Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин

Сагунт послал посольство сообщить римлянам, что он сделает все возможное, чтобы помочь им, и что он сохраняет преданность Риму. Неудивительно: это преданность Сагунта Риму (а также Массилии) послужила причиной Второй Пунической войны, развязанной против Карфагена сто пятьдесят лет назад. Впрочем, с продовольствием в этих городах обстояло неважно, чему охотно поверили оба военачальника. Урожай был небогатым из-за отсутствия зимних дождей. Не хватило влаги, чтобы как следует напоить посевы во время их роста. И в период их созревания летние дожди были скудными.

Поэтому возникла необходимость обеим армиям как можно быстрее следовать к Иберу, где урожай поспевал позднее и был богаче. Если римляне смогут добраться до него к концу секстилия, хлеб захватят они, а не Серторий. Так что посольство из Сагунта поблагодарили и отослали. Метелл Пий и Помпей не хотели задерживаться.

Рана Помпея заживала, но медленно. Зазубренное копье вырвало куски сухожилий и мускулов. Должна была вырасти новая ткань, чтобы закрыть эту дыру, прежде чем он сможет ступить на ногу. Поросенок чувствовал, что потеря белого коня для Помпея важнее его ноги. В конце концов, конь куда красивее ноги человека. Помпею трудно будет найти такого же коня у сабинян. А испанские лошади — маленькие и хилые.

Вполне естественно, что он снова упал духом. Метелл Пий не только был единственным победителем на Сукроне, но он еще уничтожил лучшего военачальника Сертория и его лучшую армию. Даже Луций Афраний, Марк Петрей и новый легат Помпея Луций Титурий Сабин сражались лучше, чем сам бедняга Помпей. Можно, конечно, говорить, что свой главный удар обозлившийся Серторий направил на Помпея. Но сам Помпей знал, что он не прошел испытания. А теперь, как доложили ему разведчики, ренегат Марий шел по их следу на север, без сомнения, ожидая следующего удобного момента. Уже показали себя его партизанские отряды, нападая на фуражистов. Но Помпей, как и Поросенок, быстро учился уму-разуму, и в результате обе армии пострадали очень мало. С другой стороны, и продовольствия они тоже получили немного.

Затем — очевидно, случайно — они натолкнулись на армию Квинта Сертория на прибрежных равнинах, сразу же после Сагунта. И Серторий решил дать бой, будучи убежден, что перед ним и его легионами — Помпей, слабое звено в отличие от Метелла Пия.

Такая стратегия оказалась ошибкой. Серторию следовало взять на себя Метелла Пия, а Помпея оставить Перперне. Помпей появился на поле боя на носилках, не желая, чтобы о нем говорили, что он, как Ахилл, скрывался в своей палатке, пока его солдаты сражаются. Бой начался в середине дня, а к ночи уже все было кончено. Легко раненный в руку, Метелл Пий продержался весь день. Перперна потерял пять тысяч солдат, а Метелл Пий — почти никого. Неудача продолжала преследовать бедного Помпея: его кавалерия была уничтожена до последнего всадника. Он лишился шести тысяч — полтора легиона. То, что они объявили это столкновение победой Рима, объяснялось потерями Перперны, а также гибелью еще трех тысяч солдат, сражавшихся за Сертория.

— На рассвете он вернется, — бодро сказал Поросенок, пришедший навестить Помпея.

— Он уйдет, — ответил Помпей. — Бой был неудачным для него, но еще хуже пострадал Перперна.

— Он вернется, Гней Помпей. Я знаю его.

О, эта боль! О, какое нахальство! Несносный Поросенок знает его!

И он оказался прав, конечно. Утром Серторий вернулся с твердым намерением победить. На этот раз он исправил свою ошибку и сконцентрировал силы на Метелле Пие, чей лагерь он атаковал, как только рассвело. Но «старикашка» уже готов был его встретить. В свой лагерь он также поместил Помпея и его армию и нанес Серторию поражение. Помолодевший и похудевший за эти дни, Метелл Пий преследовал Сертория до Сагунта, а Помпея на носилках вернули в его палатку.

Но этот победный бой принес Помпею личное горе. Гай Меммий — шурин, друг, квестор — был убит. Первый из легатов Помпея.

Пока Помпей плакал, забившись в угол повозки, запряженной мулом, Метелл Пий приказал идти маршем на север, оставив Сертория и Перперну делать что им заблагорассудится (что должно было, вероятно, сказаться на жителях Сагунта). Они останутся там недолго, в этом Метелл Пий был уверен. Сагунт едва мог прокормиться сам, не то что прокормить целую армию.

