Мучительные перевоплощения Симэнь Нао - Мо Янь

Я, осёл Наонао, совсем не знал, что ответить на непрерывную череду таких словесных выстрелов.

- И-о, и-о, Хуахуа, – сказал я робко, – а ты уверена, что забеременела?

- Что за глупый вопрос? – ответила она гневно. – Наонао, за одну ночь ты оросил меня шесть раз своим семенем. Ты мог бы оплодотворить деревянную или каменную ослицу, не говоря уже об ослице в период течки!

- И-о, и-о... – мямлил я подавленно, глядя, как Хуахуа направляется к своему хозяину.

Мои глаза затуманились горячими слезами, но их сразу же высушило пламя невыразимого гнева. Я хотел сорваться с места и бежать куда глаза глядят. Я не мог вытерпеть оправданного, но такого жестокого предательства. Не мог день за днём до конца дней своих жить униженным в усадьбе Симэнь. Я бросился к реке, блестящей в отраженном свете. Я хотел забраться на гребень песчаных дюн, поросших похожими на клубы тумана кустами тамарикса, где под их гибкими и упругими ветвями прятались рыжие лисицы, пятнистые барсуки и серенькие рябчики. Прощай, Хуахуа! Иди, наслаждайся приятной и спокойной жизнью, а вот я не променяю мечту о Свободе на теплый ослиный хлев!

Но еще не успев добежать до берега реки, я заметил в кустах тамарикса нескольких спрятавшихся в засаде мужчин. Они были в маскировочной одежде: на головах шапки с вплетёнными ивовыми прутиками и листьями, а на плечах накидки цвета соломы с прикрепленными пучками сухой травы. В руках они держали старомодные ружья, похожие на то, из которого была взорвана голова Симэнь Нао. Меня охватил всепоглощающий ужас, я резко повернулся и помчался по берегу реки в противоположную сторону – на восток, навстречу рассветному солнцу.

Моя шерсть будто горела ярким пламенем, а я весь превратился в летающий клубок огня или факел, который рассылает во все стороны свои лучи. Я ничуть не боялся смерти, когда встретился лицом к лицу с хищными волками, а вот в этот раз на самом деле испугался. Испугался черного дула ружья, а точнее того ужасного зрелища, которое такое ружье может принести, сокрушая мозг.

Наверное, мой хозяин заранее догадался, в каком направлении я буду убегать, поэтому он перебежал реку наискосок, даже не разувшись. Брызги разлетались вокруг, когда он своими неуклюжими прыжками пробивался ко мне. Увидев его перед собой, я метнулся в сторону и изменил направление бега, но именно в этот миг хозяин взмахнул длинной палкой и накинул петлю на мою шею. Но я не признал поражения и не хотел сдаваться без боя. Я изо всех сил рванулся вперед, высоко подняв голову и выпятив грудь. Верёвка врезалось мне в шею  и мешала дышать. Я увидел, как хозяин крепко потянул палку к себе, отклонившись назад почти параллельно земле. Я тащил его за собой, а он, упершись пятками в песок, оставлял на нем борозды, как плуг.

Когда, наконец, я устал, а от петли, сдавившей мне на шею, стал задыхаться, то вынужден был остановиться. Люди окружали меня повсюду, но, было видно, что они немного побаивались меня, так что, даже приняв грозный вид, они не осмеливались подойти ко мне близко. И тогда я вспомнил, что уже получил дурную славу осла, способного  кусать людей. В селе с его спокойной и мирной жизнью, это была, конечно, большая новость, и она мгновенно могла распространиться среди крестьян – осел укусил человека! Но хоть кто-то из мужчин или женщин  мог знать, почему я так поступил? Кто-нибудь мог предположить, что рана на голове Симэнь Бай была только следствием поцелуя ее мужа, который напрочь забыл о своем перевоплощении в осла и вел себя, словно человек?

Инчунь, проявляя незаурядную смелость, направилась ко мне с пучком свежей зеленой травы и затараторила:

- Маленький Чернявчик, не бойся, не бойся. Я тебе ничего плохого не сделаю, – пойдем со мной домой...

Подойдя вплотную, она положила левую руку мне на шею, а правой засунула в рот пучок зеленой травы. Когда она нежно гладила меня, закрыв мои глаза своими теплыми мягкими грудями, на меня вдруг нахлынули воспоминания Симэнь Нао, и я заплакал. Она ласково что-то шептала мне в ухо и от горячего дыхания этой страстной женщины у меня закружилась голова, в глазах потемнело, ноги так задрожали, что я упал на колени.

- Мой черный ослик, – говорила она, – мой черный ослик, я знаю, что ты стал взрослым и хочешь быть в паре. Взрослый мужчина женится, взрослая женщина выходит замуж, и ты, черный ослик, хочешь стать отцом. Я тебя не осуждаю, это все нормально. Ты нашел себе пару и посеял свое семя, а теперь, милый мой, иди со мной домой...

