Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе. - Борис Акунин

— Махт нихтс, махт нихтс, — просипел Зепп с русским акцентом. — Данке шён.

Выдавил улыбку, доплелся до скамейки, сел. Шесть минут у него оставалось, чтобы снова войти в рабочее состояние.

ДЕНЬ ДУРАКОВ

Шестью днями ранее

— Как вы себя чувствуете?

Знакомый голос раздался за спиной у майора фон Теофельса, когда тот сидел в кресле на застекленной веранде и мрачно разглядывал осточертевшую панораму госпитального парка.

Визит Монокля, заместителя разведывательного управления Генштаба, был неожиданностью. Превосходной, чудесной неожиданностью.

Теофельс был уверен, что после ноябрьской неудачи начальство поставило на нем крест. Из-за этого и хандрил, самоедствовал. Лечение продвигалось паршиво, доктора поговаривали о комиссовании, и Зепп с ними не спорил: по крайней мере, выход в отставку после тяжелого ранения выглядит почетно. А уж как был счастлив верный друг Тимо, что «собачья жизнь» закончилась и теперь можно уйти на покой! Едва Зеппа перевели в отделение для выздоравливающих, как Тимо отправился в Теофельс — у него были грандиозные планы по ремонту и переустройству замка. Вряд ли слуга обрадовался бы визиту Монокля.

А Зепп дернулся, будто от живительного разряда тока во время электротерапевтической процедуры, вскочил с кресла молодцом, вытянулся по струнке.

— Отлично, господин генерал!

Монокль скептически его оглядел.

Проклятый халат! Проклятые шлепанцы! И щетина. Усы не подстрижены!

— М-да? Выглядите неважно. Осунулись. Бледны.

Лучшая оборона — наступление, а дерзость в разговоре с начальством свидетельствует об уверенности в себе.

Зепп сдвинул брови:

— Вряд ли вы приехали, чтоб поинтересоваться моим здоровьем, экселенц.

Генерал засмеялся:

— Хорошего же вы мнения о начальстве. Если я до сих пор вас ни разу не навестил, то лишь из-за чертовой уймы дел.

«Ну да, а сейчас у тебя каникулы, — подумал майор. — То-то рожа от бессонницы вся опухла». С каждой секундой Теофельс чувствовал себя всё лучше. Если Монокль лично притащился в госпиталь из ставки, за двести километров, то это могло означать лишь одно. Октябрьской докладной записке дан ход. Болваны начальники наконец поняли, что нет смысла распылять силы на ерунду.

За последние месяцы разведуправление фактически отказалось от стратегических операций, довольствовалось ролью служанки при командовании армии и флота. Главным направлением работы считалась диверсионная деятельность. А что? Результаты наглядны, рапорты трескучи, награды гарантированы.

Но взрывы линкоров и военных заводов — глупости, мелочовка, бездарное разбазаривание денег и кадров. От сослуживцев Зепп знал, чем занималась разведка минувшей зимой. В январе осуществлены (блестяще, кто спорит) две грандиозно идиотские операции: одна в жанре «много шума из ничего», другая — «разбуди лихо».

Английская сеть устроила мощный взрыв на сильверстоунском заводе боеприпасов в пригороде Лондона. Фейерверк на полнеба, гром и молния, сто человек разнесло на куски, еще пара тыщ оглохла. Кто-то получил железный крест. А толку? Все вражеские запасы снарядов ведь не подорвешь.

Это еще ладно. Хоть проку мало, но и вреда для Германии нет — если не считать засвеченной из-за ерунды разведсети. Но за диверсию в штате Нью-Джерси, где немецкие агенты шандарахнули склад с полумиллионом артиллерийских снарядов, надо было бы поотрывать умникам из разведуправления головы. Взрыв стал для американцев, которые только ждали повода ввязаться в европейскую драку, последней каплей. Дипломатические отношения разорваны, со дня на день президент Вильсон объявит кайзеру войну. И что тогда? Конец?

— Война с американцами уже объявлена, экселенц? — спросил Зепп. — Поэтому вы и приехали?

— Это произойдет завтра. — Монокль перестал улыбаться. — Но приехал я не из-за американцев.

— Разумеется. Вы приехали из-за русских. Теперь, когда в войну вступает новый игрок, кто-то из старых должен уйти, иначе нарушится баланс. Поэтому вы вынули из-под сукна мой рапорт полугодовой давности о большевиках и их лидере.

Теофельс позволил себе проговорить всё это без малейшего намека на вопросительную интонацию. Он был абсолютно уверен в точности дедукции.

