад, отвернув кран до предела. В итоге, когда водоворот в кастрюльке утих, она оказалась наполненной лишь наполовину. Как раз наполовину. Рома дополнил ее четырьмя молочными сосисками и зажег огонь.

— Значит, так, — обернулся он к Лехе, довольно потирая руки. — Теперь твоя задача произвести впечатление на руководство. Сейчас пожуем, и берись за утюг, чтоб выглядел с иголочки, с булавочки. Ферштейн, что ли?

— Рома, братан... — с тяжким вздохом начал свою печальную повесть Леха, но Рома перебил его: