Наследие - Кристофер Паолини

Тогда он решил составить заклятие, которое, как он надеялся, поможет ему определить, есть ли поблизости какие-либо магические ловушки. Однако не успел он сложить и нескольких слов, как Глаэдр сказал ему:

«Стоп. Вы оба с Сапфирой сейчас слишком устали для занятий магией. Сперва отдохните, а завтра мы спокойно сюда вернемся и посмотрим, что здесь есть и чего нет».

«Но ведь…»

«Вы оба сейчас не в состоянии даже защитить себя, если вам придется сражаться. А то, что мы могли бы тут обнаружить, наверняка будет здесь и завтра».

Эрагон колебался. Затем неохотно завершил незаконченное заклятие, понимая, что Глаэдр прав, хотя ждать до завтра было невыносимо — ведь они благополучно долетели до Врёнгарда и были уже почти у цели… Тяжело вздохнув, Эрагон взобрался Сапфире на спину, и она, тоже тяжко вздыхая, поднялась с земли, медленно развернулась и побрела через яблоневый сад обратно.

Ветви яблонь вздрагивали от ее тяжелых шагов, и с них падали последние листочки; один лист приземлился прямо на колени к Эрагону, и он хотел было уже бросить листок на землю, но тут заметил нечто странное: форма листка была совершенно иной, чем у обычных яблоневых листьев. По краям листка были острые длинные зубчики, а жилки на поверхности образовывали какой-то путаный рисунок, в отличие от простого и четкого расположения жилок на обычных листьях. Эрагон сорвал еще листок, на этот раз вполне зеленый, но и этот, как и его увядший собрат, имел такие же изрезанные края и паутину ярких жилок на поверхности.

«После того сражения здесь все стало не таким, как прежде», — послышался голос Глаэдра.

Эрагон нахмурился и выбросил листья. И снова услышал стрекот белок, и снова не смог разглядеть среди ветвей ни одной из них, как не сумел и мысленно почувствовать их присутствие. Все это весьма его озадачило и встревожило.

«Если бы у меня была чешуя, — сказал он Сапфире, — она бы, наверное, тоже чесалась от одного вида этого странного места».

Сапфира в ответ фыркнула, словно засмеялась, и маленькое облачко дыма вылетело у нее из ноздрей.

Миновав яблоневый сад, она двинулась на юг и вскоре вышла к одному из ручьев, что текли с гор: тоненькая белая струйка тихо журчала по каменистому руслу. Сапфира еще немного прошла вверх по течению ручья, выбрала укромный лужок на опушке вечнозеленого леса, сказала: «Здесь», и рухнула на землю.

Пожалуй, это и впрямь было неплохое место для стоянки, да и Сапфира уже совсем обессилела. Спрыгнув на землю, Эрагон осмотрелся — хорошо ли отсюда видна долина — и стал снимать с Сапфиры седло и седельные сумки, а она, выгнув шею, стала пощипывать то место на груди, которое натерло постромками.

Потом она быстро свернулась на траве клубком и сунула голову под крыло.

«Разбудишь меня только в том случае, если кто-нибудь захочет нас съесть», — сказала она Эрагону и уснула.

Эрагон улыбнулся и погладил ее но хвосту, а сам опять принялся осматривать долину и стоял так довольно долго, почти ни о чем не думая и, в общем, даже не пытаясь понять, есть ли в том, что их окружает, какой-то особый смысл.

Наконец и он, чувствуя сильную усталость, вытащил свой спальный мешок, устроился возле Сапфиры и попросил Глаэдра:

«Ты нас посторожишь?»

«Посторожу. Сии и ни о чем не беспокойся».

Эрагон кивнул, хотя Глаэдр и не мог его видеть, и почти сразу провалился в глубокий сон, как всегда полный самых разнообразных сновидений.

50. Сналгли на двоих

Уже миновал полдень, когда Эрагон наконец открыл глаза и увидел, что плотная облачность во многих местах прорвана и в прорехах виднеется голубое небо. Золотистые пятна солнечного света лежали на поверхности долины. Солнце ярко освещало вершины полуразрушенных зданий. И хотя сама долина по-прежнему выглядела неприветливой, сырой и холодной, солнечный свет придавал ей некое вновь обретенное величие. Впервые Эрагон понимал, почему Всадники выбрали для своей столицы именно этот остров.

Он зевнул и посмотрел на спящую Сапфиру; потом тихонько коснулся ее сознания. Она была погружена в глубокий сон, и ей ничто не снилось; ее сознание было подобно костру, в котором остались лишь едва светящиеся угли, которые, впрочем, легко можно раздуть, и тогда снова вспыхнет пламя.

Ощущение почти потухшего костра вызвало в душе Эрагона смутное беспокойство — слишком сильно оно напоминало о смерти, — и он прервал мысленную связь с драконихой. Ему было достаточно быть уверенным, что в данный момент Сапфира в безопасности.

В лесу у него за спиной бранилась пара белок, осыпая Друг друга градом пронзительных воплей. Эрагон нахмурился: голоса этих белок звучали как-то чересчур пронзительно, торопливо и трескуче, чем-то напоминая трескотню птиц. Странно, но ему почему-то казалось, что крикам белок подражает какое-то другое существо. И от этой мысли у него даже волосы на голове зашевелились.

Он, наверное, еще с час пролежал, прислушиваясь к пронзительным крикам белок, которым отвечал звонким эхом весь лес. На холмах, полях и окаймлявших эту долину-чашу горах по-прежнему играли пятна солнечного света; затем просветы в облаках исчезли, небо опять потемнело, и пошел снег, особенно густой, видимо, над горами, потому что их вершины сразу стали белыми.

Эрагон встал и сказал Глаэдру:

«Я, пожалуй, соберу немного топлива для костра. Скоро вернусь».

Дракон выразил согласие, и Эрагон осторожно двинулся к лесу, стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить Сапфиру. Войдя в лес, он несколько ускорил шаг и углубился в чащу, хотя на опушке было полно хвороста. Ему хотелось немного размять ноги и, если это окажется возможным, обнаружить источник беличьего гомона.

Под деревьями лежали густые тени. Воздух был холодный и какой-то застывший, как в глубокой подземной пещере; пахло плесенью, мхом, гнилой древесиной и древесной смолой. Мох и лишайники, свисавшие с ветвей, были похожи на рваные кружева, испачканные и промокшие, но все еще сохранявшие остатки былого изящества и красоты. Эти «занавеси» как бы делили внутреннее пространство леса на пещерки разного размера, мешая разглядеть то, что находилось более чем в пятидесяти футах в любую сторону.

Эрагон, по журчанию ручья определяя направление, забирался все глубже в лес. Теперь, увидев вблизи эти вечнозеленые деревья, он понял, что они совершенно не похожи на те, что росли в Спайне или даже в Дю Вельденвардене; каждая «кисточка» состояла не их трех иголок, как обычно, а из семи, и потом — хотя это, разумеется, могло быть просто игрой света, — ему казалось, что тьма так и льнет к этим деревьям, обвивая их стволы и ветви своим плащом. Все в этих деревьях — трещины в коре, выступавшие из земли корни, чешуйчатые шишки — обладало некой странной угловатостью, жесткостью, даже, пожалуй, свирепостью очертаний; порой Эрагону казалось, что эти деревья вот-вот выдернут себя из земли и ринутся на раскинувшийся внизу город.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});