Бешеный прапощимк части 1-9 - Дмитрий Зурков

— Слышь, Штакет, ты бы пореже за нож хватался, глядишь, и целее был бы. Кто мешал на КПП прийти и записку передать?.. И научись разговаривать спокойно, — пригодится для здоровья.

В комнатке за столом сидит уже знакомый по первому разу пахан, и еще двое, судя по повадкам, — такого же ранга.

— Мир дому сему, люди добрые. — Вежливо здороваюсь. — По какой нужде звал, уважаемый?

Вор знакомо усмехается уголком рта, затем отвечает:

— И тебе поздорову, мил человек. И хлопцу твому того ж… Не спужался придти, аль своих привел ешо? Скока их щас здеся? И шо ж за люди такие у тебя, слова им не скажи, сразу в драку лезут?

— Достаточно, чтобы потом Комаровку заново отстраивать. А насчет драки, — так это твой Штакет с его невестой грубо разговаривал.

— Ето та, што ль, которую Беня в отступное требовал? Х-хе-х!..

Придерживаю набычившегося Федора, а то наломает дров… А также рук, ног, и других удобных частей тела.

— Ты ему вместо девчонки Штакетов нож покажи.

— Дык ведь тут вот какая закавыка. — Притворно сокрушается собеседник. — Помер Беня-то, Царствие ему Небесное. Как тогда поговорили, оклемался чуток, да и пошел себе по улице. В темноте ямку-то не рассмотрел, оступился и упал на ножик.

Ага, как в том анекдоте — восемнадцать раз. И не царствие ему, а сковородку погорячее и черта пошустрее и посообразительнее.

— Что ж он так неосторожно? Я бы сам с ним еще разок побеседовал бы. Есть о чем.

— Да вот, не любят у нас тех, которые в три горла жрут и благо воровское по своим нычкам прячут. Не люди то, а крысы помойные… Ну, будет, лясы точить долго можно. — Старик замолкает, переглядывается со своими компаньонами, затем продолжает. — Звал я тебя, мил человек, потому, как ты — не лягавый, нам с тобой по закону толковать можно. Беня перед смертью много чего интересного напел, да и жидовка эта старая недолго молчала, все его слова подтвердила, когда мы тут шмон и шухер устроили… Короче, глянь-ка вот. — На стол ложится тетрадка в засаленной обложке. — Ежели что непонятно будет, толмача, я чай, найдешь. А может, и мы ентова толмача тебе отдадим. Но при одном условии.

Жду продолжения монолога, вопросительно подняв брови. Что такого может быть в этой тетрадке, и не развод ли это со стороны воровского мира?.. Пахан тем временем продолжает:

— В общем, ентая парочка не токма нашим ремеслом промышляла. Гости к ним частенько приходили оттудова. — Старик показывает большим пальцем себе за спину. — И дела они крутили такие, што нам за них отдуваться не в колер. Тута, в тетрадке у них навроде книги бухалтерскай.

— Короче, офицерик, дай слово, што наших людишек не тронете и лягавых не пристегнете. — Вступает в разговор один из молчащих «компаньонов». — Толковище у нас было, решили энтих германских сук вам отдать. Тута дела военные, шпиёнские, наше дело — сторона.

О как! Блатной люд решил купить свое спокойствие жизнями шпионов. Только вот, интересно, каких?..

— Во-первых, я тебе — не «офицерик», обидеться могу сильно, имей в виду. — Пора показывать клыки, а то по-хорошему не понимают. — Во вторых, кто ты есть, чтобы я тебе свое слово давал? Я тебя не знаю.

Багровея, собеседник лезет из-за стола, но пахан его удерживает:

— Погодь, Хорь, не кипишись. С ихним благородием вежливо надоть, оне енто любять… А ты, мил человек, тож соображай, не шпанка какая перед тобой. Коль нужна тебе ниточка к германским шпиенам, так давай по-хорошему договариваться.

— По-хорошему может быть только так: отдаете мне этих шпионов и то, что смогли узнать. Жандармов и полицию все равно придется подключать, но вот здесь даю слово, что вас им сдавать не буду. И еще, если на какую «малину» выйдем, где германских агентов привечают, — не обижайтесь, под молотки пойдут все.

— Ох, и грозный ты, вашбродь! — Насмешливо откликается третий вор. — Мы за себя и своих людей говорим. А ежели кто попадется тебе, значит, — не наш он, хоть режь его на ремешки, дело твое. Мы в обиде не будем.

Ну да, ну да, заодно расширите себе зоны влияния, убрав с нашей помощью конкурентов. Молодцы, хорошо придумали… Ладно, пусть их.

— Ну, если мои условия вам подходят, будем считать, что договорились. — Пора заканчивать балаган и двигать к себе.

