Властители Рима - Владимир Викторович Дмитренко

действовали решительно и быстро. Чтобы не дать германцам объединиться, Дубий Авит попросил о помощи легата Верхней Германии Куртилия Манция, который сменил к тому времени Луция Ветера, и тот, по словам Тацита, переправившись через Рейн, «показал наше оружие в тылу неприятеля, ввел свои легионы в пределы тенктеров, угрожая им истреблением, если не порвут с ампсивариями. И после того, как те от них отступились, той же угрозой были устрашены и бруктеры; вслед за ними, не желая разделять чужие опасности, покинули ампсивариев и другие, и, оставшись в одиночестве, это племя отошло назад к узипам и тубантам». Гонимые со всех сторон ампсиварии скоро «потеряли убитыми в чужих краях всех, способных носить оружие, тогда как старики, женщины и дети стали добычею различных племен».

Разгром ампсивариев произошел в 58 году. В том же году, по сообщению Тацита, произошла ожесточенная битва между двумя крупными германскими племенами — хаттами и гермундурами. Оба племени пообещали принести побежденных в жертву богам, и по данному им обету у побежденных подлежало истреблению все живое — не только воины, но и остальные люди, кони и т. д. Хатты потерпели поражение, после чего значительная часть этого племени была истреблена. Несомненно, что большие потери были и у гермундуров.

Казалось бы, теперь, после стольких междоусобиц среди германских племен, римляне могли бы легко разбить и покорить их. Легкость, с какой были разбиты и изгнаны фризы, уничтожение ампсивариев, молниеносные действия против тенктеров, бруктеров и других племен показывают, что разгром германцев был бы неминуем. Что же сдерживало легатов? Почему они не воспользовались столь выгодной ситуацией, когда противник устрашен, разобщен, да еще и ослаблен междоусобными войнами?

Колонны храма Юпитера в Баальбеке, Ливан. I в.

Корнелий Тацит не пытается это объяснить. Далее он просто упоминает о том, что летом того же года в землях союзного римлянам племени убиев бушевали «вырвавшиеся из-под земли огни» — торфяные пожары, «повсюду истребляя поместья, пашни, деревни…» и даже подступая к стенам основанной римлянами Колонии Агриппины (будущего Кельна).

Римских легатов остановила не боязнь полыхавших пожаров, а боязнь действовать без приказа императора — стать славнее императора было опасно. Если бы Нерон решил тогда лично возглавить поход, то легко мог бы восстановить римское владычество до берегов Эльбы. Но Нерон вовсе не желал покидать Рим и добывать себе славу в лесах Германии, предпочитая житью в походных палатках жизнь в роскошных дворцах. Дать же дополнительные силы своим легатам, а значит, возможность покрыть себя славой он тоже не хотел. Нерон видел себя прежде всего певцом, возницей квадриги, которому рукоплещет стадион, — слава воина его не прельщала. А кроме того, земли империи не были перенаселены, и императору было вовсе не нужно искать новые территории, дабы дать там участки ветеранам или разместить излишки подданных. Рим купался в роскоши, но это изобилие развращало… Во времена ранней республики в римских семьях было от 5 до 15 детей. Рим вынужден был расширять свои пределы, чтобы дать им земли для пропитания. Римлян не могли сломить никакие поражения, так как потери быстро возмещались подраставшей молодежью, а на завоеванные территории выводились все новые и новые римские колонии. Теперь же во многих римских семьях, особенно в семьях римской знати, вообще не было детей. С такой проблемой столкнулся уже Октавиан Август, но ко времени правления Нерона эта проблема стала еще более актуальной. К этому времени римляне прекратили осуждать использование контрацепции и широко такими методами пользовались — без детей было куда проще развлекаться, а уход в старости обеспечивали рабы.

Римлян в Риме стало намного меньше, чем рабов и вольноотпущенников. В 61 году Педания Секунда, префекта претория города Рима, убил его собственный раб. Убийство господина своим рабом было делом редким — по закону в этом случае следовало казнить всех проживавших в доме рабов. Как пишет Корнелий Тацит, после убийства Педания Секунда, «когда в соответствии с древним установлением всех проживавших с ним под одним кровом рабов собрали, чтобы вести на казнь, сбежался простой народ, вступившийся за стольких ни в чем не повинных, и дело дошло до уличных беспорядков и сборищ перед сенатом». В доме Педания Секунда проживало около четырехсот рабов, и никто из них, за исключением того, кто совершил преступление, не был причастен к убийству. За то, чтобы не казнить их всех, стали высказываться даже некоторые сенаторы. Но один из сенаторов, Гай Кассий, убедил их не пытаться отменить прежних законов словами: «Постановите, пожалуй, что они освобождаются от наказания. Кого же тогда защитит его положение, если оно не спасло префекта Рима? Кого убережет многочисленность его рабов, если Педания Секунда не уберегли целых четыреста?» — «После того, как мы стали владеть рабами из множества племен и народов, у которых отличные от наших обычаи, которые поклоняются иноземным святыням или не чтят никаких, этот сброд не обуздать иначе, как устрашением», — доказывал сенатор, потомок знаменитого поборника свободы Гая Кассия, возглавлявшего столетием ранее борьбу против триумвиров за республику. Аргументы эти оказались убедительными. С ним согласились — «никто не осмелился выступить против Кассия, и в ответ ему раздались лишь невнятные голоса, сожалевшие об участи такого множества обреченных, большинство которых страдало безвинно, и среди них старики, дети, женщины…»

Узнав о решении сената, собравшаяся толпа простолюдинов (предки которых сами не так уж давно, наверное, были рабами) не давала вывести осужденных к месту казни.

Все теперь зависело от решения императора. Нерон, «разбранив народ в особом указе, выставил вдоль всего пути, которым должны были проследовать на казнь осужденные, воинские заслоны». Все рабы, жившие в доме Педания Секунда, независимо от пола и возраста были казнены.

Жестокость? Нет, это был всего лишь бессердечный прагматизм, мера по обеспечению собственной безопасности. Когда же сенатор Цингоний Варрон предложил в дополнение «выслать из Италии проживавших под тем же кровом вольноотпущенников», Нерон «воспротивился этому, дабы древнему установлению, которого не могло смягчить милосердие, жестокость не придала большую беспощадность».

Таково было то время.

Но приведенный выше случай говорит не только о нравах того времени, а и о том, каково было в Риме соотношение римлян и неримлян. В сенате еще доминировали латиняне и италики, но Рим