Мемуары гейша - Maryna Ostromyr

про местные этнотипы и заторопился домой. Хорошо, что не совершил сеппуку прилюдно, а ведь такой позор вполне достойный повод. А Эльвира фильм могла бы про это снять, денег поднять, как она любит…

Индеец хотел судиться с мадам Эльвирой за расизм, угнетение и сексуальную эксплуатацию, но потенциальная ответчица заявила, что она также представитель угнетенного меньшинства, а он ее с кровати пихнул. Гитлер! И неизвестно, кто еще кого сексуально эксплуатировал — уж сколько она с ним надрывалась, неблагодарным. Пусть валит к этим своим… коренным американцам и на ее территории больше не показывается.

Кроткий Роберт был очень рад, что наконец мадам Эльвира прекратила “эту глупую блажь” с гаремом, из-за которой он должен стеречь не только мадам Эльвиру, но еще каких-то придурков и быть над ними старшим.

А на саму мадам Эльвиру все это гаремное фиаско произвело такое сильное впечатление, что она объявила, что теперь будет спать только с женщинами, — они не такие скоты, не дерутся и не портят имущество, ими легче управлять. И вообще ей давно одна нравится…

Так Макс впервые узнал о бисексуальности Эльвиры.

— Я не бисексуальна, — пояснила Эльвира, — Я пансексуальна. Любовь и секс не имеют пола, возраста и прочих ограничений. Максик, ты же в курсе моей тантры… Но с тобой я буду заниматься тантрическими уроками, не переживай — это же для повышения твоей квалификации, а следовательно, блага моей фирмы, — и нежно замазывала синяк на прекрасном лице своего давида жидкой пудрой.

3.2

Организация работы в фирме мадам Эльвиры предполагала, что сотрудники не контактируют друг с другом. Помещение было разделено на две части — “офис” и “театр”. Только некоторый технический персонал мог переходить из одной части в другую. В приемную кабинета Эльвиры можно было попасть отовсюду, но только после личного разрешения секретарши. Макс был в театре, да и там он знал мало кого… Парни в театре еще были, но Эльвира запретила с ними общаться в нерабочее время, назвав их “плохой компанией”. Эти ребята делали всю грязную работу — залазили в чужие дома, подглядывали, снимали, воровали, дрались — Эльвира называла эту свою бригаду “группой поддержки”. И они никак не годились в друзья “ее котику”. Если ему нужна была пара для какого-нибудь проекта, то обычно приглашали девочек из эскорт-агенства, девочки все время менялись. Макс даже не знал, как их зовут, а они не знали его — у всех были псевдонимы. В курсе имен была мадам Эльвира, преданная секретарша, бухгалтерша, которая ловко вела, как белые, так и черные дела фирмы, ну, может еще “номер два”. “Номер два” была действительно вторым номером в их фирме, после Эльвиры, хотя работала с ней не так давно — Эльвира очень к ней прислушивалась, и выход их фирмы на новый уровень произошел только потому, что Эльвира начала работать в паре: две головы лучше — так говорила.

Эльвирина секретарша — особа наружности совершенно непримечательной, имела выдающиеся уши. Выдающиеся во всех смыслах — они смешно, как у ведьмочки из мультика, торчали из причёски. Секретарша своих ушей очень стеснялась, ну, а Максу они, наоборот, очень нравились. Сама секретарша не очень — простовата и глуповата для такого избалованного принца, как Максик, ну, а уши ее он просто обожал — они так мило светились, когда она стояла спиной к солнцу, были такой прелестной формы, крупные такие… И никакой он не извращенец, просто уши нравятся.

В обмен на массаж ушка секретарша поведала Максику, что “номер два” — очень ценный для фирмы сотрудник и дорогой Эльвире человек.

— В каком смысле? — спросил Макс, приступив к массажу второго ушка, надеясь на новую информацию.

— В таком, — отвечала секретарша, хихикая и вращая глазами. Рассказала, что Эльвира с “номер два” повсюду вместе ходят, Эльвира глаз с с той не спускает. После работы тусуются вместе. План курят. А как-то вместе в сауну пошли — так после той сауны Эльвира вообще спятила, сначала на людей кидалась, а потом вот этот их гарем решила завести, чтобы снять напряжение… Но гарем не помог, эти дебилы — прости, Максичек, ничего личного! — еще больше Эльвиру разозлили, сам видел, какая она сейчас нервная. А “номер два” прикидывается, что не понимает ничего. Ну, или просто дурочка. А Эльвира стесняется признаться…

— Эльвира? Стесняется?! — вот, уж никогда не поверит, что Эльвира чего-то стесняется. Не стеснялась она никого, когда проводила кастинг своего гарема — совершенно бесстыжая баба!

— Это когда потрахаться — не стесняется, а когда по серьезному — то Эльвирочка очень переживает, отказа боится, — сказала пожилая уборщица, которая подкралась к ним сзади. Ей даже не нужно было массировать уши, чтобы все растрындела.

Пожилая уборщица была какой-то дальней родственницей Эльвиры. Эльвира ненавидела всех своих родственников — они изгнали ее за какие-то там нарушения, предали в руки негодяев, бросили ее в беде, прокляли, а как только она поднялась, то регулярно стали появляться с денежными просьбами. Макс сам был свидетель того, что однажды на пороге офиса появилась группа каких-то, сомнительного вида, граждан, представившимися “семьей мадам Эльвиры”. Эльвира сама вышла встретить родичей — она была под кайфом и с огнеметом из театрального реквизита в руках

— Пошли вон! — выпустила Эльвира столб огня, — Сожгу всех, гнусные твари! Убирайтесь с моей собственности, знать вас не желаю! — она всего лишь арендовала этот офис в центре, но звучало очень эффектно. Прибежал Роберт, пришла охрана, родственников убедили удалиться — Эльвиру-то все равно от всего отмажут, а с огнеметом шутки плохи… Эльвира все выпускала и выпускала огонь, никак не могли обдолбанную начальницу урезонить, как вдруг из окна кто-то сказал ей спокойным, знакомым голосом “номер два”:

— Нехорошо так, Эльвира! Огнемет — опасный предмет, может случиться возгорание. Люди пострадают, имущество… Успокойся! Что тебе до них, ты самая лучшая.

И Эльвира успокоилась, отдала Роберту огнемет и зашла в дом…

…Эта пожилая родственница тоже как-то провинилась перед семейством — то ли замуж не за того вышла, то ли ребенка не от того родила, но ее изгнали, она была слаба здоровьем, на жизнь не могла заработать, прочими способами тоже уже не получалось — старая. Эльвира стала ее поддерживать, в пику