Томирис - Булат Жандарбеков

— У нас только одна просьба к тебе, прекрасная царица. Выдай нам Батразда, виновного перед массагетами в бесчисленных преступлениях и насилиях.

— Неужто массагеты, позабыв заветы своих предков, отменили у себя священный закон гостеприимства? Ну а мы, савроматы, извини нас, драгоценный Спаргапис, люди отсталые и продолжаем чтить этот закон.

Спаргапис, да теперь и все вожди поняли, что Батразда савроматы без войны не выдадут, а на войну не было уж сил

— Что ж, царица, жаль, что приходится расставаться с тобой, но думаю, что мы скоро встретимся, и этим я утешаюсь.

С этими словами, полными скрытых угроз, Спаргапис повернул коня и поскакал, за ним помчалисьн вожди.

По возвращении в родные кочевья был устроен грандиозный пир, и вот на нем-то, когда Спаргапис сложил полномочия верховного вождя на радость многим вождям, Скаляр провозгласил здравицу за Спаргаписа и предложил освятить это празднество ритуалом избрания царя всех массагетских племен. Призыв подхватили вожди сакараваков, ятиев, апа-сиаков и... аланов. Да, да, тех самых аланов, которых только что победил Спаргапис. В пышных фразах Хусрау отметил его милосердие и великодушие к большим и малым: к аланам и к детям-сиротам. Вожди прикинули — у Спаргаписа уже около шестидесяти тысяч воинов из дружественных ему племен, а уж с ними-то одни боги знают, что может натворить, если прежде с какими-то жалкими пятью-шестью тысячами своих головорезов будоражил всю степь,— и смирились. Воевать уже ни у кого не было желания и сил, да и массагетов сейчас не поднимешь на Спаргаписа, а как же — победитель насильника Батразда! Все были сыты по горло междоусобными войнами, и требовалась какая-то передышка.

Много воды утекло с тех пор, как юный Спаргапис появился в родных кочевьях своих предков. Прошли годы в тяжелой и упорной борьбе, где победы чередовались с поражениями, а унижения с торжеством. То Спаргапис хлестал своего коня, уносясь от погони, то сам преследовал и гнал своих врагов, топча их копытами. И пришло то время, когда он согнул шеи непокорных вождей!

И вот наконец-то настал тот день, который юная дочь Спаргаписа запомнила до конца дней своих.

При огромном стечении народа вожди и старейшины всех двенадцати племен массагетов, со скрежетом зубовным, взметнули вверх белоснежную кошму с сидящим на ней Спар-гаписом, признавая его своим царем и повелителем!

* * *

Умудренный опытом, Спаргапис с усмешкой вспоминал свои гордые юношеские мечты об объединении всех саков под своей властью. Сколько же жизней надо для этого иметь, если борьба за власть лишь над массагетами согнула плечи и посеребрила голову? Не говоря уже о дальних сородичах, рассыпавшихся по всему свету, близкие оказались не по зубам хитроумному Спаргапису. Тиграхауды были почти равны своим могуществом массагетам, а Кавад прочно сидел на своем троне, хаомоварги же были послабее, но могли рассчитывать на помощь своих соседей, не желавших соседства с коварным Спаргаписом и его буйными и кровожадными массагетами. И все-таки, сколько бы ни усмехался Спаргапис, вопреки расчету и здравому рассудку мечта сладкой юности не уминала в сердце, и, верный своему правилу — бить по слабейшему, он решил начать 'с хаомоваргов. К Каваду — царю тиграхаудов выехало пышное посольство с предложением скрепить дружбу и братство совместным походом на хаомоваргов — выродков, забывших честь и заветы предков, осевших на зейле и, уподобившись дождевым червям, копавшимся в ней, оскверняя ее священную чистоту.

Но не на высокопарные слова надеялся Спаргапис, призывая Кавада в поход, а на то, что у хаомоваргов укрылся Сакесфар со своим малолетним сыном Скуном — родной брат и опаснейший враг Кавада. Царь тиграхаудов тоже пропустил мимо ушей тираду о подлых хаомоваргах, они были далеки от тиграхаудов и не нужны Каваду, но ему бы нужен союз с массагетами, потому что, отражая беспрестанные набеги вражеских племен, он хотел иметь надежную опору в лице Спаргаписа. Конечно, Кавада беспокоил Сакесфар, но гораздо страшнее было бы его пребывание у массагетов, чем у далеких хаомоваргов, а что в случае отказа Кавада Спаргапис раскроет свои объятия врагу, царь тиграхаудов не сомневался, ибо, подобно Спаргапису, тоже имел своих осведомителей у всех соседей, близких и дальних. Кавад пошел навстречу желанию своего царственного соседа, а Спаргапису очень польстило, ччто во главе отрада тиграхаудов прибыл любимец отца Рустам — его главная надежда и опора. Малочисленность же присланной подмоги не огорчила, а обрадовала Спаргаписа: главное было сделано — за свой тыл он мог быть спокойным, а что на хаомоваргов хватит и собственных сил, Спаргапис в этом не сомневался.

