Корабли Мериора - Дженни Вурц

Столь же безликой, ничего не говорящей об особенностях хозяйки была и одежда Элайры, сшитая из серой саржи и батиста. Скромный наряд дополняла темно-красная льняная кайма на подоле.

Элайра терпеть не могла сережек; единственным ее украшением был витой серебряный браслет, потускневший от небрежного обращения. Кусочек кварца на тонкой цепочке являлся не украшением, а знаком принадлежности к ордену и подспорьем в работе. Руки и босые ноги Элайры потемнели от загара и покрылись множеством ссадин и царапин, неизбежных при сборе целебных трав.

Элайра кожей ощущала, что Аритон сейчас внимательно разглядывает ее. Встав, она добавила в готовящееся снадобье окопник и бросила щепотку чабреца. Аритон осторожно, по-кошачьи, расхаживал взад-вперед по ее тесной комнатке. Шаги его были почти бесшумными, а руки не касались ни одного предмета. Послушнице стало невыносимо молчать, и она заговорила:

— Ты ведь умеешь столярничать? Для начала сделай себе стул. А то стоя за столом работать трудно. И почему ты беспрестанно ходишь? Давняя пиратская привычка? Неужели Халирон это терпел?

Аритон остановился возле куска тонкого пергамента, на котором сохли нежные лепестки каких-то цветов. Вопрос его изрядно удивил. Он повернулся к Элайре и спросил:

— И все же ты возьмешься обучать такого растяпу, как я?

— Не знаю, — созналась девушка.

В отличие от Джинессы она прекрасно знала о способности Аритона подмечать мельчайшие особенности характера других людей, хотя для них его поступки оставались непонятными или воспринимались превратно. И потому она добавила:

— Можешь считать, что я решила попробовать. Эта неожиданная колкость рассмешила Аритона.

— Спасибо за честность. Знаешь, за две недели я устал толковать с ремесленниками. Они льстиво поддакивают, а потом делают по-своему. Хоть займусь приятным делом.

— Приятные дела долго не длятся, — с усмешкой возразила Элайра. — Быть может, твоим рабочим кажется, что ты сидишь у них на хребте. А люди не любят захребетников. Так в детстве мне говорил один старый вор. Кориатанские наставницы появились позже, а первые уроки жизни я получила от него. Тогда он представлялся мне мудрецом. Во всяком случае, у него хватило ума не закончить свои дни на виселице.

Элайра осторожно взяла тряпку и пересыпала раскрошенные травы в котел.

— Я хотела сегодня днем пойти за травами. Если ты не собираешься стоять здесь и стеречь котел, давай потом встретимся и сходим вместе. Как нам всегда говорили, целебные травы нужно изучать там, где они растут.

В ответ Аритон непринужденно улыбнулся.

— Считай, что ты меня заколдовала и я принял твои условия.

Поклонившись, он вышел из хижины.

Так начался этот странный промежуток времени в жизни Элайры и Аритона. Промежуток, не связанный ни с прошлым, ни с будущим и похожий на драгоценный камень без огранки.

Весна на Скимладской косе была совсем не такой, как в холодных краях, где заметен переход от снегов к первой зеленой траве. Здесь весна напоминала мимолетное отражение на стекле: появилось и исчезло. Только опытный глаз мог уловить перемены в листве деревьев и в путях птиц. Элайре достался внимательный ученик, прошедший в свое время основательную и суровую школу магии у своего деда.

Он умел ходить босиком, дабы не повредить каблуками нежных растений, умел осторожно выкапывать деревянной лопаткой корни. Его зоркие глаза подмечали любую мелочь. Кроме дюн они ходили на болота, где голубые цапли выслеживали в крошечных озерцах рыбу. Аритон шел в своих матросских штанах, подвернув их до колена. На плече у него болталась полотняная сумка для собранных трав. Следом, подоткнув подол юбки, шла Элайра.

Аритон кое-что знал о свойствах таких растений, как портулак, звездчатка и алтей. Положив руки на ствол красного клена или ивы, он ощущал бурное весеннее движение соков. Элайре почти не понадобилось объяснять ему, какую кору можно снимать и сколько ее взять от каждого дерева. Но были растения, встречавшиеся только на Этере или лишь в ее южных краях. В солнечных рощицах и на жарких дюнах Элайра показывала Аритону кисточник, лаконос, посконник. А там, где росли дубы, в самых укромных и тенистых уголках прятались чернильные орешки. Элайре нравилось, что Аритон не просто заучивал название растения, а не ленился опуститься на жаркий песок и внимательно разглядеть каждый кустик. Только так можно было постичь тайны, скрытые в листьях, цветках и корнях.

Однажды, когда Аритон стоял на коленях, разглядывая цветки белладонны, Элайра воспользовалась моментом и попыталась проникнуть в узор его жизненных линий. В свое время Первая колдунья Лиренда показывала ей этот узор. Элайру поразило, что Аритон даже не почувствовал вторжения в свои сокровенные глубины. Он по-прежнему внимательно смотрел на цветки и листья белладонны. У него лишь чуть дрогнули пальцы, после чего он сжал их в кулак и поднес ко лбу.

Обнаружив едва заметную брешь в его магической защите, Элайра настороженно застыла. У Аритона повреждено магическое зрение! Боясь, что любое необдуманное слово может вызвать в нем защитную вспышку гнева, Элайра затаила дыхание. Однако ее молчание было более чем красноречивым, и Аритон это уловил.

Он вскинул голову. В секундном взгляде промелькнуло неприкрытое отчаяние. Потом он запустил пальцы в волосы, разметавшиеся по влажным от пота плечам.

— Ты ведь и раньше знала, — с упреком произнес он, загораживаясь от ее проникновения.

Элайра опустила на землю корзинку. Потом медленно и осторожно, словно Аритон был роем пчел, а она — пасечницей, окурившей улей дымом, девушка села сама и расправила забрызганную грязью юбку. Их присутствие спугнуло оленя, и тот с пронзительным криком бросился прочь. Высоко в небе кружил черный гриф.

— Я ощутила… какой-то сбой,- наконец призналась знахарка. — Кстати, это растение называют сонной одурью. Оно ядовитое и одурманивающее, но им можно и лечить. Глаза, сердце, вздутие живота у детей. Но оно не усиливает способностей к ясновидению.

Слабая улыбка тронула губы Аритона.

— Проницательная умница, — произнес он, но не показал внутренней боли, рвавшейся наружу.

Локоть Элайры находился почти рядом. Как всегда, Аритон не отодвинулся, но постарался даже ненароком не коснуться девушки. Где бы они ни шли, Повелитель Теней всегда упорно держался на расстоянии.

Испытывать прочность его защитных преград, как однажды попыталась сделать Джинесса, было бы досадной ошибкой. В молчании Аритона явно ощущался упрек, адресованный Элайре. Наверное, принц сейчас корил себя за то, что рядом с ней позволил себе утратить бдительность. Неужели вся ее легкость и беззаботность — лишь умелая игра, чтобы проникнуть в ту потаенную часть его существа, куда он никого не хотел пускать?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});