ТАНЦЫ С СЕМЬЕЙ - Карл Витакер

Один из самых волнующих аспектов этой работы состоит в открытии, что с развитием терапевтического процесса мы все более и более свободно включаемся в такой символический обмен, который становится опытом, стимулирующим и наш собственный рост. Мне часто кажется, что чем больше я получаю для себя из нашего совместного опыта, тем больше могут получить и они. Результат встречи наших символических миров может быть воистину очень волнующим: мы все становимся пациентами по отношению к данному событию.

Один из классических примеров символической терапии – то, как она обходится с темой смерти. Смерть терапевта, смерть члена семьи, смерть как универсальный общечеловеческий феномен, ее неизбежность… Все мы хотели бы, чтобы время остановилось, хотели бы жить вечно и навсегда сохраниться в памяти будущих поколений. В культурной среде, которая тщательно пытается деперсонализировать смерть, всячески стремится ее завуалировать, опыт мужественного осмысления факта неизбежности смерти может оказаться очень глубоким и существенным. Идея о том, что только осознав факт неизбежности своей собственной смерти, ты можешь стать действительно свободным человеком, очень часто оказывается в личностной перспективе чрезвычайно важной.

То же можно сказать и о темах безумия, суицидов, убийства, секса и т.д. Например, я часто говорю членам семьи: "Если бы вы действительно сошли с ума, то как бы все происходило? Взяли бы ружье, взобрались на башню и тренировались бы в стрельбе по человеческим мишеням? Убежали бы в лес, чтобы стать деревом? Как бы на самом деле выглядело ваше безумие?" Задавая такие вопросы, я поощряю внешнее выражение их внутренней жизни тем способом, который не угрожает разрушениями. Это возможность посмотреть на собственный мир импульсов без страха, что он действительно возьмет над вами верх. Став лицом к лицу со своими импульсами, человек начинает их интегрировать, а не сохранять в изолированном и первозданном виде. Старания изолировать импульсы обычно приводят к их усилению, часто до такой степени, что когда они получают возможность выйти наружу, то имеют больше шансов оказаться неконтролируемыми и взрывоопасными.

Попытки изучения данного вопроса убедили меня, что лучше, если весь символический груз человека не выходит на поверхность внезапно и сразу, проявляется маленькими порциями. Например, если попросить молодую жену поделиться замыслами убить своего мужа, значит очень расстроить ее. Уместнее спросить, не думала ли она когда-нибудь, что пересолить суп – хороший способ отомстить мужу или даже от него избавиться.

Для того чтобы помочь им открыть такие “неизведанные земли”, я делюсь своими ассоциациями или же понуждаю проигрывать полярные оппозиции к тем точкам зрения, с которыми они приходят. Например, я могу спросить мужа, утверждающего, что он настолько любит свою жену, что умрет, если та его бросит: "Могли бы вы решиться на убийство, если бы знали, что это единственный способ избавиться от тирании?" А жене, утверждающей, что любит своего мужа настолько, что не решается когда-либо критиковать его, я говорю: "Это абсолютно ошибочно".

В этих примерах я стремился разрушить общепринятую установку на противопоставление любви и ненависти. Мне хочется, чтобы они представляли себе эти чувства как сопряженные. Если у вас есть одно из них, тут же присутствует и другое. Когда искусственное противопоставление этих эмоций устраняется и преодолеваются сложности, возникшие из-за самого обсуждения подобной темы, появляется основа для более интимных, открытых и честных взаимоотношений. Я хочу сподвигнуть их как бы к переезду на совсем новую территорию, на которой их старый уровень жизни и размышлений о ней отнюдь не является достаточным. Испытывая разрушающие влияния со стороны моей системы ценностей, они могут стать свободными, чтобы в еще большей степени ощущать воздействие своего символического мира, приобретая таким образом все больше собственно человеческих качеств.

Часто я пытаюсь расширить симптоматику, с которой приходит семья, распространяя ее на предыдущие поколения – дедов. Другим методом является опробование ее надежности на последующих поколениях – детях. Делая предположение о том, что симптомы проходят сквозь поколения предков и потомков, я хочу помочь им осознать тот богатый символический мир, который имеется в их расширенной семье.

