Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

части смогут собраться. До этого с малыми силами ничего не стоит и предпринимать».

В 2 часа ночи вышел государь. В походной солдатской шинели. В папахе. Направились к выходу. Пожав руку генералу Алексееву, государь сел в автомобиль. С государем сел Фредерикс. Автомобиль тронулся. За ним следовал автомобиль с Воейковым и дежурным Мордвиновым. Воейков ругал Родзянко, всех, кто делает революцию, и верил в успех миссии генерала Иванова.

Автомобили мчались по темным улицам, бросая вперед снопы света. На пути лишь чины полиции и охрана. Город спит. Третий час ночи.

Приехав в поезд, государь принял генерал-адъютанта Иванова. Иванов просил повеления, чтобы все министры исполняли его приказания. Государь согласился и просил передать о том Алексееву. Иванов доложил, что, во избежание кровопролития, он предполагает не вводить сразу отряд в Петроград, а остановиться где-либо около. Что он постарается все уладить миролюбиво. Государь сказал: «Да, конечно». Иванов даже решился просить государя согласиться на «реформы». Государь ответил, что он уже переговорил об этом с Алексеевым. Прощаясь, государь сказал Иванову: «До свидания, вероятно, в Царском Селе завтра увидимся».

Воейкову в поезд принесли телеграмму от генерала Беляева, который сообщал, что «мятежники заняли Мариинский дворец… там теперь члены революционного правительства. Министры, кроме Покровского и Кригер-Войновского, заблаговременно ушли из дворца».

От Протопопова никаких известий не приходило. Граф Фредерикс острил, что Протопопов умер.

В 4 часа утра 28 февраля отбыл поезд «литера Б», а в 5 часов утра отправился из Могилева и поезд «литера А», в котором ехал государь.

Императорские поезда ушли. На путях станции Могилев спокойно оставались вагоны с генерал-адъютантом Ивановым и с его отрядом Георгиевского батальона. Этот поезд двинулся по назначению лишь в час дня 28 февраля.

Через семнадцать часов после того, как государь отдал свое повеление. Ставка «не торопилась».

Глава 37

28 февраля в Петрограде. — Отряд верных. — Вновь в Адмиралтействе. — Колебания. — Телеграмма Хабалова в Ставку. — Тревожные симптомы. — Генерал Каменский. — Требование адмирала Григоровича очистить Адмиралтейство. — Совещание генералов и решение разойтись. — Уход войск по казармам. — Телеграмма в Ставку. — Арест генералов. — Неизвестные герои. — В Таврическом дворце. — Приход в Думу войск. — Работа полковника Энгельгардта. — Аресты. — Комиссар инженер Бубликов[162]. — Исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов. — Меры по овладению гарнизоном. — 28 февраля в Царском Селе. — Тревога во дворце. — Прибытие в Царское верных из Петрограда. — Оптимизм полковника Герарди. — Перемена настроения. — Паника. — Новость о расстреле камергера Валуева. — Тревожный вечер. — Бунт в Царском Селе. — Генерал Гротен и охрана. — Приближение толпы. — Переговоры. — Временное соглашение с бунтующим гарнизоном. — Телеграмма о возвращении государя. — Выход императрицы к войскам. — Ночь во дворце. — Вопрос об удалении А. А. Вырубовой. — Успокоение. — Уход войск. — В Таврическом дворце. — Решение Временного комитета об отречении государя. — Согласие на то генерала Алексеева. — Ночь на 1 марта

Ночь на 28 февраля. Отряд верных вновь в здании Адмиралтейства. Вновь расставлены посты и пулеметы. Вновь два орудия у главных ворот. Стало светать. Из окон видна накапливающаяся толпа. Генерал Беляев, не уясняя себе, что Родзянко на стороне революции, говорит с ним по телефону как с «верноподданным». Родзянко, играя на неосведомленности Беляева, предупреждает его, что в городе анархия, что он не отвечает за то, что толпа сделает с отрядом. Он советует прекратить «сопротивление» и распустить войска. Тон у Родзянко революционно-повелительный. Беляев в панике. Разведка полковника Фомина сообщила, что Петропавловская крепость перешла на сторону революции, подчинилась Временному комитету Родзянко. А из Преображенских казарм сообщают, что там получено приказание штурмовать отряд. Фомин доложил эти сведения Беляеву. Беляев развел руками. Все потеряно…

