Мусаси - Эйдзи Ёсикава

Карасумару занимал высокое положение в придворной иерархии, побывав на постах министра казны, левого министра права, а сейчас советника, но он проводил большую часть времени в Янаги-мати, где забывались унижения придворной службы. Его постоянными спутниками были несколько недовольных молодых придворных, небогатых, как и он, но умудрявшихся добывать деньги на утехи в заведении «Огия», единственном по их утверждению месте, где они чувствовали себя полноценными людьми.

Сегодня с князем был совсем иной человек – сдержанный, утонченный Коноэ Нобутада. Нобутада был лет на десять старше Карасумару, и на нем тоже лежала печать аристократического происхождения. Полноватое, с густыми бровями над пронзительно острыми глазами смуглое лицо было помечено редкими оспинами, но этот изъян, казалось, придавал мужественности его облику. Новичок в заведении «Огия» не догадался бы, что перед ним сидит один из знатнейших людей страны, глава рода, поставлявшего к императорскому двору регентов.

Нобутада с легкой улыбкой обратился к Ёсино:

– По-моему, голос господина Фунабаси.

Ёсино, закусив красную, как сливовый цвет, губу, отвела в сторону смущенный взгляд. «Что делать, если он явится?» – в смятении думала она.

– Сиди! – приказал Карасумару, удерживая куртизанку за подол кимоно.

– Такуан, ты где? – продолжал Карасумару. – Задвинь фусума, холодно. Если уходишь, так иди, а если остаешься, вернись в гостиную и закрой фусума.

– Пойдем! – проговорил Такуан, увлекая за собой Сёю. Сёю уселся против аристократов.

– Весьма приятная встреча! – с деланной радостью воскликнул Карасумару Мицухиро.

Сёю придвинул тощие колени поближе к придворным. Протянув руку к Нобутаде, он проговорил:

– Не поднесете ли сакэ?

Получив чашечку, он с наигранной учтивостью низко поклонился.

– Рад тебя видеть, старина Фунабаси! – усмехнулся Нобутада. – Кажется, тебе неведомо плохое расположение духа.

Сёю, выцедив сакэ, возвратил чашечку Коноэ.

– Не думал, что сегодня в обществе его светлости Кэнгана увижу вас.

Притворяясь пьянее, чем на самом деле, Сёю, вытянув жилистую шею, потряс головой на манер слуг старинной выучки.

– Простите меня, недостойного, – проговорил он, разыгрывая испуг. Внезапно, сменив тон, Сёю дерзко произнес: – С какой стати я должен извиняться? Ха-ха-ха! Скажи, Такуан!

Сёю, обняв Такуана, притянул его к себе и, указывая на аристократов, сказал:

– До слез жаль благородное сословие. Они носят громкие титулы советников, регентов, но титулом сыт не будешь. Купцы да ремесленники куда счастливее, правда?

– Так, так, – поддакивал Такуан, выпутываясь из объятий приятеля.

– А вот ты меня еще не угостил, – заметил Сёю, поднося Такуану под нос чашечку для сакэ.

Такуан налил ему. Старик выпил.

– Ты хитрый малый, Такуан! В нашем бренном мире монахи лукавы, купцы умны, военные сильны, а аристократы глупы. Ха-ха! Так ведь?

– Правда, – скороговоркой отозвался Такуан.

– Аристократы кое-что позволяют себе, пользуясь происхождением, но у них нет возможности влиять на политику и правительство. Вот им и приходится упражняться в каллиграфии и сочинять стихи. Разве я что придумал? – Сёю захохотал.

Мицухиро и Нобутада любили шутку и ценили остроумие не меньше Сёю, но сегодня развязность торговца перешла разумные границы. Придворные сидели с каменными лицами.

Сёю и не думал угомониться.

– А ты что молчишь, Ёсино? Кто тебе милее, купец или аристократ?

– Хи-хи! – выдавила смешок куртизанка. – Странный вопрос, господин Фунабаси!

– Я не шучу. Пытаюсь заглянуть в женское сердце. Теперь вижу, что там спрятано. Ты предпочитаешь купца. Нам с тобой лучше удалиться. Пошли в мою гостиную!

Сёю, взяв Ёсино за руку, трезво и зорко заглянул ей в глаза. Изумленный невиданной наглостью, Мицухиро расплескал сакэ.

– Шутка перестала быть забавной, – промолвил он. Вырвав руку Ёсино, он прижал девушку к себе.

Сёю и Мицухиро не были ни соперниками, ни врагами, но они следовали правилам игры, которая ставила куртизанку в безвыходное положение.

– Идем, красавица несравненная! – приказывал Сёю. – Решай твердо, чью гостиную украсишь и кому подаришь сердце.

– Нелегкий выбор, правда, Ёсино? Скажи, кого ты выбираешь? – вмешался Такуан.

Лишь Нобутада не принимал участия в игре. Долг приличия заставил его наконец подать голос:

– Не надо буйства, вы здесь в гостях. По-моему, Ёсино рада бы избавиться от вас обоих. Почему бы не оставить ее в покое? И Коэцу бросили в одиночестве. Велите служанке привести его сюда.

Сёю махнул рукой:

– Нет нужды за ним посылать. Сей миг я сам уйду к нему вместе с Ёсино.

– Ты не уйдешь! – проговорил Мицухиро, еще крепче прижимая девушку к себе.

– Заносчивость знатных мира сего! – воскликнул Сёю. Сверкнув глазами, он порывисто протянул Мицухиро чашечку. – Решим по правилам, кому она принадлежит. Победит тот, кто сильнее в выпивке.

– Вот так-то лучше, – ответил Мицухиро, ставя на столик большую чашку. – Уверен, что возраст не помеха таким забавам!

– Для соревнования с худосочным аристократом немного нужно.

– Как определим очередность? Просто нализаться сакэ неинтересно. Предлагаю сыграть в какую-нибудь игру. Проигравший выпивает. Во что поиграем?

– Кто кого переглядит!

– Мне придется созерцать безобразную купеческую физиономию. Это пытка, а не игра.

– Напрасно оскорбляешь. Давай в камень, ножницы и бумагу?

– Хорошо.

– Такуан, будешь судьей!

– К вашим услугам!

Сёю и Мицухиро с головой ушли в игру. Проигравший, как водится, сетовал на горькую судьбу, веселя компанию.

Ёсино незаметно выскользнула из комнаты, грациозно приподняв подол кимоно, и тихо пошла в глубь коридора. Вскоре незаметно для игроков вышел и Коноэ Нобутада.

Такуан, зевая во весь рот, примостился рядом с Сумигику и с невинным видом положил голову ей на колени. Ему было приятно и удобно, но он испытывал подобие угрызений совести. «Я должен идти, – думал Такуан. – Они заждались меня».

Такуан думал о Дзётаро и Оцу, которые вновь жили в доме Карасумару. Такуан отвел туда Оцу после страшной ночи в храме Киёмидзу.

Такуан и Карасумару были старыми друзьями. Их связывало увлечение поэзией дзэн, сакэ и общие интересы в политике. В конце прошлого года Такуан получил приглашение провести Новый год в Киото. Мицухиро писал:

«Ты затворничаешь в маленьком деревенском храме. Неужели не тоскуешь по столице, по хорошему сакэ из Нады, красивым женщинам, птичкам-ржанкам, порхающим по берегу Камо? Если ты жаждешь забвения, продолжай погружение в дзэн в захолустье, но если хочешь проснуться, непременно объявись и поживи среди интересных людей. Приезжай, если еще помнишь, что такое столица».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});