— Браво. Хоть вид у вас дохлый, но мозг работает так же четко, как раньше. Да, майор, ситуация в корне изменилась. Если осенью его величество с негодованием отверг идею, то сейчас скрепя сердце дал согласие. В первые дни после свержения царя у нас была надежда, что новое русское правительство согласится на сепаратный мир. Мы предложили очень приличные условия. Но они были отвергнуты, с пафосом и негодованием. Поэтому выбора у нас не остается. Россию нужно взорвать изнутри. И вы в своем рапорте были абсолютно правы: нужно сделать ставку на единственную партию, которая последовательно и открыто добивается поражения своей страны. Справедлив и главный ваш тезис: хоть большевики не слишком сильны в масштабах всей России, их влияние на городские низы Петрограда весьма значительно, а перевороты, как известно, происходят в столицах. План детально разработан, утвержден во всех инстанциях и уже запущен. Остается последняя фаза, самая деликатная. Поэтому повторяю вопрос: в какой вы форме?

— Могу отправляться за линию фронта хоть сегодня, — сказал Зепп твердо и без бодрячества.

Он и в самом деле впервые за всё время ощутил себя совершенно здоровым и полным сил.

— За линию фронта отправляться не нужно. Ползать под колючей проволокой или плыть на субмарине вам не придется. Сядете на поезд и спокойно доедете до места назначения. События, от которых сейчас зависит исход войны, происходят в Швейцарии. Туда мы и хотим вас направить. Операция называется «Транзит».

— Лысый всё еще в Цюрихе? Революция длится уже почти месяц, а он не тронулся с места? Это на него не похоже.

В октябрьской докладной записке Теофельс помимо пораженческой стратегии большевиков и локальной влиятельности этой небольшой партии выделил еще один ключевой аргумент: наличие потенциального лидера. В агентурных документах немецкой резидентуры этот человек фигурировал под кодовой кличкой Kahlkö, «Лысый».

— А как он попал бы в Петроград? — Генерал усмехнулся. — Дирижаблей, подводных лодок и «коридоров» через линию фронта у Лысого нет. Через Францию и Англию проехать он не может — его физиономия отлично известна контрразведкам союзников. Они ни за что не пропустят в Россию политика, выступающего за сепаратный мир. Как это называется по-русски — козу в огород?

— Козла, экселенц.

— А козлу очень хочется капусты, и от этого он начал беситься. Агентура докладывает, что Лысый пробует достать документы какого-нибудь глухонемого шведа и по ним проехать через Германию в Скандинавию, а оттуда в Россию.

— Почему обязательно глухонемого? — удивился Зепп.

— Потому что швед, не говорящий по-шведски, может показаться немножко подозрительным, — засмеялся Монокль. — Будет довольно глупо, если такого полезного человека упекут в шведскую каталажку, не правда ли? Поэтому мы решили помочь герру Лысому. Вступили с ним в контакт через надежных посредников. Согласовали условия транзита. Он и его соратники, ядро партии, пересекут территорию рейха в специальном вагоне. Ни проверки документов, ни просмотра багажа — ничего. Единственное наше условие: никаких контактов с внешним миром. Никто не должен знать об этой маленькой транспортной операции. Ни наши социал-демократы, ни пресса — никто. Даже в станционные буфеты или за газетами господам большевикам выходить запрещается. Мы приставим к ним отличного повара. Вагон будет словно бы запломбированным. Внутри — пустота, невидимки.

Начальник снова засмеялся. Идея невидимого вагона его веселила.

— План хорош, экселенц. Но зачем понадобился я? Если, конечно, вы не собираетесь меня использовать в качестве повара.

— Представляю, какой из вас повар, — хихикнул Монокль. — Когда понадобится кого-нибудь отправить на тот свет, непременно воспользуемся вашим кулинарным мастерством.

И внезапно сделался очень серьезен. Это был его любимый фокус: моментально перейти от шутливости к суровости, от приятельского тона к сугубой официальности.

— На германской территории проблем не возникнет. Иное дело — Швейцария. Сами знаете, что это за змеиное гнездо. Иногда мне кажется, что половину населения этой якобы мирной страны составляют шпионы, торговцы информацией, политические авантюристы всех мастей и национальностей. Нельзя исключать, что сведения о нашей операции стали известны противнику. И русская разведка, конечно, сделает всё, чтобы Лысый не сел в наш поезд.

— Разве их сеть не дезорганизована революцией? — удивился Теофельс. — Я полагал, что при русской интеллигентской ненависти к специальным службам Временное правительство откажется от услуг «царских шпионов». Уж особенно в Швейцарии, где Охранка главным образом следила за эмигрантами.