Грон. Трилогия - Роман Злотников

— Одевайся, быстро! На город кто-то напал!

Лиммата несколько мгновений смотрела на место, где только что стоял отец, потом с бешено колотившимся сердцем бросилась к сундукам с одеждой. Пока будили слуг и запрягали коней в повозки, пожар охватил еще несколько домов, а на улицах уже вовсю шли ожесточенные рукопашные схватки. Ночная стража не смогла оказать серьезного сопротивления, но многие купцы имели своих вооруженных людей. И сейчас отчаянно пытались защитить свое имущество и свою жизнь. Икуммут всегда четко знал, что он может себе позволить, поэтому он погрузил на повозку два объемистых сундука с долговыми обязательствами на сумму почти в десять тысяч стоунов золотом, несколько ларцов с монетами, дочь и, оставив слуг спасать имущество и ценности еще на почти такую же сумму, велел вознице выезжать за ворота, предупредив напоследок управляющего, что будет ждать его на опушке кедровой рощи, у дороги, ведущей в сторону Сукатты. По этой дороге, милях в трех от города, недалеко от мыса Иккут, который, будто серп, вдавался в воды Нумморской бухты, у Нуммора был построен небольшой загородный дом. Когда они уже поднимались по извилистой дороге на холм, на вершине которого и была расположена эта роща, Икуммут понял, насколько ему повезло. С того момента, как он выехал за ворота своего дома, прошло не более получаса, а дом уже горел. На опушке купец приказал вознице остановиться. Рассвело. Нуммор пылал. Бой практически закончился. Кое-где по пока еще различимым улицам метались фигурки людей, пытавшихся вытащить из обреченных домов какое-то имущество, но их, оставшихся в живых, было очень мало. На несколько десятков кораблей, которые, как посланники некоего могущественного и мстительного бога, застыли у причалов гавани, быстро, но несуетливо что-то загружали. У самой кромки воды замерли грозные безмолвные шеренги воинов в тускло блестевших кольчугах. Икуммут злобно ощерился. Конечно, Нуммор не Ситакка и Сукатта, вряд ли местных жителей можно было назвать хорошими воинами, но эти дерзкие налетчики не смогут уйти далеко со своей добычей. Тут его взгляд упал на пока еще целое здание Торговой казны. Купец чуть не застонал. Смешно было думать, что эти налетчики не знали, где лежат самые большие ценности в городе. С такого расстояния было сложно разглядеть, что они грузили на корабли. Но можно было не сомневаться, что это были сундуки с доверенностями. Именно в это мгновение Икуммут окончательно понял, что Нуммор пал. Даже если спустя какое-то время в городе снова будут выстроены дома и появятся новые жители, это будет уже не Нуммор. Город купцов, торгующих деньгами, окончательно исчез. Купец стиснул зубы и кивнул вознице:

— Поехали.

Возница хлестнул коней, и повозка рванула вперед, чуть не сбросив купца на землю. Лиммата крепко ухватила отца за воротник дорогого кафанана. Купец быстро восстановил равновесие и злобно отмахнулся от дочери.

Около часа они ехали по знакомой дороге, подпрыгивая на рытвинах, Икуммута почему-то все больше охватывало беспокойство. Сначала он был переполнен картинами мести, которая должна была неминуемо свершиться, лишь только он доберется до Ситакки или Сукатты и грозные ситаккские «акулы» уйдут в погоню. Затем мало-помалу его чувства немного улеглись, и он обрел способность мыслить более разумно. Когда Икуммут немного подумал, то пришел к выводу, что атаковать Нуммор, оставив нетронутыми Ситакку и Сукатту, мог бы только круглый идиот. А судя по тому, как был организован захват города, налетчик идиотом не был. А потому следовало с большой долей уверенности предположить, что и Ситакка и Сукатта также лежат в развалинах. И это означало, что самым разумным было забиться загородный дом и переждать, пока все закончится. Но все ли он предусмотрел?

Когда раздался резкий хлопок и одна из лошадей, взбрыкнув, рухнула на дорогу, Икуммут понял, что далеко не все. Но, как ни странно, он почувствовал облегчение, ибо теперь он был почти уверен в том, КТО же напал на Нуммор. Поэтому когда из-за деревьев выскочили бойцы в знакомых, тускло блестевших кольчугах, он сделал вознице повелительный жест не дергаться и, изо всех сил стараясь сохранять на лице свою обычную высокомерную мину, раздраженно дернул рукавом, стряхнув вцепившуюся в него дочь. Стараясь сохранять достоинство, он сполз с повозки на землю. К нему вразвалку подошел дюжий боец. Икуммут уже почти полностью успокоился и с обычным апломбом обратился к нему:

— Послушай-ка, милейший, я должен срочно поговорить с Великим Гроном.

Боец выхватил меч и уткнул его острие Икуммуту под подбородок:

— Кого ты назвал, дерьмо?

Лиммата испуганно закричала, а Икуммут, стараясь не обращать внимания на меч, мешающий ему полностью открывать рот, зло рявкнул ей:

— Заткнись! — И вновь обратился к воину: — Послушайте, милейший, если вы не доложите обо мне Великому Грону, я гарантирую, что у вас будут большие неприятности.

Боец некоторое время озадаченно смотрел на купца, а потом повернулся к товарищам и вопросительно посмотрел на них. В этот момент от опушки леса раздался громкий бас:

— Чего ты так долго возишься, старшина?

Боец дернулся, случайно распоров Икуммуту кожу на подбородке, и быстро ответил:

— Этот слизняк требует, чтобы его отвели к командору.

— Что?

Из-за деревьев выскочил настоящий гигант. Оглядев купца, он недоуменно искривил рот:

— Этот?

Получив подтверждение, он ухмыльнулся:

— Ну что ж, если ему так хочется…

Увидев глаза человека, которого называли Великий Грон, Икуммут понял, что кости сегодня не на его стороне.

— Ты хотел меня видеть, купец?

От тона, которым были сказаны эти слова, Икуммут невольно поежился. Но делать было нечего. Ему предстояло играть чужими костями.

— Великий Грон, мое имя Икуммут, я нумморский купец и у меня есть сведения, которые, как мне кажется, могут тебя заинтересовать. — Икуммут сделал паузу, но Грон невозмутимо смотрел на него и молчал, поэтому он решил продолжать: — Я бы хотел сохранить свое имущество… — он снова сделал паузу и невольно похолодел от того, что прочитал в этих спокойных глазах, — свою жизнь и жизнь и достоинство моей дочери.

Грон слегка приподнял уголки рта. Возможно, кто-то мог бы посчитать это улыбкой.

— Насчет последнего — можешь не беспокоиться, купец. Если она умрет, то умрет честной девушкой. Мы не берем женщин против их воли. А если это произойдет по обоюдному согласию, я не считаю это бесчестьем.

Икуммут передернулся. В этих словах не было для него никакой надежды. Но что ему оставалось, как не попытаться еще раз?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});