Корабли Мериора - Дженни Вурц

— Я ощутила… какой-то сбой,- наконец призналась знахарка. — Кстати, это растение называют сонной одурью. Оно ядовитое и одурманивающее, но им можно и лечить. Глаза, сердце, вздутие живота у детей. Но оно не усиливает способностей к ясновидению.

Слабая улыбка тронула губы Аритона.

— Проницательная умница, — произнес он, но не показал внутренней боли, рвавшейся наружу.

Локоть Элайры находился почти рядом. Как всегда, Аритон не отодвинулся, но постарался даже ненароком не коснуться девушки. Где бы они ни шли, Повелитель Теней всегда упорно держался на расстоянии.

Испытывать прочность его защитных преград, как однажды попыталась сделать Джинесса, было бы досадной ошибкой. В молчании Аритона явно ощущался упрек, адресованный Элайре. Наверное, принц сейчас корил себя за то, что рядом с ней позволил себе утратить бдительность. Неужели вся ее легкость и беззаботность — лишь умелая игра, чтобы проникнуть в ту потаенную часть его существа, куда он никого не хотел пускать?

Элайра чувствовала: сейчас он найдет какой-нибудь удобный предлог, чтобы уйти, и их встречи прекратятся. Усмехнувшись, словно ничего и не было, она спросила:

— Скажи, а из-за чего вчера утром твои ремесленники подняли шум?

Зеленые глаза удивленно распахнулись. Потом Аритон облегченно вздохнул, словно этот вопрос снял с него тяжесть, и тоже засмеялся.

— Из-за Дакара. С ним никогда не бывает тихо. Мы наняли слепого канатчика. Язык у него — как у гадюки. Ремесленники для забавы взяли и стравили их с Дакаром: кто кого превзойдет по части ругани и оскорблений. Победитель должен был придумать побежденному нечто вроде наказания.

Элайра откинула с затылка липкие волосы.

— И Дакар проиграл? Интересно, что ему придумал этот канатчик.

Аритон упер подбородок в ладони и, любуясь ее волосами, ответил:

— Старый Ивель не только остер на язык, но еще и хитер. Он как бы невзначай стал утверждать, что Дакар слишком толст, а потому не сможет влезть в пустую смоляную бочку. У Безумного Пророка, естественно, взыграла ущемленная гордость. Он полез в бочку. Внутрь влез, а обратно не выбраться. Когда Дакар стал вопить и требовать, чтобы его вытащили, один расторопный плотник, недолго думая, схватил крышку и прибил ее гвоздями. Потом бочку покатили и спустили прямо в Гартов пруд.

— И двойняшкам Джинессы пришлось его оттуда вылавливать? — взвизгивая от смеха, спросила Элайра.

— Нет. — Аритон смахнул пот, норовивший попасть в глаза. — Ты что, шутишь? Хорошо, что они не знали, не то Фелинда вопила бы от радости, видя, как бочка тонет, а Фиарк лупил бы по плавучей гробнице Дакара из рогатки. Наш пророк так лихо колотил по стенкам, что клепка разошлась, и он по-настоящему начал тонуть. Спасибо старикам. Те заметили его с крыльца таверны, приковыляли на берег, кое-как выловили бочку и отодрали крышку. А в качестве платы за спасение они распотрошили его запасы эля.

К Аритону вернулось прежнее, дружелюбное расположение духа. Он встал, затем,, вопреки обыкновению, протянул Элайре руку. Поднявшись, она тут же отпустила его теплые пальцы, сделав это чуть раньше, чем сделал бы он сам.

Их глаза встретились.

— Проницательная умница,- вновь произнес Аритон, но тени ушли, и теперь он улыбался.

После того дня его скованность исчезла, и рядом с Элайрой Фаленит позволял себе быть таким, каким его знал Халирон. Пусть ненадолго, но он освобождался от проклятия Деш-Тира и забывал, что является наследным принцем. Работа на верфи была тяжелой и поглощала почти все его время. К строящимся кораблям постоянно добавлялись новые части. Под жарким южным солнцем бригантины обрели кильсоны, а затем и скуловые стрингеры.

Когда на форштевнях кораблей появились швартовые тумбы, Аритон пришел в хижину Элайры, едва успев стряхнуть с одежды пахучие сосновые стружки. Теперь едва ли не каждую свободную минуту он проводил с ней.

Их походы за травами становились все более дальними. Аритон и Элайра уходили к глубоким тихим рукавам залива Серпа. Из-под ног с отчаянными криками выпархивали потревоженные бакланы. В жарком воздухе жужжали и звенели насекомые. Выйдя из деревни утром, к полудню парочка добиралась до рощи, где росли красные кедры. Кустарник пестрел разноцветными мотыльками. Следы двоих сборщиков трав оставались на песчаных холмах, где кроме них и стрекоз не было ни души. После шума и грохота верфи Аритон с наслаждением погружался в тишину. Здесь, в обществе Элайрыг он становился не таким замкнутым. После памятного случая кориатанская послушница тщательно следила, чтобы их разговоры не перешли на запретную тропу. В отличие от других людей (включая и Дакара) Элайра никогда не сомневалась в честности Аритона. А он стал все чаще смеяться и даже рассказал ей кое-что про своего деда, у которого рос и воспитывался.

Однажды они отправились за травами для талисманов. Вышли под вечер, ибо эти травы необходимо было собирать при лунном свете, придававшем растениям особую силу.

Наполнив сумку, Аритон и Элайра присели отдохнуть на поваленном бревне. Где-то в кустах тявкала лиса. Подобрав ветку, оторванную бурей, Аритон трогал пальцами бугорки зеленых желудей, которым уже не суждено было созреть и превратиться в бронзово-коричневые и иссиня-черные.

— Знаешь, мой дед никогда не хвалил своих учеников. Он требовал, чтобы мы не ждали готовых ответов, а думали самостоятельно. Он твердил, что маг учится не ради чьих-то похвал, а для себя. Я помню его слова: «Постижение тайн мира — нелегкий путь. Жить, ожидая чужой похвалы,- значит идти в никуда».

Элайре вдруг показалось, что настал долгожданный миг и теперь-то она может задать вопрос, который давно не давал ей покоя. Не глядя на Аритона, она сказала:

— И тебе никогда не хотелось услышать чью-либо похвалу? Даже не похвалу, а подтверждение того, что ты поступаешь правильно? Например, что ты правильно обошелся с итарранской армией, когда она вторглась в Страккский лес?

Услышав напоминание о детях, которые погибли вместе со взрослыми, защищая своего наследного принца, Аритон порывисто вскочил на ноги. Дубовая ветка с шелестом упала вниз. Глаза, полные душевной боли, впились в Элайру.

— Как легко рассуждать, когда сама не была там и ничего не видела! Спросила бы ты у выживших бойцов. Они бы тебе рассказали, что не было никакой возможности спасти тех детей. Но не думай, будто Дейлион-судьбоносец закрыл глаза на их гибель. Главное — я себе ничего не простил и не снял с себя вину. Ведь и взрослые, и дети гибли ради меня, ради их наследного принца! Поэтому я никогда не примирюсь с тем, что случилось на берегах Талькворина.

— Ты же приносил клятву верности кланам, обязуясь защищать их.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});