Поднимается ветер… - Татьяна Апраксина

В глубине души граф Къела этому радовался. Пусть сегодня ему мрачно пялятся в спину и отводят глаза, значит, завтра он сможет рассчитывать на поддержку всех, кто не слишком доволен явлением Тамера на север. Если кесарь решит обмануть его и потребует присоединения завоеванных земель к своему государству, вольные северяне объяснят ему, что никогда не станут рабами. Союз с Тамером выгоден, но о вхождении в состав этого государства и думать не следует. И все-таки ему хотелось, чтобы и его девушки встречали воздушными поцелуями, а под ноги коню бросали подснежники и первоцветы… Подойдя к замку Фост, тамерское командование обнаружило, что маршал Меррес в очередной раз не обманул их ожидания. Если Алви был тряпичной куклой, надетой на руку, то мерский маршал — марионеткой, которую дергали за веревочки, и она послушно двигалась. Замок подготовили к осаде, а войска сосредоточились за его стенами, у деревни Турне. На что рассчитывал Меррес, выведший в поле даже легко раненных в предыдущем сражении? На то, что жалкая речка Турне послужит достаточной преградой и обеспечит его армии преимущество? Узкий деревянный мост позволял идти по нему лишь по двое, а всадникам — по одному, но никто не собирался штурмовать его. Холодные купания в полном снаряжении в планы тамерской армии не входили. Саурские владетели знали местность гораздо лучше маршала: они здесь родились и выросли, им была знакома каждая пядь земли. Меррес же был чужаком, причем чужаком то ли слишком невнимательным, то ли слишком самонадеянным. В трех милях выше по течению Турне располагались броды. Тысячный отряд собранской армии, защищавший их, доблестно принял бой, но вскоре был вынужден отступить к деревне.

Прямо на глазах у маршала Мерреса часть тамерской армии — пять тысяч пехотинцев и три тысячи кавалеристов — промаршировала вверх по течению и перешла броды. Должно быть, с башни замка Фост этот маневр был прекрасно виден, и у Алессандра еще было время на принятие разумного решения. То, что он придумал, насмешило тамерский штаб до колик: подобной выходки они не ожидали и от мерского бездаря. Маршал Меррес, вместо того, чтобы принять навязанное сражение и с умом воспользоваться значительным численным перевесом, — на его стороне было четырнадцать тысяч солдат, — приказал отвести часть войска на юг. Все арбалетчики, часть пехоты и кавалерии отправились по дороге, которая вела к реке Эллау. У деревни Турне маршал оставил лишь пять тысяч пехотинцев и тысячный отряд кавалерии. Восемь тысяч отошли на юг и не собирались принимать участия в сражении, хотя поначалу князь Долав опасался, что они вернутся и ударят по утомленной после боя тамерской армии. Такой оборот событий был бы весьма неприятен, однако, на это у Мерреса не хватило решимости или сообразительности, а, может быть, он побоялся потерять последние войска и попасть в плен. Плена обоим мерцам, и Алессандру, и Рикарду, стоило опасаться больше, чем гибели на поле боя. Алви собирался посчитаться с ними за каждого убитого. За каждого застреленного, сожженного заживо, повешенного, ограбленного, искалеченного… Олуэн был с ним вполне согласен. Маршала и генерала флигель-адъютант пообещал подарить Алви на день рождения, а в придачу к ним — парочку опытных палачей. Оставленные на произвол судьбы с задачей прикрыть отход товарищей, собранцы сражались до последней капли крови. Граф Къела был благодарен королю Собраны за то, что тот еще прошлым летом велел уволить из армии всех северян, от рядовых до генералов. Сейчас эти люди сражались за него, а не против, и у них не было необходимости выбирать между присягой и справедливостью. Армия Тамера воевала против пришельцев с южных земель. Да, когда-то они были северянам товарищами по оружию, сражались на одной стороне, но предательство короля провело границу между севером и югом. Граница прошла по реке Эллау, на берегу которой через пару седмиц должно было оказаться объединенное войско северян и тамерцев. Еще до начала сражения к деревне Турне был отправлен герольд с предложением сложить оружие и покориться. Алви мучительно выбирал слова, составляя свое послание. Он уважал и жалел мужественных людей, готовых погибнуть ради трусливого глупца и подлого предателя. Согласись они сдаться в плен, солдат отпустили бы, а офицеров через несколько девятин вернули на родину за разумный выкуп. Граф Къела обещал им уважение и обращение, подобающее благородным людям.

Ответ был короток: нет. Вдобавок герольд, краснея и запинаясь, выговорил, что ему велели передать, куда именно может убираться къельский щенок и кем его считают собранцы. Алви, стиснув зубы, выслушал оскорбление и тряхнул головой:

— Они выбрали свою судьбу. Генерал-фельдмаршал Долав согласно кивнул. Седой сухощавый старик походил на белую цаплю — частую обитательницу къельских озер. Волосы на его макушке вечно топорщились венчиком, завершая сходство. Глаза у тамерского князя тоже были птичьи — темные, блестящие, с неразличимым выражением.

— Начинайте атаку, — приказал он. Из шести тысяч собранских солдат с поля боя ушли лишь две или три сотни кавалеристов, сумевших отбросить атаку полка северян. Когда командиру стало ясно, что сражение безнадежно проиграно, а оставшийся у него отряд — лишь капля в море, песчинка на тележной оси, он сумел собрать своих людей, отвести их за деревню, а потом, атакуя с небольшого возвышения, прорубиться через шеренгу противника и отойти к дороге. Их не преследовали: генерал-фельдмаршал не счел это необходимым. Его даже обрадовал подобный исход.

— Они ничего не изменят, но расскажут об этой битве, — сказал князь. В плен попало не больше пятисот человек из шести тысяч. Остальные были либо убиты, либо слишком тяжело ранены, и их добили на поле боя. Тамерская армия потеряла убитыми и ранеными около двух тысяч, причем большую часть потерь составили северяне. Князь Долав объяснял это тем, что къельские и саурские владетели слишком недисциплинированны, вместо того, чтобы выполнять приказы тамерских офицеров, действуют по своему разумению, и, само собой, несут куда большие, чем запланировано, потери. Алви эти сентенции, которые он слышал уже третий или четвертый раз, казались подозрительными. Он специально обращал внимание на то, куда князь ставит полки, набранные из северян: надеялся уличить его в том, что тамерский генерал-фельдмаршал нарочно губит союзников, жертвуя ими, чтобы сохранить свою армию. Увы, он недостаточно хорошо разбирался в тактике и стратегии, чтобы поймать хитрую «цаплю» за седой хохолок. На этот раз, как и раньше, согласно замыслу Долава северяне выполняли роль резерва — но полторы тысячи все же оказалось убито или ранено! Если это резервные войска, то почему они вообще участвовали в сражении, а не остались на том берегу Турне?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});