Колдовской Мир - Андрэ Нортон

Киллан неохотно расстался со мной. Думаю… знаю, что ему причинили боль мои слова о более тесной связи с Каттеей, хотя он понимал, что я говорю правду и что его мастерство необходимо здесь.

В Долине казалось, что кровавая битва недавних дней была лишь страшным сном. Шил галопом скакал вдоль реки. Не нужно было избегать ловушек, и мы продвигались спокойно и быстро. Я видел часовых-ящеров; они следили за рекой в ожидании нападения кроганов. Что будет с Орсией, когда соплеменники узнают, что она освободила меня из тюрьмы-острова?

Обширные травянистые равнины и прохладные рощи Долины сменились более дикой местностью. Это было ущелье, покрытое скальными выступами, зажатое между двумя стенами и медленно сужавшееся. Где-то впереди эти стены должны сойтись. Согласно указаниям Дахаун, в том месте начинается редко используемая крутая тропа, которая ведет в место, куда отправилась Каттея. Там властвуют силы, которых опасается даже леди Долины.

У каждого свое волшебство, как однажды сказала мне Дахаун. Волшебство Долины связано с растительностью и жизнью, исходящей из почвы, тасы владеют подземным волшебством, а то место, куда отправилась Каттея, известно волшебством воздуха.

Волшебницы Эсткарпа могли до определенной степени управлять ветром, дождем и бурями. Может быть, моя сестра рассчитывала обратиться к этим способностям. Но если она пошла с таким намерением, у нее не получилось.

Шил замедлил ход, он очень осторожно шел по узкой щели между высокими стенами. Солнце сюда не проникало, хотя до заката еще несколько часов. Здесь обитают сумерки.

Наконец рентанец остановился.

— До этого места… не дальше… — пришла его мысль. Перед нами была узкая тропа, но я тоже ощутил… отчетливое предупреждение. Спешился и надел на плечо ремень дорожного мешка с припасами.

— Благодарю тебя за услугу, быстроногий бегун. Расскажи всем, что когда мы расстались, у меня все было в порядке.

Он высоко поднял голову — осматривал стены над нами и вокруг. На мой взгляд, это крутые скальные обрывы, и на их поверхности невозможно укрыться нападающему. У меня было также ощущение, что в этом ущелье тех, атаки которых мы отбили, не ждет ничего хорошего. Шил раздул ноздри, ногой ударил по земле.

— Здесь вкус, запах, ощущение силы.

— Но не злой, — ответил я.

Он опустил голову, и его золотые глаза встретились с моими.

— Некоторые силы недоступны нашей оценке — они не добрые и не злые. Тот, кто идет по этой дороге, идет с завязанными глазами. Наши чувства здесь не помогают.

— У меня нет выбора.

Он снова раздул ноздри и мотнул головой.

— Будь начеку, смотри под ноги и всегда напрягай зрение и слух…

Он не хотел уходить, но не мог пройти через какой-то невидимый барьер. Действует ли этот барьер и против меня? Я пошел длинными шагами, все время ожидая столкновения с силовой стеной, какие встретились нам в Тайном Святилище, где была скрыта Каттея. Но здесь ничего не было.

Один раз я оглянулся и увидел, что Шил стоит на месте и смотрит мне вслед. Когда я приветственно поднял руку, он мотнул головой. Я снова повернулся и пошел по тропе, отгородившись от прошлого.

Некоторое время тропа полого поднималась и идти было легко. Потом я оказался в самом узком месте ущелья. Здесь действительно узко. Расставив руки, я касался обеих стен. Передо мной была лестница. Явно не природное образование, лестница искусственная. На каждой ступени глубоко врезанные символы. Некоторые из них — защитные символы Долины, другие мне неизвестны. Мне не хотелось ступать на них, но если я хочу подняться, придется это сделать. И я пошел. Семь ступеней, площадка шириной в три ступени, три ступени, снова такая же площадка, затем девять ступеней… Я не видел никаких причин для такого расположения; разве что у чисел какое-то тайное значение.

Постепенно лестница сужалась — от одной ступени к другой. Когда я перешел на последний пролет, на ступенях едва было место для обеих ступней. Я обнаружил, что приходится становиться обеими ногами и только потом подниматься на следующую ступень. В этом последнем самом узком пролете оказалось тринадцать ступеней. Поднимаясь, я про себя считал их.

Здесь все символы оказались мне незнакомыми. Я обнаружил, что не могу слишком долго смотреть на них. Никакого предупреждения — я достаточно чувствителен к злу Эскора, чтобы распознать его. Скорее создается впечатление, что эти знаки не предназначались для глаз и умов таких, как я.

Я устал, хотя внизу, в Долине, не чувствовал никакой усталости. Какая-то тяжесть легла, на меня, заставляла тяжело дышать. После каждого шага хотелось отдохнуть. Рана моя после лечения Орсии заживала быстро и без последствий. Не она сказывалась сейчас, но скорее какая-то общая тяжесть в теле и соответствующее мрачное настроение.

Наконец лестница осталась позади, и я остановился на вершине утеса над Долиной. В камне была высечена тропа. Если ступени последовательно сужались, то здесь наоборот: тропа постепенно расширялась, приобретая клиновидную форму, и вела в глубину леса каменных колонн.

Пока я поднимался, спустилась ночь, и хотя мне хотелось идти дальше, усталость была такой сильной, что я с трудом сошел с дороги, завернулся в плащ и лег. Уснул я сразу, без периода дремоты, словно потерял сознание. Даже если бы захотел, я не смог бы бороться с этим сном.

Проснулся я так же быстро, неловко сел и принялся сгибать и разгибать руки и ноги. Начинался рассвет. Я немного поел пищи, которую дала мне с собой Дахаун, отпил глоток воды из фляжки. Припасы нужно беречь, предупредила Дахаун. В беспокойных землях, до которых дотягивается Тень, человек может попасть под власть зла, если неосторожно съест что-нибудь поспевшее и само просящееся в рот.

Снова я пошел по клинообразной дороге. Колонны как будто не были расставлены в определенном порядке, и на них не было видно следов обработки. Похоже скорее на окаменевшие стволы деревьев, с которых давно срубили крону и ветви. И такое сильное ощущение каменного леса охватило меня, что я продолжал поглядывать по сторонам, ожидая увидеть срубленные ветви. Но скалы оставались голыми. Поднялся ветер и зашуршал меж камней; я закрыл глаза и подумал, что стою в роще; но когда снова открыл их, увидел только камни.

Шелест невидимого леса становился громче, хотя ветер прекратился. Послышались вопли, плач такой жалобный, словно все лишившиеся близких на земле оплакивают свою потерю. И этот шум стих, и раздался звук — мне показалось, что это слова, однако, на языке, неведомом ни мне, ни кому-нибудь из живущих. Но я не ответил, как ответил тот, Другой, вызванный мной в низине. Нет, эти звуки словно принадлежали иному миру, не тому, которому принадлежу я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});