— А насчет жирных бобров и шалав ихних, — это ты хорошо, мил человек, нам подсказал. Богатый хабар с них взяли. — Старик негромко рассмеялся. — Ну, коль все согласные, бери тетрадку, щас Рахильку приведут, ее тож забирай, она много еще чего интересного напоет. И скатертью дорога вам, гости дорогие!

Наверное, за занавеской наш разговор слушали потому, что бандерша уже стояла возле двери со связанными руками в сопровождении еще одного «бодигарда». Пахан вышел из кабинета, кивнул своим, мол, отдайте бабу. Я уже был на пороге, когда он негромко произнес:

— Короче, мил человек, где тебя найти — я знаю. Коль во мне нужда будет, зайди на базарчик на Ляховке, любому шнырю скажи, мол, Клеща ищу. Тебя проведут. Бывай покедова…

Тесной компанией мы прошли четыре квартала и остановились перед родным грузовичком, в кабине которого изнывал от нетерпения капитан Бойко.

— Ну, что? О чем была беседа, Денис Анатольевич? Все закончилось благополучно, я надеюсь? В том смысле, что Ваши собеседники живы?

— Да, Валерий Антонович. Прежде, чем рассказывать, прошу Вас учесть, — я дал им слово, что источники останутся неизвестными. Стало быть, дальше нас с вами подробная информация не пойдет.

Бойко медлит с ответом несколько секунд, потом, соглашаясь, кивает.

— Блатные сдали нам кончик шпионской цепочки в обмен на свою неприкосновенность, и, как я думаю, стремясь нашими руками расширить свои «владения». — Поясняю, видя недоуменный взгляд Валерия Антоновича. — Если мы прихватим других уголовников вместе с агентами, те, с которыми я беседовал, постараются занять их место… Вот, «мамочка» Рахиль, старая знакомая. За нее, как за ниточку потянем, узелок развяжется и клубочек размотается. И есть еще тетрадка, которую она поможет нам прочитать…

* * *

Утром ни свет ни заря капитан Бойко, осунувшийся и красноглазый после бессонной ночи, проведенной в попытках самостоятельно прочитать тарабарщину в тетради, вместе с поручиком Ломовым, который, как только сейчас оказалось, помимо всего прочего отвечал еще и за контрразведку, появились, чтобы пообщаться с «мамочкой» Рахиль, которую на ночь доставили к нам и под охраной поместили в одной из пустующих казарм. Не думаю, чтобы для нее ночь была комфортной потому, как в сортир ее выводить никто и не думал, да и спать со связанными руками — то еще удовольствие. Тем более, что, судя по походке, ребятишки Клеща над ней неплохо поработали, не оставив, правда явных следов воздействия на мордочке. Скорее всего, не из гуманности, а для сохранения товарного вида.

Но, несмотря на все недавние переживания и не совсем опрятный внешний вид, дамочка встретила наше появление довольно напористо и в лучших традициях российского либеразма стала качать права:

— Таки, господа официеры, почему ви мине тута держали усю ночь? Ви миня похитили? Ви поверили етому старому шлимазлу Клещу, шо я могу быть как-нибудь связана со шпиёнами? Да ни Боже ж мой! Как ви могли так подумать про честную женщину? Если ви так думаете, развяжите мине руки, отвезите в околоток, и пусть тама они проведут следствие и, таки, усе станет понятно!

Вся эта скороговорка была выпалена со скоростью пулемета так, что только в конце, когда она сделала микроскопическую паузу, чтобы набрать относительно свежую порцию воздуха в легкие, мне удалось миролюбиво и вежливо дать ей дружеский совет:

— Рот закрой!..

Затем, вежливо улыбаясь, капитан Бойко начинает беседу:

— Видите ли… мадам, мы, конечно же, можем передать вас в руки полиции, и пусть они дальше возятся с этим делом. Но одновременно в тех же «Губернских ведомостях» появится статейка о том, как честная подданная Российской Империи имярек помогла поймать шайку жестоких уголовников, грабившую и убивавшую ни в чем не повинных мирных обывателей… Интересно, как быстро после этого ваши дружки вас найдут?..

Тут же на контрасте с вышесказанным ору:

— Слушай сюда внимательно, старая карга!

Видно, интонация была подобрана правильно, бандерша беззвучно, как рыба, пару раз шлепнула губами, затем попыталась зафиксировать свои испуганно бегающие глазки на моей персоне.

— Я сейчас буду предсказывать твою судьбу. Варианта с полицией там нет, и не будет. Зато есть два других. Первый — ты рассказываешь абсолютно все, и когда надобность в тебе отпадает, едешь в Сибирь убирать снег. Там его много, на несколько лет ударного труда тебе хватит. Второй — ты, опять-таки, рассказываешь все, что знаешь и о чем догадываешься, но сначала будет очень больно, потом — ужасно больно. А потом то, что от тебя останется, закопаем где-нибудь неподалеку. Без надгробия. Выбирай!..