Факап - Михаил Харитонов

Я про буй этот дурацкий. Который своим скрежетом меня уже достал.

У меня довольно часто бывает, что хорошие идеи приходят в голову в момент просыпания. То есть пробуждения. Извини, Лена, ну не могу я тут ничего поправить! Так и останется памятником моей неграмотности и всё такое. Но это я переживу, вот уж действительно фигня. На общем-то фоне.

Так вот, о чём я. Просыпаюсь я сегодня, и пока просыпался, у меня в голове образовалась какая-то смутная мысль. В таких случаях надо лежать и не шевелиться.  Как шевельнёшься — всё, с концами забываешь. Ну я лежал минуты три как полено, только головой работал. И в конце концов мысль ухватил за краешек и вытащил всю.

Смотри, какая логика. К моей станции привязался космический буй. Но он не мог привязаться к станции. Не мог. Значит что? Значит, он привязан не к станции! А к какому-то объекту. Который, собственно, к станции и прилип.

Правда, объект должен быть маленький. Большой бы я увидел. А буи ставят обычно на большие объекты. Но если он разрушился? В таком случае буй всё равно будет привязан к какому-нибудь обломку. На самом деле я точно не знаю, так ли это, но выглядит логично. Это же глюонная нить. Она теоретически и к отдельному атому может цепляться. Так вот, не залетело ли ко мне такое чудо?

Стал смотреть свои записи. Мне казалось, эта штука с самого начала скреблась. Оказалось, нет. Она на сто пятый день появилась. Я тогда даже записал, что проснулся от стука. То есть, похоже, буй именно в этот момент и подвалил. Вернее, подвалило то, за что буй зацеплен.

Правда, защитное поле должно посторонние предметы отталкивать. Но — мелкие. Пробил же мне батарейный отсек тот дурацкий кусок трубы. Кстати, где он? Хотя нет, это было на сорок восьмой день, тогда бы и стукнуло. Значит, какая-то каменюка. Зацепилась за обшивку. Хотя как? Не знаю, надо смотреть. Например, у меня в радиаторе дырка. Могло что-нибудь в неё прилететь и там застрять? Вероятность одна миллионная какая-нибудь, но ведь не ноль же?

Короче, надо вылезать наружу. Но сегодня мне вылезать неохота. Во-первых, я могу ничего и не найти. И даже скорее всего не найду. А мне ужасно хочется немножко понадеяться. Ну и подумать. Вдруг я чего упустил в своей безупречной логике. Или не упустил — но ничего не найду. Будет обидно. Так вот, пусть мне будет обидно не сегодня. 

Лучше снова про Арканар.

В книжке Антон обрывает разговор на начале ссоры с доном Кондором. В фильме он оставил какие-то куски, даже эпизод с капканом. Но подмонтировал голоса, и, соответственно, мимику. Ужав, кстати, ради этого кадры до четырёх тысяч пикселов в строке — чтобы следов работы алгоритма было не видно. На самом деле видно, конечно, но это надо разбираться, а он рассчитывал на быстрый громкий эффект. Хотя кто его знает, на что он там рассчитывал... Так или иначе: финал встречи он смазал.

Возникает вопрос: откуда он знал, что личных показаний Кондорского и Бунге можно уже не опасаться?

Левин это понял, когда рабочая группа перетрясла и разложила по полочкам документацию Базы. Выяснилось, что Антон после пробуждения — чуть ли не сразу после традиционного "где я, что со мной" — принялся выяснять, что там с Кондорским и Пашкой. Ему сказали, что они пропали без вести. Через неделю на тот же вопрос ему ответили, что Кондорский погиб, а Бунге жив, но в коме, и его мозг повреждён. Это вычёркивало Кондорского из списка нежелательных свидетелей и подрывало ценность показаний Павла. К тому моменту Малышев уже начал возиться со своим фильмом — так что мог обращаться с реальностью гораздо свободнее, чем при двух полноценных свидетелях.

