Широкий Дол - Филиппа Грегори

Если бы я сама могла определять путь к намеченной цели, я бы, пожалуй, попросту завоевала бы Широкий Дол, как это сделали мои норманнские предки; бросила бы прямой вызов противнику и сражалась бы за эту землю не на жизнь, а на смерть. Но теперь мы стали цивилизованными, и эта цивилизованность превратила женщин в настоящих рабынь, лишенных надежды хотя бы на какую-то компенсацию. Ни один сквайр, разумеется, и думать не станет о правах своей жены или дочерей. Так что единственная возможность для меня быть хозяйкой той земли, которую я люблю и владеть которой вполне заслуживаю, – это стать незаменимой для ее законных владельцев; незаменимой в поле, как я была для моего отца, или – если иметь в виду Гарри – и в поле, и в рабочем кабинете, и в постели.

Но моим детям, сыну и дочери, не придется строить заговоры, лгать и расплачиваться за свои права собственным телом. Они эти права унаследуют законным путем – посредством тех самых законов, которые выдуманы мужчинами, одобрены парламентом, созданным мужчинами, и применяются с благословения юристов-мужчин и депутатов-мужчин. А я буду молча улыбаться, прикрывая свои зеленые глаза ресницами, чтобы скрыть их победоносный блеск, когда Ричарда и Джулию торжественно провозгласят равноправными партнерами и сонаследниками Широкого Дола!

В письме лондонских юристов было четко расписано, как именно следует поступать и с чего начинать. Процедура, как мы и опасались, была действительно дорогостоящей, и, кроме того, вопрос этот мог быть решен только в Палате лордов, а затем, если решение будет положительным, мы будем обязаны выплатить компенсацию нашему кузену, Чарлзу Лейси, который будет исключен из числа наследников. Впрочем, в данный момент ему, по-моему, особенно не на что было рассчитывать, поскольку никаких слухов о предполагаемом бесплодии Селии пока что за стены нашего дома не просочилось; однако он наверняка довольно быстро догадается, почему Гарри хочет переписать свое имение на дочь и племянника, и вполне может тогда потребовать более ста тысяч фунтов компенсации – и нам придется его требование удовлетворить еще до того, как право наследования будет изменено в нашу пользу.

– Я просто не представляю, как нам собрать такую сумму, Беатрис, – сказал Гарри, с письмом в руках усаживаясь за стол. – Не можем же мы заложить все земли Широкого Дола – тогда нашим детям почти никакого наследства не достанется. А за счет доходов поместья нам никогда столько денег не собрать.

– Значит, придется использовать состояние МакЭндрю, – решительно заявила я. – Если мы сумеем за счет денег Джона расплатиться с Чарлзом Лейси, то, мне кажется, можно и заложить часть земель, чтобы уплатить за юридические услуги, а со временем все, разумеется, выкупить. При хорошем хозяйствовании и достаточно высоких доходах мы, наверное, сможем ликвидировать все долги лет за десять, максимум за двадцать, то есть еще до того, как наши дети вступят в права наследства.

– Да, но старый мистер МакЭндрю вряд ли захочет выкупать за эту цену долю своего внука в Широком Доле, – возразил Гарри. – Кроме того, он всего год назад выделил Джону почти такую же сумму.

– Как раз об этих деньгах я и думаю, – пояснила я. – Если бы мы могли получить право опекунства, то могли бы использовать его состояние, как нам будет угодно.

– Опекунство? Но на каком основании? – изумился Гарри и от волнения даже встал из-за стола и выглянул в окно. Под окнами у меня все еще цвели поздние ромашки, и их пряный аромат, смешиваясь с острым запахом хризантем, отчетливо чувствовался в комнате.

– На основании его пьянства! – оскорбленным тоном заявила я. – Может быть, его даже потребуется подвергнуть медицинскому освидетельствованию.

Гарри так резко обернулся, словно его ужалили пчела.

– Медицинскому освидетельствованию?! – задохнулся он. – Беатрис, ты сошла с ума! Я знаю, конечно, что Джон пьет каждый божий день, но довольно редко бывает заметно, что он действительно пьян. Его вряд ли могут счесть психически нездоровым.

– По-моему, он пьет все больше и больше, – сказала я, подавив мимолетное чувство раскаяния. – И это все чаще заметно. И мне кажется, что пить он будет только больше, а не меньше. А это означает, что вскоре он либо станет недееспособным, и в таком случае ты легко сможешь получить полномочия попечителя, либо он допьется до смерти, и в таком случае я унаследую его состояние, а ты и старый мистер МакЭндрю станете моими попечителями. Так или иначе, а деньги Джона окажутся у нас в руках.

– Но Беатрис… – Гарри с самым серьезным видом посмотрел на меня, – если так действительно случится, это же трагедия! Джон – молодой человек; у него вся жизнь впереди. Если он выздоровеет, вы еще вполне можете быть счастливы; и он, что вполне возможно, сам готов будет вложить деньги в осуществление нашего замечательного плана ради будущего своего сына. Я понимаю, сейчас ты расстроена и злишься на него, тем более после смерти мамы прошло совсем немного времени, но я уверен: вы оба снова будете счастливы, как только Джон снова станет самим собой.

Я одарила Гарри самой светлой, почти ангельской улыбкой и сказала:

– Я каждую ночь молю об этом Бога. Ты, Гарри, и раньше видел меня в роли деловой женщины, хозяйки поместья. Теперь ты видишь меня в роли жены. И я, будучи женой Джона, конечно же, надеюсь и верю, что тень, накрывшая нашу жизнь, уйдет. Но если этого не случится, то именно я стану отвечать за будущее нашего сына. А потому я, естественно, обязана все планировать заранее.

Гарри с некоторым облегчением улыбнулся.

– Да, я понял: ты сейчас просто рассуждаешь вслух и строишь планы относительно будущего Ричарда и Джулии. Но всерьез ты, конечно же, не думаешь, что Джона следует подвергнуть медицинскому освидетельствованию, ведь так?

– Конечно же, нет! – воскликнула я и тут же свернула в сторону от обсуждения столь опасной темы, заговорив с Гарри о чем-то совсем другом.

Но вот Селия оказалась куда более крепким орешком. Я видела из окна, как она гуляет с Джулией среди розовых кустов; видела, как Джон, заметив ее из беседки, направился к ней. Маленькая Джулия с удовольствием делала первые шаги на своих еще неустойчивых ножонках, и больше всего ей нравилось, уцепившись за чью-нибудь руку, бродить по дорожкам, без конца меняя направление или даже внезапно плюхаясь на землю своим пухлым задиком.

В открытое окно до меня донесся ясный голос Селии.

– Вам не кажется, что ей еще рановато начинать ходить? – спросила она у Джона, выпрямляя усталую спину, ибо это весьма утомительное занятие – ходить за ручку с шустрым ребенком, еще плохо стоящим на ногах.