Шишли-мышли - Юлия Владимировна Монакова

ног сапожки, она отправила вслед за магазинными пакетами пуховик и шапку и, перешагнув через груду шмотья на полу, торжественно объявила:

— Оставьте меня все в покое! Я иду спать!!!

Она прошествовала мимо ошеломлённых членов семьи в спальню и рухнула на кровать в чём была, не раздеваясь.

— Мариш… — попытался было сунуться в комнату муж, но Марина резко подняла голову с подушки и рявкнула:

— Я сказала — оставьте меня одну!..

И тут же провалилась в глубокий, словно обморок, сон.

…Прежде, чем открыть глаза, Марина уже почувствовала неладное. Что-то изменилось. Заворочавшись на мягкой постели, она вдруг ощутила, что матрас чересчур мягкий — словно это и не матрас вовсе, а пуховая перина; Марина прямо-таки утопала в ней. К тому же, странны и непривычны были звуки вокруг — чувствовалась какая-то их инородность. Издали, откуда-то со двора, донеслось надрывное «му-у-у!» — замычала корова. Корова?!! Марина рывком села на постели. Откуда коровы в городе?!

Вот тут-то она и обнаружила, что находится не в своей привычной спальне, а в незнакомой и до ужаса странной комнате. Тёмные деревянные стены, иконы на них, белый каменный бок старинной печи, массивный узорчатый сундук в углу, покрытый разноцветной тряпицей… Круглое зеркальце в красивой оправе с ручкой лежало на крышке сундука. Марина опрометью кинулась к нему — ей вдруг стало страшно, что из зеркала на неё глянет чужое, незнакомое лицо.

Отражение показало ей себя саму — немного бледную, растрепанную, с растерянными глазами, но всё же это была она, Марина, собственной персоной. От сердца немного отлегло, хотя ей не стало понятнее, как она здесь оказалась.

Она подошла к небольшому оконцу и с опаской посмотрела сквозь стекло наружу. Этаж, судя по всему, был второй-третий. Внизу, по притоптанному снегу во дворе, ходили бородатые мужики в тулупах, стояла запряжённая в сани лошадь, пробежала куда-то озабоченная толстая баба в платке и полушубке, с тарелкой в руках…

«Одно из трёх, — сказала себе Марина, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие, — или я сошла с ума, или попала в деревню, или кто-то меня здорово разыгрывает». Ей очень хотелось поверить в третий вариант, хотя в глубине души она понимала, что осуществить такой масштабный зрелищный розыгрыш всего за одну ночь вряд ли кому под силу.

Обернувшись на свою кровать, Марина заметила, что возле неё стоит маленький деревянный стол. Она приблизилась и задумчиво стала созерцать предметы, обнаруженные на столике. Оплывшая свеча в подсвечнике… напёрсток… пара перстней — очевидно, драгоценных… колокольчик…

Марина взяла колокольчик и позвонила. Он отозвался мелодичным серебряным голоском. Она позвонила ещё и услышала, как где-то поблизости тяжело заскрипели половицы. Через минуту дверь, искусно скрытая за цветастой занавеской, распахнулась, и в комнату колобком вкатилась улыбающаяся старушка.

— Просну-у-улась, лапушка, — запела она сладким голоском, — и то, давно пора, солнышко-то уже вон как высоко!

Марина уставилась на неё во все глаза. Это была та самая бабуся из магазина! Та, которая ненароком подслушала её горестные мысли вслух.

— Это… вы всё устроили? — запинаясь, выговорила Марина. — Как вам это удалось?

Старушка внимательно посмотрела на неё знакомыми голубыми глазками в сеточке морщин и виновато улыбнулась:

— О чём толкуешь, голубушка? Что-то я не соображу…

— Ой, да бросьте притворяться! — вспылила Марина. — Это же вас я вчера видела в магазине, в очереди, вы мне сказали, что я отдохну, и исчезли… Что вы имели в виду? Как вы меня сюда затащили?

Старушка смущённо развела в стороны маленькие ладошки.

— В толк не возьму, что тебе надобно, ласточка моя. Ежели что не так, прости дуру старую, возраст у меня не тот стал, али ты шибко мудрёно говоришь, ничего не понимаю…

— Уф-ф-ф, — с досадой выдохнула Марина и тоже незаметно перешла на «ты», — а ну-ка, говори мне как на духу — кто ты такая?

Старушка торопливо ответила, видимо, радуясь, что вопрос оказался понятым и несложным:

— Знамо кто — баушка Авдотья, нянька твоя верная.

— Хорошо, — кивнула Марина, — а кто тогда я?

— Да кто ж ещё, как не княгиня Марина Васильевна Одинцова!..

— Так… — медленно протянула Марина. — Княгиня, говоришь… А это — что такое? — она обвела широким жестом окружающую обстановку. — Где я нахожусь?

«Баушка» не удивлялась вопросам — очевидно, решила, что ей устраивают экзамен и обстоятельно отвечала, стараясь не оплошать.

— В горнице у себя, вестимо, — рассудительно отозвалась она. — Почивать ты, милая, изволила, а ныне пробудилася, вот я и поспешала к тебе со всех ног — одеться и умыться дать, да можно завтракать с Богом…

— Год-то какой у нас нынче? — невольно подстраиваясь под её тон, спросила Марина как можно спокойнее.

— Одна тыща семисот второй от Рождества Христова, а завтра, первого генваря, значить, уж семисот третий будет, Новый год!

«Приехали!» — подумала Марина ошарашенно.

Поняв, что расспросы временно прекратились, бабушка Авдотья смиренно поинтересовалась:

— Одеваться и умываться-то нести?..

— Неси, — вздохнула Марина. — Хотя погоди! Мне бы в душ… То есть, в ванну… Короче, мне не просто умыться, а хорошо помыться надо, понимаешь?

— Понимаю, понимаю, — часто закивала старушка. — Нешто баньку велеть истопить?

— Нет, не надо! — испугалась Марина. Настоящую старинную русскую баньку её взволнованное сердце могло уже не вынести. — Ладно, неси просто… умыться, — она понятия не имела, как выглядят умывальные принадлежности восемнадцатого века.

Авдотья исчезла за дверью. «Это что же — новогодний подарок за прошлую жизнь? — с горькой иронией подумала Марина. — Княгиня… Небось, и слуги есть. И богатство… И ничего самой делать не надо — умыться подадут, поесть принесут, а ты только сиди да повелевай, да на балах пляши…» Додумать мысль она не успела. В горницу забежала крошечная жирная собачонка и принялась подобострастно прыгать перед Мариной, пытаясь встать на задние лапки, но маленькие конечности не могли удержать её массивное тельце.

— Чего ей от меня надо? — недоумённо спросила Марина у вернувшейся Авдотьи.

— Так ведь любимица твоя, матушка, вот и ластится — может, какой вкусный кусочек пожалуешь…

Любимица?.. Марина с сомнением взглянула на раскормленную псинку (нет уж, обойдется сегодня без кусочков) и вспомнила рыжие в крапинку глаза своей красавицы Линды… На душе помрачнело.

— Слушай, бабушка, — сказала Марина, пока та расставляла-раскладывала перед ней умывальные принадлежности (таз с горячей водой, баночку с мелом, чистую белую тряпочку, полотенце), — а семья-то у меня есть? Муж, дети?..

Авдотья с недоумением взглянула на неё: ей казалось, что хозяйка уже прекратила эту глупую игру в расспросы.

— Супругу-то как не быть, — осторожно ответила она, — князь Андрей Артемич, десять годков уже обвенчана ты с ним, душа моя, — она кивнула