Единственное, чего он недооценил — это аккуратизм Павла. А между тем, тот успел составить отчёт о встрече и его отослать. И даже присовокупил к нему свои соображения. Сводившиеся к тому, что все погорячились, это бывает, рабочий момент, через некоторое время всё уладится.

Но времени не было. Ни у кого.

День 147

Ложился спать с неприятным чувством, но ничего плохого не приснилось. Наоборот, приснилось хорошее. А именно — Земля и Майя Глумова. Нет-нет, ничего такого. Она меня просила подбросить её на глайдере до Музея Внеземных Культур. Я говорил ей, что там прямо на углу есть кабина нуль-Т, а она мне — что нуль-Т не работает из-за каких-то там флуктуаций. В конце концов я решил, что проще её довезти. Тем более, мой глайдер был вот прямо тут. Майя села на заднее. Я запитал антиграв, пропустил тесты. Космофлотовским таким красивым жестом взял руль на себя. И вылетел. То есть проснулся.

Вот такие сны — по мне. Их мне, пожалуйста, дальше и навевайте. Без этих вот ваших гадостей.

Хотя нет, имелась там неприятная деталь. У меня на руке был радиобраслет.

Вот эту штуку я не люблю. От слова совсем. Хотя понимаю смысл и необходимость.

Кстати вот тоже. Общественность знает, что у комконовцев есть радиобраслеты. И что это очень круто. Знает, потому что в сериалах видели. А вот чем это так круто и круто ли это вообще — знают исключительно специалисты, и то не все. Потому что никому не интересно, в чём там фокус.

На самом деле радио — это очень древняя и убогая технология. Ниже только проводная связь, ну вот буквально провода, по которым ток течёт или там свет бегает. Кстати, всё это до сих пор существует и используется. Для чего — отдельная тема. Я лучше про радио, очень уж характерная с ним ситуация.

Когда появились омега-контроллеры, то проблема связи закрылась в принципе. Потому что омегафон работает с условно-бесконечной скоростью. То есть конечной: трансформация компактов какое-то время занимает. Но извлечь эту информацию можно из любой точки Внеземелья. И все старые средства связи отправились на помойку. Кроме тех, которые работают в условиях сильно искажённого пространства.

И всё бы хорошо. Но вот проблема — слишком всё хорошо. По крайней мере, для некоторых задач.

А именно. Любой сеанс связи через омега-пространство навсегда остаётся в омега-пространстве. Ну то есть не навсегда, конечно. Где-то на триста тысяч лет. Причём стереть или исказить эту запись невозможно в принципе. Можно, конечно, шифровать. Однако любой шифр в конце концов ломается. Причём иногда этот конец концов может наступить быстрее, чем мы думаем.

Правда, найти следы чужой записи, не имея ключа доступа, почти невозможно. Но, во-первых, именно что почти. Во-вторых, это сейчас — почти. Наука-то не стоит на месте, а бурно развивается. Вчера было нельзя, сегодня сложно, а завтра что? Вот те же тагоряне почему-то свои информы в омега-пространстве не держат. Насколько нам известно, по крайней мере. И нам запрещают, кстати, свою информацию в БВИ размещать. Практически все скандалы с Тагорой последних лет связаны именно с этим обстоятельством: кто-то скопировал и разместил в БВИ тагорянский информ. Любой тагорянский информ с любым содержанием. Причём, насколько мне известно, они о таком узнают всегда. И сразу начинается вот это вот всё: "нарушение основополагающий принципов Контакта", "посягательство на собственность и суверенитет Великой Тагоры", "невозможность дальнейшего сотрудничества в стратегических сферах" и тому подобное. Каждый раз наши ползают на коленях и вымаливают прощение. А потом Горби, выждав паузу, высылает "Терминаторы". Шучу-шучу, он такое всего два раза делал. Ну да я не про Тагору вообще. Я про то, что: такое нервное отношение к записи на омегу чем-то ведь обосновано, не так ли? Тагоряне не дураки. Это уж точно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});