Ожог от зеркала - Александр Доставалов

– Сложно это.

– А твоя аркебуза не сложна? – Ярик приподнялся на локте, рассматривая полированный механизм. – Это сколько деталек подогнали, на приклад насадили, да чистить её, смазывать, да порох с картечью... А потом ещё и выстрелить. Точно и в нужный момент.

– Ну, понятно. Но всё равно, аркебуза лучше, – расцвёл в улыбке Пушистый.

– Почему? – заинтересовался Ярослав.

– Потому что выстрелить ты бы смог и сейчас.

Глава 2

– Я прошу прощения за, может быть, глупый вопрос. Но вы нас учили, если что, спрашивать.

– Разумеется. Лучше спросить, чем кивать с умным видом.

– Мне непонятно взаимодействие слова и материи. Не какие-то конкретно заклинания, не набор ингредиентов, а как вообще получается, что слово работает, трансформирует материю, вещество? Ведь слово бесплотно.

– М-да. Ну что ж. Глубинное знание также необходимо, уверенность основана на глубине. Итак. Материя. Что есть материя?

– Ну, нечто... Что можно почувствовать, потрогать... Что можно ощутить. Наверное.

– Неправильно. Материя есть упорядоченная пустота.

Рыжий парень помотал головой.

– Непонятно.

– Вы физику изучали? В мелкоскопы смотрели? Разумеется. Вот указка. – Бакалавр поднял металлическую указку с ярким набалдашником на конце. – Она состоит из металла. Казалось бы, что может быть более материально, чем металл? И при чем тут пустота? Однако рассмотрим. Металл только кажется монолитным. Структура его описывается кристаллической решеткой, вне узлов которой вы можете наблюдать только пустоту. И лишь в узлах сконцентрировано вещество, или материя. Так? Так. Обращаю ваше внимание на то, что объём пустоты здесь многократно больше, нежели вещества. Но вещество ли это? Вы знаете реальные составляющие этих узлов. Они состоят из мельчайших частиц железа, из молекул, между которыми опять будет пустота. И снова пустоты много больше, нежели вещества, которое теперь сконцентрировано в молекулах. Копнём дальше. Молекула распадётся на атомы железа, между которыми, естественно, полно пустоты. И опять её больше. И если мы попробуем разобрать атом, ничего не изменится. Вся его масса сконцентрирована в центре, так называемом ядрышке. А вокруг бездна пустоты. Вывод. Материя, как только мы её исследуем, распадается на нечто осязаемое, но очень маленькое, и много пустоты. На любом уровне организации. То есть на каждой ступени познания мы натыкаемся только на одну реальность – на пустоту. Вещная составляющая рассыпается и ускользает, оборачиваясь симулякром. Слово такой же симулякр, но структурированный информационно. И воздействие словом...

– Вставай, бакалавр. Снимай свою шарманку.

Тарас выключил проектор и подскочил. Рядом стоял Хвощ. Злой, как две собаки сразу.

– Что случилось?

– Свалили трое. С концами.

– Ну и ладно, – не стал грустить Тарас. – Мы уже у границы смолян, нам скоро и северные княжества будут не указ.

– Так они казну взломали! – взорвался Хвощ. – Ты представляешь, сколько они серебра унесли?

Зная скаредный характер Хвоща, Тарас воспринял новость спокойно. Доля любого разбойника едва умещалась в седельных сумах, и добавить много вряд ли было возможно. Но что-то, видимо, пропало, а Хвощ явно был взбешон.

Стало быть, предстояли поиски.

– Надеюсь, останавливаться из-за этих уродов мы не будем? Погоню рассылать во все стороны?

– Ну, вообще-то я отправил по следу ребят Флейты...

– Ребят-то правильно. – Тарас не стал спорить с этим решением, поскольку отменять его было уже поздно. – Но увязнуть здесь нам никак нельзя. Мы ещё в территориях, союзных Твери. Сюда ещё столько рыцарей может сбежаться, что всю добычу придётся бросить да драпать без штанов.

