Зараза. Трилогия (СИ) - Гарцевич Евгений Александрович "jk57"

– Окей, – было бы странно, ответить что‑то другое, хотя я не представлял, как это сделать. Если только потом мозги Шекхед со стен пещеры соскрести.

– Спасибо, возвращайся скорее, – Астрид замялась, будто хотела сказать что‑то ещё, но в дверях появилась Фламинго, махнув, что пора выдвигаться. – Нам ещё много что нужно обсудить.

Фламинго протянула мне рацию, из которой несся звонкий голос Дедушки Лу: "Выдвигаемся через тридцать минут. Всем группам собраться на нефтебазе".

***

В тридцать минут мы не уложились. Запас оружия, боеприпасов, фонарей и прочей снаряги никак не хотел помещаться в "пиранью". Мой комплект: "шак" и "глоки" с горой запасных магазинов, тактический томагавг SOG (подарок Бамоса) не шел ни в какое сравнение с тем, как обвешались Саня с Мирным. Прям какие‑то Рембо с Терминатором, то есть с Арни из фильма Командос. Помимо пулемета, с которым Мирный не расставался, они где‑то раздобыли огнемет и второй пулемет, тоже МГ, но четвертую версию. Более современную и компактную, как раз под Саню, который нес ещё пару десятков гранат.

Камаджоры с Фламинго тоже "принарядились", но по‑своему, по‑туземному. На полуголых черных телах появились кожаные доспехи, добавились амулеты, причем по большей части костяные. Али сказал, что не время сейчас для разноцветных фенечек и ракушек. Так что теперь это были кости и черепки какой‑то мелкой живности. Другими словами, конечно, сказал – я даже не уверен, что он знает значение слова фенечка.

Я заметил несколько новых татуировок у Али и одну у Фламинго на предплечье – вполне похожую на копию ее нового "меча". Видимо, что‑то в духе – мой меч продолжение моей руки. Здоровяк Даррен был весь сплошной татуировкой из белых символов Камаджоров, что придавало ему призрачный вид, особенно, когда он закрывал глаза. Лу сказал, что у него максимальная защита от Шекхед. Следующая ступень, которая возможна, – выколоть глаза и отрезать уши, предварительно залив их смолой. Но потом добавил, что они так уже не делают. Я предложил, отдать ему алмаз и отправить одного, но Лу идею не поддержал, пробурчав что‑то на своем языке.

До нефтебазы промчались без проблем, будто все время на зелёный шли. А сразу за воротами нас встретили объединенные силы выживших. От забора до административного здания, забив парковку не хуже любого торгового центра в предпраздничный день, стояли технички, фермерские и корпоративные грузовики, и во главе "пума" глобалов.

Я насчитал не менее сорока машин битком забитых вооруженными людьми. Большинство – голодранцы Соломона, среди которых проглядывались белые пятна наших мчсников и остатков наемников "Глобал корп". Ощущение, конечно, было, что мы какой‑то африканский картель. То есть уже не дикие повстанцы и пираты, а организованная полубандитская, полувоенная группировка.

В план старейшин я решил не лезть. И не понимал, и не одобрял, зачем собирать такую толпу. Но Лу с остальными были, во‑первых, абсолютно уверены, что мы завалим Шекхед, а во‑вторых, ждали, что после взрыва из шахты из всех уцелевших щелей, полезут обезумевшие толпы ее приспешников. То, что все рассыпятся в прах, как какие‑то вампиры на солнце, такой легенды у Камаджоров не было. Но все ждали, что со смертью королевы улья, потеряв центр управления, остальные отупеют до первобытного состояния – жрать и бежать. Но как раз к этому наша пара сотен стволов и была готова.

Мы сделали круг по нефтебазе, почти, что почетный. Все знали, что бомба у нас, и радостно вопили и сигналили, когда мы проезжали мимо. Какой‑то балбес даже пальнул на радостях в воздух, но сразу же отхватил такого леща, что чуть не вывалился из технички.

– Ээх, – вздохнул Саня, – я так торжественно только в Москву на фирменном воронежском поезде ездил, только марша Славянки не хватает.