* * *

В конце секстилия две римские армии достигли Ибера и обнаружили, что урожай уже убран в зернохранилища неприступных крепостей Сертория, а земля сожжена и превращена в черную пустыню. Серторий не задержался в Сагунте. Он перехитрил их и первым дошел до Ибера, чтобы отомстить, опустошив все вокруг.

Эмпории и земли индигетов находились не в лучшем состоянии. Две зимы оккупации Помпея сделали кошельки жителей толстыми, но урожай их был тощим.

— Я пошлю квестора Гая Урбиния в Дальнюю Испанию набрать войско, чтобы обезопасить мои земли, — сказал Поросенок. — Но если мы хотим сломать хребет Серторию, тогда весной я должен быть рядом с тобой. Как мы и предполагали, я отправлюсь в Нарбонскую Галлию.

— Там тоже плохой урожай!

— Правильно. Но у них не стояла армия несколько лет кряду, поэтому для меня найдется достаточно продовольствия. — Метелл Пий нахмурился. — Меня больше беспокоит, что собираешься делать ты. Не думаю, что здесь будет достаточно воды для твоих людей. И если ты не сможешь прокормить их зимой, они очень ослабеют.

— Я пойду к верховью Дурия, — спокойно отозвался Помпей.

— О боги!

— Это значительно западнее городов Сертория, поэтому будет легче взять местные крепости. Весь Ибер принадлежит Серторию. А Дурий — нет. Немногочисленные испанские аборигены, которым я доверяю, сообщают мне, что та местность не такая гористая и холод там не такой губительный, как ближе к Пиренеям.

— В том районе живут ваккеи, а они воинственное племя.

— Скажи, а какое испанское племя не воинственное? — устало спросил Помпей, подвинув больную ногу.

Поросенок задумчиво кивнул:

— Ты знаешь, Помпей, чем больше я думаю об этом, тем больше это мне нравится. Ступай туда! Только обязательно выйди в путь до того, как зима затруднит переход через бассейн верхнего Ибера.

— Не беспокойся, я опережу зиму. Но сначала мне нужно написать письмо.

— В Рим, Сенату?

— Ты прав, Пий. В Рим, Сенату.

Встретились глаза — мудрые карие и голубые, ставшие за эти дни строже.

— Позволишь ли ты мне написать и от твоего имени?

— Конечно, — ответил Метелл Пий.

— Ты уверен, что не предпочитаешь написать сам?

— Нет. Лучше, если письмо напишешь ты. Это ты получил специальное назначение от ожиревших от сидения экспертов. А я лишь обычный старый губернатор, вынужденный участвовать в войне. Они не обратят на меня внимания. Они очень хорошо знают, что я — один из стариков, сопровождавших армию. А тебя они не знают, Магн. И может быть, не совсем тебе доверяют. Ты — не один из них. Напиши им! И напугай их как следует, Магн!

— Не беспокойся, напугаю.

Поросенок поднялся.

— Итак, завтра утром я отправляюсь в Нарбон. Каждый лишний день, что я пробуду здесь, означает меньше провизии для твоих людей.

— Хотя бы проверь и откорректируй мой стиль! Варрон всегда так делал.

— Нет, только не я! — смеясь, возразил Поросенок. — Они знают мой стиль. Покажи им что-то, чего они никогда не видели.

И Помпей показал им нечто, чего они никогда не видели прежде.

Сенату и народу Рима.

Я пишу это письмо из Эмпории в ноны октября, в консульство Луция Октавия и Гая Аврелия Котты. В иды октября я начинаю марш по течению реки Ибер к реке Дурий, к месту, где она сливается с рекой Пизорака и где расположен город Септиманка на плодородной возвышенности. Там я надеюсь перезимовать с моими людьми. Там им будет удобно и сытно. К счастью, у меня уже не столько людей, сколько было два года назад, когда я прибыл в Эмпории. У меня осталось четыре легиона, в каждом меньше четырех тысяч человек, и у меня больше нет кавалерии.

Почему я вынужден идти с четырнадцатью тысячами пятьсот миль через враждебную страну, чтобы устроить их на зиму? Потому что в Восточной Испании нет продовольствия. Вот почему. И еще. Почему я не закупал провизию в Галлии или Италийской Галлии, если ветры в это время года благоприятствуют? Потому что у меня нет денег. Нет денег на пищу для солдат и нет денег на корабли. Вот почему. У меня нет выбора. Я вынужден отбирать продовольствие у испанских племен, которые, я надеюсь, окажутся достаточно слабыми и позволят ограбить себя четырнадцати тысячам голодных римлян. Пришлось идти очень далеко, чтобы найти слабые племена. На Ибере еды найти нельзя, не взяв одну из крепостей Сертория, а я не в таком положении, чтобы сделать это. Сколько времени понадобилось Риму, чтобы покорить Нумантию? А Нумантия — это курятник по сравнению с Калагуром или Клунией. К тому же Нумантией не командовал римлянин.