– Ну, понятно, бакалавр, – пробурчал Хвощ, у которого, похоже, жадность затмила обычную осторожность, и как раз это минуту назад не было ему понятно. – Если сразу не нагоним, торчать здесь не будем. Через Литву – и к морю.

– Я думаю, проверить надо каждого, – сказал Тарас. – На причастность. А то мы так всего лишимся.

– Вот, – пробурчал Хвощ. – Вот это ты уже дело проварнякал. И может, сообразишь, в какую сторону они побёгли?

– Хвощ, ты это...

Главарь банды сумрачно посмотрел на вошедшего.

– Чего?

– Ты только...

– Чё, не нашли, что ли?

Флейта покаянно кивнул. Хвощ, скобливший одним из своих ножей деревянную ложку, хрустнул незаконченной продукцией и шмякнул обломками в стену.

– Твою мать. Хорь, сука. Точно Хорь. Или Косой.

Флейта молчал, зная, что подавать сейчас голос небезопасно.

– А ты, мамкина норка... Такую вещь проворонил. Вот вычту из твоей доли...

Флейта дёрнулся что-то сказать, но передумал. Судя по голосу, вычитать стоимость пропавшей ризы, усыпанной драгоценными камнями, Хвощ всё-таки не собирался. Кроме того, что это было несправедливо, доли Флейты, и так пострадавшей во время десанта на болота, могло элементарно не хватить. «Начальник разведки» мысленно поблагодарил судьбу за то, что школяры ещё оставались в банде. Безошибочно чувствуя прямую ложь, Тарас отвёл подозрения от всех, кто получил место в летающих лодках, хотя кто из «разбежавшихся» сумел стянуть столь ценную вещь, осталось неизвестным. Так же как и способ, которым можно изъять из запертого, кованого и охраняемого круглые сутки сундука значительную часть общей казны. Кроме ризы, пропало ещё несколько драгоценных безделушек, что подороже и полегче, но Хвощ вспоминал только о вышитых драгоценными каменьями одеждах главного жреца. Возможно, у атамана были на их счёт какие-то планы.

Бессменный командир его разведки вышел, про себя пообещав сжечь во славу солнышка все перья с первой дичи.

Всего исчезло четверо бандитов, а не трое, как посчитал сначала Хвощ. Ещё двоих выгнали после «опроса». Эта парочка не участвовала в краже, но планировала свалить при первой возможности. Разъярённый Хвощ хотел лишить их доли, но школяр выяснил, что доносить парни не собираются – да и странно было бы, с таким-то богатством. Долю уходящим решили оставить, но забрали подменных лошадей.

Лодки по-прежнему вмещали далеко не всех.

В Теночтитлане, городе золотых садов, где власти не признавали серебро, появились носилки, на которых сидел осунувшийся бронзоволицый старик. Рослые – для ацтеков – носильщики несли паланкин так, чтобы сгладить малейшую неровность, он как будто плыл в мягком пуху высокогорья, хотя дороги в Америке оставляли желать лучшего. Колесные повозки проникли сюда совсем недавно, и основу транспорта до сих пор составляли волокуши. Следом шла длинная вереница рабов с инкрустированными нефритом ошейниками. Рабы были готовы за своего хозяина в огонь и в воду. В буквальном смысле этого слова – они почли бы за честь отдать за господина жизнь или быть принесёнными в жертву. Российские бояре никак не могли добиться от холопов и малой доли той верности, что от рождения воспитывалась в ацтеках. В орнаменте носилок проглядывали афро-азиатские мотивы, например, невиданные в Южной Америке слоны. Перекрестье буддийских свастик прорывал зверь поменьше, в котором учёный европеец опознал бы единорога. Бестиарий с арены, где ценились не магическая ментальность, а сила и вес, назвал бы подобное чудовище носорогом, а местные крестьяне вообще никак не могли его назвать, поскольку в ацтекском языке не было слов для подобной диковины. Драгоценные китайские колокольцы мелодично позвякивали, стоило носильщикам сбиться с шага, но подобное случалось редко, даже когда старик ворочался или вставал. Слева от паланкина шёл пеший воин с томагавками за поясом и хищным лицом, напоминавшим то ли грифа, то ли орла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});