Основной инстинкт - Ричард Озборн

Температура в комнате изменилась. Дверь распахнулась — в проходе стояла Рокси. Волосы на её восхитительной голове были связаны в тугой узел. Она с головы до ног была одета во всё чёрное: чёрная кожаная мотоциклетная куртка поверх чёрной майки, чёрные джинсы ниспускались к чёрным сапогам. И она смотрела чёрным взглядом в сторону Ника.

Кэтрин Трамелл освободилась из весьма не нежных объятий Ника.

— Привет, дорогая, — весело бросила она точно тем же тоном, которым домохозяйки приветствуют своих вернувшихся с работы мужей. Она подошла к Рокси и легонько поцеловала ту в губы, Это могло быть просто проявлением моды — ничего не стоящее приветствие в духе Европы. Она обвила своими руками стройные плечики Рокси. — Вы ведь уже знакомы, не так ли?

Ник ничего уже не слышал. В его мозгу закипала красным пламенем злоба, и сквозь подёрнутые облачной дымкой картины жестокого убийства, случайного греха и сильного влечения ясно вырисовывалась одна: Кэтрин Трамелл должна быть незаурядной женщиной, не являющейся, правда, провидицей. Она не смогла бы узнать всё то, что ей известно на этот момент, с помощью простой логики. Здесь надо владеть нечто большим, нежели только степенью бакалавра психологии, полученной в Беркли, — необходимо быть всеведущим. Ник осознал, что его кто-то просто-напросто продал.

Он промчался мимо Рокси и Кэтрин, унося с собой весь свой внутренний жар, белый и горячий, как сверкание магнезии.

— Ты ведь не покинешь нас, Ник? — спросила Кэтрин. Её нежность являла собой саму невинность.

— Дай ему уйти, моя сладенькая, — проворковала Рокси.

Ник никак на всё происходящее не отреагировал, его лицо было неподвижно и напряжено, словно древняя маска. Он прошёл сквозь дверной проём и по дороге даже не оглянулся на них.

— Ник, этак ты и в аварию можешь угодить, — крикнула ему на прощание Кэтрин.

Он не откликнулся. Сейчас его больше интересовали факты, а не праздные предположения.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Скорее всего, Ник Карран установил своего рода рекорд по скорости передвижения из Стинсона в пригородные районы Сан-Франциско. Пока он нёсся во всю мощь по хайвею, его мозгом владела одна-единственная мысль: кто-то предал его, кто-то продал его со всеми потрохами Кэтрин Трамелл. Он не знал, почему, но у него была мыслишка насчёт того, как.

Копы ежедневно используют в своей работе данные, полученные от информаторов. На самом деле очень редко бывают такие дела, когда та или иная часть информации не покупается или не вымогается с помощью шантажа у осведомителей. Копы типа Ника имеют по несколько дюжин стукачей и филёров среди торговцев наркотиками, членов различных банд, вьетнамских шаек, ямайских вооружённых групп, китайских «тонг». Незатруднительное получение информации — один из основных принципов, на которых зиждится любая полицейская работа. Уголовники доносчиков не жалуют, впрочем, как это и не странно, ненавидят их и копы. Возможно, признание схожести, существующей между жизнью вне закона и работой по его охране (и то и другое — братства со своими собственными кодексами чести кредо и табу), и служит причиной такого отношения к предателям. Несмотря на то, что копы опираются на информаторов, их разделяет пропасть презрения и пренебрежения. Вот почему сама мысль о том, что кто-то продал его, показалась Нику прежде всего постылой.

Он выскочил из лифта на десятом этаже здания главного полицейского управления и ворвался в приёмную кабинета Бет Гарнер. Её секретарша тут же отбросила в сторону свою машинопись и сделала попытку пресечь вторжение Каррана в гарнеровский офис.

— Она разговаривает по телефону. Она обязательно примет вас, детектив Карран. Я сейчас дам ей знать, что вы здесь.

— Не утруждай себя, — рявкнул Ник. — Я войду сам. — Он почти вышиб дверь кабинета. Карран был на взводе, достаточно зол, чтобы кого-нибудь тут же прикончить.

Он вырвал из рук Бет Гарнер телефонную трубку и с силой швырнул её на рычаг. Затем он наклонился над рабочим столом, пока их лица практически не соприкоснулись. У нёс ещё сохранилась в памяти их последняя встреча, и она в ужасе отшатнулась от него.

— Кто имеет доступ к моему делу?

Бет Гарнер побледнела:

— О чём ты, Ник? Что на тебя нашло? Что случилось?

Слова Ника были отрывисты и чётки, в его голосе скрежетал металл и сквозила враждебность:

— Кто имеет доступ к моему, Богом проклятому, делу?!!