– Не томи душу, пусть лучше нас так назад встречают, – улыбнулся Мирный, – я тебе сам спою и сыграю. Ну, если вернёмся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Старейшины вместе с Лу провели над нами обряд благословения. Али заплакал и даже татуированная глыба Даррен пустил одинокую слезинка. А я обчихался, особенно когда Лу дунул мне в лицо очередным белым порошком и пальцами размазал по щекам, лепя какие‑то символы, а остаток втер мне в татуировку. Кожу легонько обожгло, как после вечернего купания в теплой речке.

Мне уже хотелось ехать.

Обряды, церемонии, туземный оркестр с барабанами и песнопениями. Мой тезка, наверное, с меньшим пафосом в космос улетал. Но нет. Последней каплей стала необходимость осветить и нанести символы на гермомешок. Но здесь выручил Вадик первым дорвавшийся с маркером и на всю бочину нацарапал: "На Берлин!" Дедушку Лу чуть кондрашка не хватила, когда он открыл глаза, отвиснув от магического экстаза, и узрел надпись, и уже открыл рот в возмущённо праведном гневе.

– Все, поехали, – я не выдержал, включил рацию и передал по всем каналам. – Кто предложит присесть на дорожку, сам его завалю. Гоу, гоу, гоу! Лос, лос, лос!

Одновременно взревело несколько десятков моторов, и создав пробку перед воротами, мы, наконец, тронулись.

Опять я не узнал местность. В первую поездку все заливал дождь, сегодня взявший выходной или, как минимум, небольшой перекур. Но все улицы, а я уверен, что уже бывал здесь, видоизменились. Хозяйственник Соломон наводил порядок вокруг нефтебазы, может, навсегда, а, может, к нашей поездке. Дороги расчистили от завалов, убрали останки людей и монстров, да и дожди постарались. Исчезли все мои ориентиры: остов сгоревшего бензовоза, здоровый чемодан из кожи крокодила, который тащили, но бросили, когда ручка оторвалась, заветренное тело зомбачки в ярком зелёном платье и другие мелочи, которые не сразу бросались в глаза, но оставались в памяти.

Город и раньше‑то не был образцом туристических мечтаний, а сейчас и вовсе превратился в однообразное серое полотно. Только ржавчина добавляла хоть какого‑то цвета. Мы въехали в один из беднейших районов – одноэтажные сараи без окон или с окнами, но без занавесок, а только с темнотой внутри.

Что‑то ощущалось вокруг. И хотелось бы сказать, что это гроза. Чувство наэлектризованного воздуха, сгущающиеся тучи и звенящая тишина. Но нет, это было что‑то совсем неприродное.

– Прием, всем отрядам, – я высунулся из командирской башенки. – Кто‑нибудь видит хоть одного зомби?

В разнобой посыпались отрицательные ответы, которые замкнул Леха:

– Город вымер, – сам пошутил, сам посмеялся миротворец.

– Не нравится мне, – я забрал себе лавры капитана очевидность. – Будьте начеку, возможно, опять засада. И заткнитесь все там уже в середине колонны.

Я окинул взглядом машины, идущие за нами, и вспомнил мем, который долго гулял в интернете. Нигерийские или какие‑то другие африканские похороны, где гроб несут и танцуют. Вот и нами можно было этот мем обновить. Будет удивительно, если в улье о наших планах ничего не знают. Надо было вмешаться в совет, лучше бы сами по‑тихому прошли.

Сюрпризы начались уже на подъезде к шахте. Небольшая гора или холм, в котором раньше был только один вход, сейчас напоминала муравейник.

– Движение на склоне, – скрипнула по рации голосом кого‑то из "красных волков". – Видим трёх кротов.

Солнце так и не смогло пробиться сквозь тучи и лишь оттеняло молочно‑желтые гигантские тушки, копошащиеся на горе. "Опарыши" работали, выполняя функцию бурильных машин. Я насчитал десяток новых тоннелей, прогрызенных под разными углами.

Когда "пиранья" выехала на пригорок, открылся вид на территорию перед шахтой. На ковер из грязных голов, извазюканных в земле мертвяков. Нас встречали.