Какие-то люди быстро накинули на меня уздечку, насильно засунув между зубами холодную металлическую цепочку удил, отдающую ржавчиной, и дернули так, что та прижала мою нижнюю губу. От невыносимой боли я раздул ноздри и с трудом дышал. Но Инчунь отстранила руку того, кто дергал удила.

- Отпусти, – сказала она, – разве не видишь, что он и так ранен?

Люди попытались поставить меня на ноги. Того же хотел и я. Коровы, овцы, свиньи и собаки могут лежать, а вот ослы на это не способны. Только смерть подгибает им колени. Я силился подняться, но под весом своего тела не мог этого сделать. Неужели мне, трехлетнему ослу, придется умереть в таком молодом возрасте? Хотя мне быть ослом не нравилось, но и умирать такой смертью не хотелось. Передо мной открывался широкий путь, он делился на множество дорог, каждая из которых вела к новым невероятным горизонтам. Даже только из-за одного любопытства я должен был встать на ноги и жить.

Под командой Лань Ляня братья Фан просунули под моим животом палку, а сам хозяин зашел сзади и схватил меня за хвост. Инчунь держала меня за шею, братья Фан взяли в руки концы палки, каждый со своей стороны, все вместе воскликнули: «Раз, два, взяли!» – и благодаря такой поддержке я встал. Ноги еще дрожали, голова клонилась вниз. Собрав все силы, чтобы не упасть, я, наконец, твердо утвердился на земле.

Обступив меня, люди с удивлением и подозрением осматривали кровавые раны на моих ногах и груди. «Неужели соитие с ослицей нанесло такие большие раны?» – спрашивали они. В то же время я услышал, как люди семьи Хана так же живо обсуждали подобные раны на теле их ослицы. «Неужели всю ночь животные не спаривались, а просто кусали друг друга?» – спрашивал старший Фан младшего брата, но тот ничего определенного не ответил, а только недоуменно качал головой.

И тут человек, который пришел помогать  Хану искать ослицу, стал громко кричать и показывать рукой на что-то непонятное, темнеющее в воде.

- Быстрее идите сюда! Посмотрите, что тут лежит!

Один из мертвых волков медленно покачивался на воде, а второй лежал, зацепившись за большой круглый камень.

Люди побежали взглянуть на это зрелище собственными глазами. Я знал, что они увидят волчью шерсть на поверхности воды и кровь на камнях. Кровь ослиную, и кровь волков, почувствуют её неприятный и всё ещё не развеявшийся запах. И легко могут представить себе всю ту жестокую борьбу, подтверждённую многочисленными, беспорядочными следами волчьих лап и ослиных копыт на песчаном берегу, а также страшными кровавыми ранами на мне и ослице.

Разувшись и засучив штанины, двое мужчин залезли в воду и вытащили за хвосты двух мертвых волков на берег. Я почувствовал, с каким глубоким уважением все стали смотреть на меня, и знал, что и Хуахуа удостоилась такой чести. Инчунь, обхватив руками, гладила мою голову, а из её глаз на мои уши скатывались слезы.

- Если кто-нибудь, черт возьми, – обращаясь к людям, гордо произнес Лань Лянь, – посмеет сказать что-то плохое о моем осле, то ему несдобровать! Все говорят, что ослы – трусы, замирают на месте, как только увидят волка, а вот мой осел сам затоптал копытами двух таких хищников!

- Не сам! – недовольно возразил каменщик Хан. – В этом подвиге есть заслуга и нашей ослицы.

- Да, это правда, – улыбаясь, ответил Лань Лянь. – У неё есть заслуга. Она – жена моего осла.

- Вряд ли бракосочетание состоялось! С такими-то ранами? – шутливо произнес кто-то.

Фан Тянбао нагнулся, осмотрел мои половые органы, а потом подбежал к ослице Хана, заглянул под её хвост и голосом, не допускающих никаких возражений, постановил:

- Состоялось!.. Я могу заверить, что семье Хана надо надеяться на молодое ослиное пополнение.

- Уважаемый Хан, пришли нам два литра черных соевых бобов для восстановления сил нашего черного осла, – вполне серьезно сказал Лань Лянь.

- Дудки! – откликнулся каменщик Хан.

А тем временем к толпящимся людям подбежала вооруженная группа мужчин, прятавшихся в кустах тамарикса. Движения их были ловкие и отточенные, с первого взгляда было видно, что эти мужчины – совсем не крестьяне. Окинув острым взглядом людей, невысокий командир группы подошел к волкам и, наклонившись над ними, ткнул дулом ружья одного в голову, а второго в  живот. Потом с удивлением и не без сожаления произнёс: