Зараза. Трилогия (СИ) - Гарцевич Евгений Александрович "jk57"

Вжав уши в плечи, я стал озираться по сторонам, глаза постепенно привыкли к дождю. Я уже видел темный провал шахты, светлые спины с редкими цветными пятнами из мокрых тряпок, шевелящуюся трясину из трупов, но рядом никого не было. К броне никто не цеплялся, лапы не тянул, а дорога была свободна.

– Реально все валят, – я закрыл люк и стряхнул воду с лысины, – Какие версии?

– Стягивают силы к Шекхед, – ответил Мирный, – Будут ждать нас внизу.

– Окей, раз ждут, значит, надо идти.

«Пиранья» разогналась. Что там видел Вадик, вообще непонятно, но матерился он каждый раз, как под колесами бронетранспортера, что‑то чавкало и хрустело. Я вернулся к правому борту и приник к бойнице, всматривался в мутное окошко, но, кроме потоков воды, ничего разглядеть не смог.

Неожиданно дождь прекратился. Словно выключили или оборвало и выключили свет. «Пиранья» сбросила скорость и пошла на малом ходу.

– Фсе, дальфе пефком, – Вадик ударил по тормозам и обернулся на нас. – Буду фдать фдефь, не тупите там.

– Готовность две минуты, перезарядиться, подтянуться, проверить фонари, – скомандовал Мирный и первый полез наружу.

Послышалось несколько одиночных выстрелов, а потом крик Мирного с приглашением выходить. До конца не понимая, куда делись остатки орды, я осторожно выбрался в темную шахту. Фары «пираньи» пробивали темный тоннель метров на пятьдесят, высвечивая, падающие от выстрелов, сутулые тела одиноких шаркунов. Под ногами чавкала вязкая глина, а с потолка откуда‑то тонкими струйками просачивалась дождевая вода.

Первыми пошли Мирный с Саней – огнемет и пулемет. В центре Даррен с Али, а мы с Фламинго замыкающие. Я прислушался к ощущениям, сканируя шахту, но толку это не дало. Отголоски зова лились отовсюду, лишь в некоторых местах выдавая повышенные волны на моем импровизированном эквалайзере.

Я слышал зов. Слышал призывы убивать, пожирать мягкую и сладкую плоть, купаться в крови и нести семя Шекхед дальше. Паразит хотел развития. Распространения и захвата всего живого вокруг. Различимых слов или точных команд не звучало – все на уровне эмоций. Как наркоман, который хочет дозу, или как минимум, курильщик после восьмичасового полета в самолете. Нервное подрагивание, раздражительность и навязчивые идеи, которые и формировали послание от королевы улья. Зудело так, будто комар по ушной раковине летает.

Я все это воспринимал и чувствовал, но также осознавал, что благодаря алмазу могу пропустить мимо. Отмахнуться, как от мошки. А вот моим напарникам приходилось хуже.

Первым дрогнул Саня. Остановился и оперся рукой о стену. Матюкнулся, закашлялся и, похрипывая, вытошнил почти все, чем нас кормили перед выходом.

– Что‑то мне хреново, – Саня выпрямился, вытер губы и достал сигарету, – Может, не надо было просроченную сгущенку хавать?

Али, слегка пошатываясь, протиснулся к Сане и, пока тот разинул рот для очередного мата, сдул с руки небольшое облачко белого порошка. Мчсник начал возмущаться, но его скрутил новый приступ рвоты.

– Остальные как? – я оглянулся на Фламинго, а потом прошелся мимо Даррена к Мирному.

Фламинго бледная, на лбу капельки пота, но, может, и с потолка накапало. Кивнула, что все норм. У Мирного глаза красные, сосудики полопались. А Даррен бодрячком – только туповатая улыбка на лице. Но его можно понять, если эту миссию он всю жизнь ждал.

– Терпимо, – Мирный подошел к Али. – Дай‑ка мне тоже закинуться, и либо меня уже совсем глючит, либо к нам что‑то несется.

