По ту сторону - Равиль Тимиргалиевич Таминдаров

где-то здесь. Неожиданно из темноты на меня кто-то набросился. Я только успел заметить, как мелькнула тень, и черная, неясная фигура выпрыгнула из темноты, но, ударившись об мою невидимую защиту, отскочила назад. В ту же секунду раздался дикий, холодящий кровь, вой. Ничего подобного в своей жизни я не слышал. В крике существа слышалась смертельная ненависть, злоба, боль, и жуткая обида. За этим последовал еще один прыжок, с тем же успехом. Я опять не мог разглядеть, кто это был. Я сильнее прижался к дереву, все еще сидя на земле. От страха, я не пошевелиться. Рычание сменялось завыванием. Неясное бормотание превращалось в оглушающий вопль. Существо продолжало нападать на меня. Теперь его прыжки повторялись все чаще и чаще. Казалось, оно не знало усталости. Выдержи, выдержи – молился я на свою защиту. На всякий случай, представил, что сетка моя снабжена длинными шипами. И как оказалось не зря. В очередной прыжок, нападающая тварь напоролась на один такой шип. И, похоже, сильно поранилась. Полный боли, злобы, и бешенства крик разорвал ночь. И вдруг все стихло. Я судорожно вздохнул. Оказалось, что я почти не дышал. Левая нога и руки предательски дрожали. Спасибо тебе дерево, что не дало мне упасть и прикрывало мне спину. Но что же делать дальше? Оставаться здесь и ждать нового нападения? А если эта нечисть, а зверь этот никем иным быть не может, приведет кого-нибудь в подмогу? Какую защиту мне тогда ставить? Может представить танк? Нет, не получается. Остается ждать. Дерево один раз мне помогло, возможно, поможет и в дальнейшем. А сейчас надо успокоиться.

Ждать пришлось не долго. Минут через двадцать, я услышал, как кто-то ломился сквозь кусты и деревья. Передо мной возник огромный, зловонный контур. Густой, утробный звук издало это нечто, нависшее надо мной. Волна тошнотворной вони ударила в меня. От этого запаха мне стало дурно, и меня чуть не вывернуло наизнанку. Зловонный монстр начал наносить по мне удары то справа, то слева. Меня бросало из стороны в сторону. Хоть удары его и не достигали меня, но были такими мощными, что я перемещался вместе со своей защитой. В какой-то момент, я не почувствовал за спиной спасительного дерева.

Монстр, не останавливаясь, катил меня своими ударами по земле. Я, что было сил, удерживал свою защиту, и почти физически ощущал, как она прогибается под мощными ударами. Мир кружился передо мной бешеной каруселью. Несколько раз, я довольно чувствительно ударялся головой. Перед глазами заплясали цветные круги. Да еще эта вонь…Я уже не понимал, где я нахожусь, в какую сторону меня швыряют. Только одна мысль билась у меня в голове. Держись. Держись. Скоро рассвет. На рассвете они исчезнут. Должны исчезнуть. Или это только сказки? Держись. Защиту держи. Неожиданно все прекратилось. Я обессилено лежал на земле, не в силах открыть глаза. Немного придя в себя, я поднял голову, чтобы посмотреть, где я нахожусь. Пещера. Опять пещера. И куда идти? Вперед, или назад? Где выход? И куда делся этот, зловонный футболист, что таким оригинальным способом доставил меня сюда. Какой здесь спёртый воздух. Пахнет как в старом подвале, который не проветривался со дня постройки, и был заселен не менее сотни котов. Надо идти. Я с трудом поднялся. Все поплыло перед глазами. Держась за стены, я потихоньку пошел вперед. Тишина давила на уши. Но я упорно шел вперед. Неожиданно впереди раздалось какое-то шуршание и посвист. Прислушался. Не могу понять, что это такое. Как-то само собой получилось, что я развернулся, и что было сил, побежал назад. Ноги предательски подкашивались, несколько раз я чуть не упал, но, чудом устояв на ногах, бежал дальше. Шум, который я услышал, становился все ближе и ближе. И вот настал момент, когда за моей спиной появились огромные, летающие тени. Они набросились на меня. Я пытался ставить защиту, выращивать из себя различные шипы и крючки, но все было бесполезно. Ничего не появлялось. Удары, один больнее другого, сыпались на меня. Глаза начало застилать стекающей с головы кровью. Перед лицом вдруг возникал оскаленная зубастая морда, и вонзилась мне в шею. Удар был настолько сильным, что я упал на землю. Тут же на меня навалились все эти твари, и начали терзать меня своими клыками. Я дико закричал от нахлынувшей боли и страха. И потерял сознание. Сжимающая, пульсирующая пустота, опустилась на меня. И все пропало…

20.По ту сторону сознания

Два переливающихся параллелепипеда стремительно падали вниз. Неожиданно встретив препятствие в виде черного конуса, они слились в одну бесформенную каплю, стекли по нему и продолжили свое падение в виде непрерывно меняющей форму и цвет массой. На ее пути попадались всякого рода препятствия, и форма, то, делясь на множество разных фигур, то вновь сливаясь в одну, продолжала свой путь к бесконечности. И это было правильно. И это не противоречило ее природе. Но что-то назойливо вмешивалось в это целенаправленное движение в никуда. Что-то такое, что никак не увязывалось с ее бытием. Неизвестная сила, бесцеремонно врываясь в заложенное самой природой закона движения к далекой цели, ломала гармонию и целостность бытия хаоса И это неведомое начинало довлеть над всем остальным. Оно начинало проступать сквозь ткань реальности, как расползающиеся уродливые пятна. Оно приобретало определенные свойства, меняя окружение, и уже требовалось дать ей название. А дать название, – значит, признать это действительностью, с которой необходимо считаться, и принимать в расчет. Это неведомое все более и более захватывало главенствующее положение и, в конце концов, почти полностью подавило все остальные чувства. И имя ей боль. Море боли. Штормовое море. Ее волны, нахлынув, сминали все на своем пути. И отступали, чтобы вновь вернутся, и обрушиться новым потоком всепоглощающей боли. Но никогда она не отступала совсем. Так продолжалось целую вечность. Но и у вечности бывает конец. Постепенно шторм утихал. Все ленивее и ленивее накатывали волны боли, которые казались невинными котятами, играющие клубком, по сравнению с тем, что было до этого. И сквозь них стало проступать сознание. И с сознанием появились вопросы.

Почему боль? Зачем? Есть что-нибудь еще, кроме боли? А вот появилась новая боль. Ей есть название. И имя ей свет. Эта боль уже не боль. И это приятно. И это еще одно новое чувство. Значит, есть и другие, еще незнакомые, а может позабытые чувства. Сознание начинало работать. Боль уже не главенствовала над всем. Она не ушла. Но новизна других чувств заглушала ее. И сознание разбудило память. И я