Неожиданно поход обернулся большой войной. Возрождение грозных массагетов встревожило сопредельные государства и племена — на помощь хаомоваргам пришли маргианцы и племя гургсаров — "волчеголовых", а если к этому добавить, что в жилах хаомоваргов тоже текла воинственная крою саков, то станет понятным, почему победы добывались в ожесточенных и кровопролитных боях. Возрожденный союз массагетских племен прошел закалку в пламени суровой войны.

Рустам, назначенный Спагаписом верховным вождем объединенных сил, в решающей битве у "трех колодцев" своим подвигом завоевал сердца массагетов, стяжав звание "непобедимый" и прозвище "меднотелый».

Несмотря на необыкновенную щедрость, с которой одарил малочисленный отряд тиграхаудов Спаргапис, львиная доля досталась, конечно, массагетам, но не богатая добыча и даже не победоносная война наполняли ликованием сердце старого царя. Эту радость подарила отцу его нежно любимая дочь!

Все чаще и чаще задумывался Спаргапис о судьбе дочери. Тревога сжимала его сердце при мысля о мятежных вождях, ждущих его смерти, чтобы начать неслыханную междоусобицу. Томирис своим поступком сама решила свое будущее — в лице Рустама обрела могучую опору: и надежный щит, и разящий меч, Спаргапис в самых радужных мечтах не заходил так далеко и высоко — объединение саков становилось реальностью!

Вся родня Спаргаписа погибла. Красавица Зарина, сестра вождя абиев, Скилура, родив Томирис, ушла в лучший мир. И в сердце отца безраздельно царила его единственная дочь.

Часть вторая

Царица массагетов

Детство Томирис прошло под звон мечей. Сколько раз ей приходилось спасаться от погони на бешено скачущем коне, прижимаясь своим хрупким тельцем к отцу и слушая гулкие удары его сердца!

Пятилетней девочкой Томирис бесстрашно вскарабкивалась на самую дикую, необъезженную лошадь и, вцепившись в гриву, как клещ, мчалась на обезумевшем коне по степным просторам.

В шесть лет взяла в руки тяжелый акинак. Спаргапис, бывший ей и отцом, и матерью, и подружкой, шутя схватился с ней на клинках, но тут же, отбросив меч, с хохотом повалился на кошму. Слишком комично выглядело на крохотном личике свирепое выражение — нахмуренные бровки и сверкающие яростью глазенки. Он изнемогал, а Томирис стояла в растерянности, гнев сменился обидой, выдавившей из глаз слезы.

Через четыре года Спаргапису пришлось уже всерьез отбиваться от лихих наскоков дочери в домашних поединках, и надо было видеть искаженное страданием лицо отца, его дрожащие руки, когда он впервые в пылу боя невзначай ранил свою дорогую девочку. А Томирис, даже не заметив царапины, с удивлением смотрела на отца, выронившего из рук акинак. Впоследствии они уже не обращали внимания на такие мелочи и лишь после боя, сидя рядышком и тяжело дыша, считали кровоточащие раны и счастливо улыбались.

В тринадцать лёт Томирис была уже признанным мастером боя на мечах и копьях, без промаха стреляла с обеих рук из лука, а на скачках ее лошадь приходила первой.

Только в перетягивании верхом на лошади ей не хватало физической мощи, да еще избегала состязаний по борьбе, инстинктивно чувствуя, что это не для нее.

Смелая и решительная Томирис обладала властным, не терпящим никакого противоречия характером, так как единственный человек, имевший право ею повелевать, сам охотно выполнял все ее прихоти. Спаргаписа не беспокоило, что его наследник — девочка, традиции главенства женщин были еще живучи в сакском народе, да и пример ближайших соседей, "женоуправляемых" савроматов, показывал, что и народ, у которого верховная власть принадлежит женщинам, может внушать страх своим врагам. Но он знал, что придавленные его тяжелой десницей вожди ждут не дождутся, когда их царь покинет землю и превратится в священный дух, чтобы начать новую междоусобицу. Знал и готовил к этому дочь. Знала и готовилась Томирис. Это особенно сблизило их. Они понимали друг друга с полуслова. Постепенно передавая бразды правления в руки дочери, Спаргапис старался приучить своенравных вождей к мысли о неотвратимости царствования Томирис. Для пылкой, не всегда умевшей обуздать себя дочери он сумел стать мудрым наставником. Прекрасно зная ее строптивый характер, он облекал свои советы и наставления в шутливо-ласковую форму и умел мягко предостеречь дочь от опрометчивого шага.