Я растолкал всех по стенам, чтобы не перекрывать свет фар, но ситуацию это не прояснило. Метров через десять, сразу после перекрестка, тоннель заворачивал вбок, а отсвет фар растворялся в темноте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я достал фонарь – самый мощный, который удалось найти у парней из береговой охраны. Чуть больше полутора килограмм, колбаса в тридцать сантиметров длиной и максимальной мощностью в восемнадцать тысяч люменов. Парни сказали, что луч бьет на километр с хвостиком. Правда, недолго. Пощелкав режимами, выбрал средние настройки, снизив мощность в шесть раз, но так чтобы на пять сотен метров все светилось, как на детском празднике. В правую руку взял «глок», переведя огонь в автоматический режим. Махнул рукой Мирному, зовя за собой, и пошел к перекрестку.

Свет из миниатюрного прожектора отразился от подтеков воды на стенах и убежал вдаль, открывая безрадостную картину. С десяток шаркунов‑потеряшек, а вот то, что за ними заставило меня протереть глаза и усомниться в резкости зрения. Черная бликующая стена с бешеной скоростью неслась по направлению к перекрестку. Даже сквозняк почудился, когда из тоннеля принесло волну тухлого воздуха. «Комариный писк» над ухом сменился на гул, шелест и скрип.

Только через несколько секунд, когда я проморгался и вычленил из черной массы отдельные хитиновые бока, волосатые лапки и перекошенные зубастые рты, до меня, наконец, дошло, что к нам движется. Тысяча, а то и больше жуков переростков, которые гоняли меня по небоскребу плотной толпой в несколько рядов, почти задевая потолок, почти не вязнув в грязи, неслась на нас. Шаркуны, стоящие на дороге, мгновенно растворялись в толпе. И я не уверен, лавина просто обтекала их и сминала, или же сжирала целиком.

Триста метров. Двести пятьдесят. Скрип сдавливаемых тел усилился, добавился стрекот лап по панцирям. Зубы начало сводить, как на приеме у зубного от его адских бор‑машинок.

– Мирный, доставай свою горелку, – я сделал шаг в сторону, пропуская «огненного волка».

– Готов, ща будем жарить. Смени‑ка орбиту, чтобы не зацепил, – Мирный встал по центру тоннеля и потоптал грязь, чтобы тверже стоять на ногах. – Сто метров. Ждем…

– Да на хуй ждать! У тебя все равно зарядов не хватит! – неожиданно закричал Саня, проскальзывая вперед, – Ненавижу тараканов! Жрите, гады!

Он разогнался, выскочив вперед метров на десять, держа правую руку за спиной. А потом, не сбавляя скорости, как заправский бейсболист метнул красный цилиндр в сторону «жуков». Я узнал американскую термитную гранату, которой пиндосы прожигают стальные сейфы или крушат технику.

Саня затормозил, и пока первая граната еще была в воздухе, метнул вторую, а затем и третью. Развернулся, дернулся, сдерживая рвотный порыв и закрыв рот рукой, побежал к нам. А за спиной у него почти одновременно вспыхнуло три огненных шара. Каждый почти метр в диаметре, и все это шипело и брызгало во все стороны огненными каплями. Прям как бенгальский огонь, только здесь температура две тысячи двести градусов.

Рой «жуков» если и пытался затормозить, то не успел. Завоняло химией, дохлыми клопами и жареным мясом. Те, кто попадал прямо в огонь, моментально испарялись, просаживая верхние ряды, падающие сверху в эпицентры огня. Черная стена рассыпалась на четыре жидких ручейка. Покореженные панцири тех, кто проскочил, но попал под горящие брызги, посыпались в разные стороны. «Жуки» завозились, потеряли скорость и стройность. Поток выживших сместился к правой стене, его повело и закружило – обгоревшие насекомые, часть из которых потеряла одну или две лапы, сбивались, но продолжали переть на нас.

Сорок метров. Огненные шары сдулись, отработав свои положенные сорок пять секунд. Но главное они сделали, сократив рой в несколько раз. «Жуки» продолжали выскакивать, но это уже была не стена, а просто толстый ковер.

Весь потолок шахты затянуло дымом, так что Мирному пришлось присесть на одно колено. На тридцати метрах до первых жуков он надавил на спусковой крючок и выдал тугую струю огнесмеси. Я мысленно считал секунды – китайский «Тип 74» с двумя баллонами по четыре литра. На каждый пиропатрон, поджигающий смесь, есть три‑четыре секунды огненного потока. Баллона у него два. Итого, у нас максимум восемь секунд, чтобы сжечь остатки роя.