Если сейчас в семье десять детей, я хочу, чтобы все они знали, что решение о размере семьи, которое примет следующее поколение, зависит от качества сегодняшнего семейного опыта проживания. Последующее поколение может стремиться к родительскому рекорду, а может, и наоборот отказываться иметь детей вообще. Моделирование здесь может носить как позитивный, так и негативный характер. Обычно оно содержит элементы как одного, так и другого. Точно так же и семейные мифы по поводу родительства, супружеской жизни и т.д. очень тесно переплетаются друг с другом.

Поддержка членов семьи в стремлении меньше подавлять друг друга также может способствовать росту. Часто на встречах я придирчив по поводу гибкости ролевого поведения у различных членов семьи. Задавая отцу вопрос, когда в последний раз он чувствовал себя достаточно безопасно, чтобы позволить своему шестилетнему сыну разлить в чашки молоко, или руководить молитвой, или же самому решить, какие телевизионные программы смотреть семье, я ввожу в семейную систему представления об изменениях. Это работает и в обратном направлении: может ли отец стать на время маленьким, болтать, как это делает ребенок, в то время как его 4-5-летние дети будут играть в родителей. Такие ролевые перевертыши могут оказывать освобождающее действие на всех членов семьи.

Замешательство

Один из главных принципов работы с символами – помочь людям расширить сферу своего жизненного опыта, открыть для них более широкую область жизнедеятельности. Для того чтобы разбить установившееся отношение к жизни, обычно требуется поставить под вопрос их актуальную перспективу, нужен опыт "распрограммирования". Один из самых эффективных путей – использовать замешательство. Мне нужно разрушить их простую жизненную перспективу, их уверенность в заведенном порядке вещей. Когда ясность дихотомии "правильно-неправильно" будет подвергнута сомнению, для семьи откроется совершенно новый мир, где не останется места для абсолютной уверенности, но будет достаточно пространства для выбора, ответственности и разнообразия ценностей. Я опять готов принять участие в опыте, который должен их потрясти и удивить до такой степени, чтобы они смогли освободиться от гипнотического влияния тех семей, из которых вышли.

Замешательство представляет собой один из самых эффективных путей символического вскрытия инфраструктуры семьи. Что бы какой-нибудь член семьи ни сказал в данный момент встречи, я должен быть всегда в состоянии так изменить, переопределить и даже исказить его высказывание, чтобы открыть для них новые возможности и обстоятельства для исследования, изучения новых жизненных пространств. В худшем случае они останутся наедине с замешательством, которое, вследствие своей универсальности, нельзя так уж легко отбросить.

Я могу сказать стремящемуся быть ребенком мужу: "Я тоже скучаю по своей мамочке". Даже в том случае, если эта тема не найдет никакого продолжения, мое высказывание может иметь значимый эффект. Причем я не даю здесь ему никакой информации, которую можно было бы опровергнуть, просто оставляю его застрявшим на этом высказывании.

Один из лучших способов привести семью в целебное замешательство – свободно оперировать своими представлениями о человеческой природе и сущности внутрисемейных взаимоотношений. Умышленно сконцентрировавшись на том, что всем семьям присущи какие-то общие черты, вы не будете больше скованы запретами. Вы будете готовы к “танцу” с семьей, если только предположите вслух, что все их стрессы, болезни, вся патология универсальны, что все это можно увидеть в любой семье. Хотя в некоторых семьях что-то может быть и сокрыто, в действительности оно несомненно существует. Способность терапевта основываться на такого рода универсалиях, хотя их существование в конкретной семье далеко не очевидно, очень существенна, так как позволяет оперировать на уровне предположений. В то время как семья остается связанной реальностью, вы проникаете на уровень инфраструктур психической жизни. Несоответствие друг другу ваших уровней оперирования может привести к замешательству, гораздо более полезному для семьи и способствующему ее росту, чем любой компонент традиционной психотерапевтической работы, который легко соотносится с обычно запрограммированным для данной семьи мыслительным процессом. Замешательство составляет суть любого процесса обучения новому и освобождения от усвоенных ранее неадекватных схем, и если не будет замешательства, не будет ни прогресса, ни каких бы то ни было изменений. До тех пор, пока вы не порвете со своими паттернами, вы не сможете выбраться из той же обыденной колеи. Жизнь продолжается, когда привычный образ жизни умирает.