Вы знаете из моих сообщений, что я не провел и двух лет в сражениях, но мой коллега Квинт Цецилий Метелл Пий, великий понтифик, действовал более успешно. Квинт Серторий имеет некоторое преимущество. Это его страна. Он знает ее, он знает людей, Я не знаю. Я очень старался. Я не верю, что кто-нибудь другой мог сделать лучше. Моему коллеге Пию понадобилось пробыть в Испании три года, прежде чем одержать свою первую победу. Я, по крайней мере, уже на второй год принимал участие в двух успешных сражениях. Это случилось, когда мой коллега Пий и я соединили наши силы и побили Сертория на реке Сукрон. И еще у Сагунта.

Мой коллега Пий и я считаем, что мы победим. Это не просто слова. Мы непременно победим. Но чтобы победить, нам нужна помощь из дома. Больше легионов. Деньги. Я не говорю: «пришлите нам еще денег», потому что я вообще не получал никаких денег. И не думаю, что мой коллега Пий получал какие-либо средства сверх стипендии на первый год его губернаторства. Да, я слышу: «Одержите несколько побед, разграбьте несколько городов — и вот вам деньги». Нет, Испания не такова. В Испании денег нет. Лучшее, на что мы можем надеяться, когда берем город, — это немного пищи. Денег нет. Если вам трудно это прочесть, я повторю: ДЕНЕГ НЕТ. Когда вы посылали меня сюда, вы дали мне шесть легионов, полторы тысячи всадников и средства, чтобы платить солдатам в течение полугода и добывать продовольствие. Через полгода мой сундук опустел. Это случилось полтора года назад. Денег больше нет. И солдат тоже.

Вы знаете — я знаю, что вы знаете, потому что мой коллега Пий и я писали об этом в наших донесениях, — что Квинт Серторий заключил соглашение с понтийским царем Митридатом. Он согласился подтвердить права царя Митридата на все его завоевания. А когда Серторий станет диктатором Рима, он позволит Понту завоевывать новые земли. Это говорит о том, что Квинт Серторий не собирается останавливаться на титуле царя Испании. Он намерен сделаться и царем Рима. И не имеет значения, какой титул он вздумает присвоить. Существует только два человека, которые могут остановить его. Мой коллега Пий и я. Мы уже здесь, на месте. У нас есть шанс остановить его. Но мы не сможем остановить его теми силами, которыми располагаем сейчас. В его распоряжении все людские ресурсы Испании. К тому же Серторий обладает римским умением превращать испанских дикарей в хороших римских легионеров. Не будь у него такого умения, его можно было бы остановить еще много лет назад. Но он все еще здесь и все еще набирает себе дикарей и тренирует их. Мой коллега Пий и я не можем вербовать солдат в Испании. Никто в здравом уме не присоединится к нашим армиям. Мы не можем заплатить нашим людям. Мы не можем даже накормить их досыта. Боги свидетели, здесь нет трофеев, которые мы могли бы разделить.

Я в состоянии побить Сертория. Если я не сумею сделать этого другим способом, пусть я буду той каплей, что точит самый прочный камень, превращая его в полую скорлупу, которую ребенок сможет разбить своим игрушечным молоточком. Мой коллега Пий такого же мнения. Но я не смогу уничтожить Сертория, если мне не пришлют еще солдат, еще кавалерии и еще денег. Моим солдатам не платили уже полтора года. Я задолжал и мертвым, и живым. Я привез с собой много личных средств, но все их потратил, покупая продовольствие.

Я не извиняюсь за потерю войска. Это результат просчета, чему способствовала полученная в Риме информация. А именно: что шести легионов и полутора тысяч кавалерии более чем достаточно, чтобы справиться с Серторием. Мне нужно было дать десять легионов и три тысячи кавалерии. Уж тогда я побил бы его в первый же год, и Рим стал бы богаче людьми и деньгами. Вам следовало подумать об этом, вы, скупердяи.

И вот еще вам материал для размышления. Если я не смогу остаться в Испании, а мой коллега Пий из-за этого не получит возможности выйти из своей маленькой Дальней провинции, — как вы думаете, что произойдет? Я вернусь в Италию. За мной, как хвост кометы, потянется Квинт Серторий и его армия. Подумайте об этом хорошенько. И пришлите мне еще легионов, кавалерию И ДЕНЕГ.

Кстати, Рим должен мне общественную лошадь.