Мэрилин Монро - Дональд Спото

Где-то в районе 1 апреля Мэрилин увидела первую рабочую копию «Принца и хористки». Тогда, движимая яростью и, пожалуй, единственный раз в жизни, она подготовила длинное, подробное письмо, которое продиктовала своей новой секретарше Мэй Райс — когда-то она работала на Артура, а сейчас (поскольку драматург уже больше не нуждался в ее услугах) стала помощницей Мэрилин. «Это вовсе не тот самый фильм, который вы видели в последний раз [зимой предыдущего года в Нью-Йорке], — написала она Джеку Уорнеру, — и я боюсь, что данная версия — не такая удачная, как предшествующая, которая всем нам очень понравилась. Особенно это касается первой части картины, которая идет в куда более медленном темпе, и одна комическая сцена за другой перестают быть смешными, потому что кадры, показавшиеся кому-то чуть более слабыми, заменили красивыми картинками, отчего лента стала скучнее и не такой убедительной. Из-за некоторых неудачных монтажных склеек суть дела вообще теряется, как, например, в сцене обморока. Церемония коронации осталась такой же длинной, как и раньше, если не стала длиннее, и совершенно непонятно, к чему она вообще. Американского зрителя вид витражей не тронет в такой степени, как английского, зато нагонит на него смертельную скуку. Еще я удивлена, что такая значительная часть фильма лишена музыки, поскольку наша принципиальная позиция состояла в том, чтобы создать романтическое зрелище. Мы отсняли достаточно много материала, чтобы сделать из этого превосходную картину, нужно только возвратиться к прошлой версии. Надеюсь, вы не пожалеете усилий, чтобы спасти наш фильм»[373].

Это была деловая и конкретная рецензия, написанная изощренным и искушенным профессионалом, а не какой-то недоученной актрисой, пребывающей в расстроенных чувствах.

Однако, когда Мэрилин просматривала по существу ту же самую, сырую копию кинокартины в Лондоне, она отреагировала совершенно иначе. Судя по всем документам, сохранившимся в архивах киностудий ММП и «Уорнер бразерс», стратегия Мэрилин состояла в том, чтобы дать понять окружающим: Милтон потихоньку перемонтировал весь фильм. К занятию такой позиции ее, как показало последующее судебное разбирательство, в значительной мере подталкивал Артур.

Вначале она заявила, что Милтон должен предотвратить возможность плохого монтажа и озвучивания картины, тесно сотрудничая с Оливье и с тем, кто отвечал за монтирование ленты; затем она заявила, что указание фамилии Милтона в титрах фильма как исполнительного продюсера не было ни согласовано с ней, ни заслужено им. Однако, как вспоминал Джей Кантер, их агент в МСА, и как доказывает соответствующее соглашение «ММП-Уорнер бразерс», датированное 1956 годом, у Милтона это было оговорено в контракте, который был с ним подписан перед началом производства фильма. Да и сам Оливье, никогда не бывший скорым на то, чтобы приписывать кому-то другому свои собственные заслуги, сменил мнение и активно поддержал требования Милтона: ведь Грин добивался, чтобы его указали в качестве исполнительного продюсера и директора фильма не из пустого тщеславия, а из соображений будущей карьеры кинопродюсера.

Мэрилин же нацелилась порвать дружеские и профессиональные отношения с Милтоном и опереться исключительно на Артура, и потому она лицемерно использовала вопрос о надписях и титулах Грина в качестве предлога для того, чтобы избавиться от него. Однако если с актерским талантом у нее все было в порядке, то умение высказывать логичные и правильные мнения в деловых вопросах оставляло желать лучшего. Не умела она и признаться самой себе, что ее отчаянные попытки вкрасться в доверие к мужу и влезть ему в душу (а он был реально заинтересован лишь в том, чтобы захватить контроль над всем, что только давалось в руки) не соответствовали ни тому, что она знала о своем браке наверняка, ни тому, что подсказывала ей интуиция.

11 апреля Мэрилин, имея в качестве тылового обеспечения адвоката Артура, Роберта Х. Монтгомери-младшего, сделала попавшее затем в «Нью-Йорк таймс» заявление, где констатировала, что Милтон плохо управлял компанией «Мэрилин Монро продакшнз», что он предоставил ей ложную информацию по поводу отдельных контрактных договоренностей и приступил к доверительным переговорам без ее ведома и согласия. Как заметил Артур, Мэрилин располагала контрольным пакетом в размере 50,4 процента акций, а у Милтона имелось 49,6 процента.

Через пять дней, во время совещания в офисе Монтгомери, она спокойно заявила, что вице-президент ММП Милтон Грин, адвокат-юрисконсульт Ирвинг Стайн и бухгалтер Джозеф Керр с сегодняшнего дня уволены из ее компании и их заменили Роберт Монтгомери, Джордж Капчик (то ли деверь, то ли свояк Артура) и Джордж Ливайн, друг Артура, который прежде был работником городской коммунальной службы по уборке и очистке, а также торговцем коврами. Даже Роберт Монтгомери признал, что Мэрилин «в споре о внесении фамилии Милтона в титры картины продемонстрировала полное отсутствие рассудительности».

Публичный ответ Грина был полон достоинства и выдержан в тоне сожаления и удивления:

Мэрилин, видимо, не хочет реализовать задачи, которые мы перед собой поставили. У меня есть адвокаты, которые будут меня представлять, но я не хочу сделать ничего, что могло бы повредить ее карьере. Последние полтора года я посвятил исключительно Мэрилин. Практически я отказался от фотографирования.

Мэрилин не поколебалась дать ему публичную отповедь, хотя текст, подсунутый ей Миллером и Монтгомери, был для нее нетипичен, а представленные там факты неточными:

Милтон отлично знает, что мы уже полтора года не находили между собой согласия, и знает, почему так было. Являясь президентом компании и единственным источником ее доходов, я никогда не получила информации о том, что в картине «Принц и хористка» он взял себе должность исполнительного продюсера-директора фильма. Моя компания не была создана для того, чтобы необоснованно приписывать заслуги ее сотрудникам, и я не буду принимать участия ни в чем подобном. Моя компания не была также создана для того, чтобы отдавать 49,6 процента моих заработков мистеру Грину, а для того, чтобы делать более качественные фильмы, а также обеспечить мне более качественные роли и достойные доходы.

Ясно, что означало всё происходящее. Актрису, которая надеялась начать новую жизнь и карьеру рядом с Артуром Миллером, убедили, что Милтон Грин ей уже не нужен. В результате женщина, ради которой тот пожертвовал своим несомненным талантом, неожиданно отнеслась к нему очень плохо. Разумеется, правда, что у него были такие же слабые струнки и вредные пристрастия, как у Мэрилин, и что он даже поддерживал ее наиболее опасные привычки. Но это он помог ей освободиться из рабства голливудской студии и учредить кинокомпанию, благодаря которой она добилась замечательных успехов, выбрав и исполнив роли, которые, безусловно, были лучшими в ее карьере. У них имелись и планы на будущее — в частности, они хотели сделать картину с Чарли Чаплином, который был реально заинтересован в подобном проекте. Сейчас все это рухнуло и представляло собой развалины.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});