По ту сторону - Равиль Тимиргалиевич Таминдаров

вспомнил все.

21.Выздоровление

Я лежал в каком-то шалаше. Сквозь переплетенные ветки на потолке, пробивались тонкие лучи солнца. Все тело болело, так как будто изнутри вырастали миллионы мелких, но острых иголок. Так бывает, когда отсидишь в неудобной позе ногу. Но это было лишь слабым отголоском той боли, которая недавно терзала, казалось не только тело, но и душу. И эта боль сравнима с ласковым котенком. Постепенно боль утихала. Я начал понемногу шевелить пальцами на руке и ногах. Чем сильнее шевелил руками, тем быстрее проходила боль. Когда боль стала терпимее, я обессилено откинулся на спину. Холодная испарина покрыло мое тело.

Так, что же со мной произошло? Помню, как бежал по проходу, и как на меня накинулись какие-то зубастые твари и …все. Больше ничего не помню. Где я? Почему я здесь? Мне кажется. Я уже задавал себе такие вопросы. Зерг. Где Зерг? И старина Берг? Они ушли пообщаться с Мефи, своим исчезнувшим правителем. А на меня напали в лесу. Как специально поджидали, когда они уйдут. А кто меня сюда принес? Неужели сам? И что же получается, я выжил после того, как эти упыри, или еще какая нежить, практически растерзали меня. Или не растерзали? Может это уже другой мир? Так вроде уже по ту сторону. Или есть другая сторона и у потустороннего мира? А может надо просто проснуться? Не получается. Значит – это явь. Следовательно – меня спасли. А кто меня мог спасти? Зерг и Берг. Больше некому. Надо позвать их. Тогда и расскажут они, что, и кто на меня напал, и как мне удалось спастись.

Я попытался крикнуть, но горло так пересохло, что ничего кроме сипа не получилось. Я попытался крикнуть сильнее. А потом еще раз. Наконец, издал некое подобие звука. Язык не хотел двигаться. Он распухшей шершавой колодой лежал во рту, не подчиняясь моим командам.

Надо мной склонилась тень.

–Очнулся? – раздался голос, который резанул по ушам, как вой сирены. Я невольно застонал.

–Ничего, – скоро поправишься. На, вот, попей, – фигура склонилась надо мной, и живительная влага пролилась на мои сухие губы и смочила язык и горло. Казалось, ничего вкуснее я в жизни не пробовал.

–А теперь поспи. У нас еще будет время поговорить.

Последние слова я уже слышал сквозь вдруг навалившийся сон, и провалился в его мягкую темноту.

Сон нехотя отпускал меня из своих объятий. Но кто-то настойчиво тормошил меня, разгоняя последние клочки дремы.

Надо мной стоял Зерг. Он пристально всматривался в меня своими желтыми, змеиными глазами, как будто пытаясь заглянуть в глубину моего сознания.

–Живой?

–Не знаю, – выдохнул я, с трудом шевеля языком.

–Подняться сможешь?

–Не уверен.

С помощью Зерга, мне удалось подняться. Я присел. От этого движения закружилась голова. Зерг поднес маленькую кружку,

–На, выпей-ка этого эликсира. Это тебе поможет.

Я с благодарностью принял ее. С каждым глотком, мне становилось все лучше и лучше.

–Спасибо Зерг.

Зерг уселся напротив меня.

–Как себя чувствуешь, дружище?

–Как асфальт после катка. Скверно, но терпимо.

–Язык заработал, значит и мозги поправятся. А там, глядишь, и до рук – ног дело дойдет. Ты пока посиди, отдохни, послушай. А потом, может, чего и сам добавишь.

–Начну я свой рассказ с того места, когда мы тебя оставили дожидаться нас в лесу. пока мы не узнаем, Мэфи или нет, живет в этом измерении. Оставили-то тебя ради твоей же безопасности. Ибо Мэфи наш, хоть и славный парень, и любим нами всеми фибрами своей души, но горяч больно, и в гневе бывает страшен. Так вот, слушай, что было дальше.

22.Мэфи

Пришли мы Бергом к пещере, что в лесу нашел. Спустились вниз. Долго шли. Запах, как и говорил Берг, Мэфинский. Его. А пахнет он так, когда разъярён. И мало кто мог общаться с ним, в эти его критические дни. Я один из тех, кто мог. К счастью, не часто мне приходилось разговаривать с ним в такие минуты. И мне не всегда удавалось усмирить его. Но, не скрою, иногда успех имел место быть. Правда, не все так быстро это происходило. Бывало, прежде чем успокоить его, приходилось погулять с ним по белу свету. А путешествовать он любил. Я тебе как-то говорил, что любовь к путешествиям у нас в крови. Любим мы, грешным делом, побродить по миру. А Мефи-то наш, успокоение только в путешествии и находил. Вот и сейчас, спускаясь, все ниже и ниже, шли мы и гадали, по какой такой причине забрался он в эту глухомань. Дела забросил. Обязанности свои позабыл. Спустились мы так глубоко, что воздух казался густым и тяжелым. Перед нами открылась огромная пещера, освещаемая огромным камином у стены. В кресле, сидел Мэфи. Он задумчиво смотрел в огонь. Но, по всей видимости, он не видел его. Слишком глубокая задумчивость была начертана на его острых чертах лица.

Мы подошли к нему вплотную, не решаясь прервать его мысли. Прошло довольно много времени, когда он, наконец, шевельнулся, и поднял на нас глаза. В его взгляде была такая глубокая печаль, которая бывает у человека, когда он знает о несчастье, но не в силах предотвратить его. Он долго смотрел на нас, не произнося ни слова. Наконец он заговорил.

–Это ты мой верный Зерг.

–Да, правитель.

–А, кто это с тобой?

–Мой друг, и Ваш верноподданный, Берг. Вольный торговец.

Берг сделал шаг вперед и поклонился. Мефи кивнул ему в ответ.

–Правитель, – я выступил вперед, собираясь рассказать о том, как без него разваливается государство. О том, что слухи, одни грязнее другого, порочили его имя. Но не все им верили. Были и такие, которые думали, что он попал в беду, и ему нужна помощь.

–Правитель, – повторил я и не смог ничего больше сказать.

Мефи покачал головой.

–Давно не называли меня – правитель. Молчи друг. Ничего не говори. Садитесь. И слушайте.

Мы увидели невесть откуда появившиеся кресла, и сели в них. На самые краешки. Старина Берг что-то совсем скис. Он сидел тихо, казалось, даже перестал дышать. И это было так на него не похоже. И стали слушать

23.Рассказ Мэфи

Мне так долго пришлось молчать, что теперь для меня важнее высказаться, чем выслушивать других. Ты уж извини меня, мой преданный Зерг, но я сам расскажу, почему я здесь. Не суди меня, Просто слушай.

Как-то раз, решил я отдохнуть от дворцовых интриг, и пошел бродить по свету, куда глаза глядят. И забрел я в