— Ник…

Карран схватил её за тонкие плечи и грубо вытащил из кресла:

— Только не надо принимать невинный вид. Не надо морочить мне мозги об этой дерьмовой конфиденциальности между доктором и пациентом. Я спрашиваю тебя ещё раз и надеюсь, что наконец получу ответ: кому ты передала моё дело?!

Ему не пришлось угрожать ей. Она слишком хорошо знала, каков он, если его разозлят.

— Никому, — ответила она. Ей не удавалось посмотреть ему в глаза.

— Я предупреждаю тебя, Бет!

— Это конфиденциальные психиатрические записи, Ник. И было бы незаконным пе…

— Я уже сказал тебе, что эту чушь слушать не собираюсь.

— Но это — правда!

Он покачал головой:

— Нет, это неправда… Нет, Бет. Не надо мне лгать.

— Ник я…

— Здесь замешана Внутренняя служба, не так ли? — внезапно спросил он. — Внутренняя служба заявилась к тебе и намолотила такой чепухи, что ты попалась на крючок, леску и грузило? Это так?!

— Ник, они сказали мне, что…

— Кто? — заорал Ник. — Кто «они»?!! Бет!

Она тяжело сглотнула.

— Нилсен, — выдавила Гарнер.

— Вот и всё, что я хотел услышать от тебя, Бет.

Минутой позже Ник Карран ворвался в отделение Внутренней службы, произведя при этом эффект разорвавшейся бомбы. Он с аккуратностью управляемого электронным мозгом реактивного снаряда преодолел выстроенные в линию столы, направляясь прямо на Нилсена. Жирный детектив сидел, покоя свой зад на мягком кресле, его взгляд был прикован к свежему полуденному выпуску «Экзаминер», чашечка кофе направлялась к его губам.

Ник одним движением руки вырвал из рук Нилсена газету и чашку с кофе, содержимое которой тут же оказалось на грязной поверхности стола и мятом костюме борова-полицейского.

— Карран, твою мать! — Нилсен выскочил из кресла, его лицо приобрело от злобы багровый оттенок, — Что за чёрт…

Ник оказался уже рядом с ним. Он схватил толстяка за лацканы пиджака и отшвырнул к стене. Карран был вне себя, на волоске от потери контроля:

— Ты продал ей моё дело, не так ли, сукин сын?!!

Нилсен заглянул в глаза Ника и увидел, там слепую ярость. Им овладел ужас:

— О чём ты говоришь? Ты, что, чёрт возьми, сошёл с…

Ник снова швырнул Нилсена, голова жирного копа ударилась о стену. Остальные офицеры, находившиеся в комнате, были ещё парализованы происходящим, но через мгновение уже неслись на помощь своему собрату.

— Сколько она заплатила тебе, ублюдок?

Один из следователей Внутренней службы схватил Ника за плечо, стараясь оторвать его от Нилсена. Ник отшвырнул следователя в сторону, будто тот был не сильнее маленького ребёнка. Карран схватил мёртвой хваткой оплывшую жиром шею Нилсена и сдавил её:

— Сколько она тебе заплатила?

Нилсен не смог бы ответить ему, даже если бы очень захотел. Сильная рука Ника перекрыла ему доступ кислорода, и глаза детектива уже вылезали из орбит. Его лицо побагровело.

— Карран! — завопил один из копов. — Карран, Бога ради, ты сейчас прикончишь его.

Ник не обратил на этот вопль никакого внимания. Его хватка крепла. Он был слеп ко всему, кроме полного ужаса багрового лица перед собой, и чувствовал, как в нём нарастает миротворящее удовольствие, наслаждение от возможного убийства. Комната и люди в ней остались совсем далеко. Всё, что имело сейчас значение для Ника, это ненависть. Ненависть управляла им.

Затем он внезапно вернулся к реальности, и это возвращение было вызвано холодным, безошибочно весомым присутствием дула револьвера, с нежностью приставленного к его голове чуть позади правого уха.

— Освободи его! — холодно произнёс один из копов. — Освободи его, Карран. И делай это спокойно и ласково.

Ник остыл, но его хватка ослабла ровно настолько, чтобы позволить Нилсену сделать один судорожный вздох. Карран посмотрел через плечо. Он полностью освободил Нилсена, и тот сжался, кашляя и давясь воздухом, растирая ладонями свою онемевшую шею.

Коп, приставивший к голове Каррана револьвер, заговорил снова, его голос звучал всё так же холодно:

— Теперь, если у тебя и у Нилсена существуют какие-то расхождения во мнениях, советую вам разрешать их вне офиса. О’кей? А сейчас, Карран, убирайся отсюда. Ни слова! Никаких весёлых трюков! Просто развернулся и убрался. Понял?