Откуда-то стали стрелять одиночными выстрелами по артиллерии, что стояла в одном из дворов здания. Ранено несколько лошадей. Это произвело нехорошее впечатление на [артиллерийскую] прислугу. Солдаты ворчат. Из верхних окон соседнего Панаевского театра также стали стрелять по солдатам. Настроение во всем отряде понижалось. Генерал Занкевич вновь собрал всех офицеров. Вновь говорил о долге перед государем и родиной, говорил о присяге, говорил горячо… Выступил один из офицеров.

— Ваше превосходительство, разрешите…

— Говорите.

— Ваше превосходительство, не найдете ли вы возможным войти в контакт с Временным комитетом Государственной думы? Ведь вот, офицеры Преображенского батальона уже вошли.

Не ожидавший такого оборота, генерал Занкевич не дал офицеру продолжать. Он лишь решительно ответил: «Нет» и, взяв под козырек, скомандовал: «Господа офицеры, по местам!»

Кто-то из молодежи напал на сторонника преображенцев:

— Нашли кому подражать. Преображенцы опозорили гвардию. Опозорили, как в 1906 году. Их делегаты утром объезжали первую дивизию, уговаривая примкнуть к революции. Никто не согласился. На Миллионной ведут себя позорно. Все равно солдаты им не верят…

В 8 часов 25 минут Хабалов послал Алексееву такую телеграмму:

«Число оставшихся верных долгу уменьшилось до 600 человек пехоты и до 500 человек всадников при 13 пулеметах и 12 орудиях с 80 патронами всего. Положение до чрезвычайности трудное» (№ 615).

Спустя полчаса Хабалов был вызван к прямому проводу генералом Ивановым из Могилева. Иванов сообщил ему о своем назначении и поставил десять вопросов о положении в Петрограде, на которые и просил дать ответы. Ответы эти были сообщены телеграммой, поданной 28 февраля в 11 часов 30 минут на имя генерала Алексеева:

«1) В моем распоряжении, в здании Главного адмиралтейства, четыре гвардейских роты, пять эскадронов и сотен, две батареи. Прочие войска перешли на сторону революционеров или остаются, по соглашению с ними, нейтральными. Отдельные солдаты и шайки бродят по городу, стреляя в прохожих, обезоруживая офицеров.

2) Все вокзалы во власти революционеров, строго ими охраняются.

3) Весь город во власти революционеров, телефон не действует, связи с частями города нет.

4) Ответить не могу.

5) Министры арестованы революционерами.

6) Не находятся вовсе.

7) Не имею.

8) Продовольствия в моем распоряжении нет. В городе к 25 февраля было 5 600 000 пудов запаса муки.

9) Все артиллерийские заведения во власти революционеров.

10) В моем распоряжении лично начальник штаба округа. С прочими окружными управлениями связи не имею.

Генерал Хабалов».

Ответ № 4 следовал на вопрос: «Какие власти правят этими частями города?» Ответ № 6 — на вопрос: «Какие полицейские власти находятся в данное время в вашем распоряжении?» Ответ № 7 — на вопрос: «Какие технические и хозяйственные учреждения военного ведомства ныне в вашем распоряжении?» Телеграмма давала верное изображение тогдашней обстановки.

Настроение Хабалова, как и Беляева, было удрученное. Иванов еще и не выезжал из Могилева. Здесь революционное правительство. Удручен и Занкевич. Упало настроение и младших чинов отряда. Один из ротных командиров, хороший и храбрый офицер, георгиевский кавалер, явился к полковнику Фомину и просил отпустить его домой… по болезни.