Мелькнул чулок - Элизабет Гейдж

Но все это случится потом, когда-нибудь. А пока трое совершенно разных людей нашли поддержку и опору друг в друге в трудные времена. И Энни первая снова расправила крылья, чтобы улететь в большой мир из безопасности, тепла и уюта.

Теперь ее судьба неразрывно связана с Дейзи, с многочасовым пребыванием на съемочной площадке, под безразличным глазом камеры. И она должна вынести это одна.

Энни несколько минут постояла погруженная в свои мысли, потом спустилась вниз, где миссис Эрнандес приветствовала ее радостными возгласами, чашкой кофе, множеством вопросов и новостями о своей семье. К счастью для Энни, миссис Эрнандес ничем не выказала своей реакции на новую внешность Энни, поскольку уже видела ее несколько раз после аварии и теперь вела себя так, словно постоялица просто уезжала на некоторое время.

С другой стороны, новое лицо сослужило Энни хорошую службу, потому что никто не узнавал ее ни на улице, ни в соседнем магазинчике, где она купила молоко, кофе, хлеб, овсянку и мясное ассорти для завтрашнего обеда с Марго.

Несколько часов спустя после простого ужина в одиночестве и вечера, проведенного за изучением реплик Дейзи и долгой репетиции, она легла в постель, убаюканная знакомыми привычными звуками уличного движения за окном.

Лежа в полутьме и следя за трепещущими на стене тенями от веток, Энни почему-то вновь вспомнила о том времени, когда Ник был еще жив, а Дэймон Рис оставался лишь загадочной личностью, знаменитым именем и когда она жила лишь одним – стать известной актрисой, а все остальное в жизни бледнело и казалось незначительным в сравнении с этой великой миссией.

Как давно это было! Но все же те месяцы и недели таили в себе странное очарование, заставляя теперь с нежностью вспоминать минуты и часы, течение которых она едва замечала в стремлении выжить и чье исчезновение никогда бы не думала оплакивать. Правда, теперь прошлое окружало ее, все еще живое, но уже не то, каким оно казалось, когда Энни жила в нем, а другое, преломленное в ее сегодняшней жизни, сжимавшее сердце болью…

Энни не могла не поражаться тому, как сотни крошечных потрясений могут исковеркать жизнь, разорвать ее на кусочки и вновь восстановить с калейдоскопической непредсказуемостью. И теперь, чувствовала Энни, она знает себя лучше, чем когда-либо раньше. Прежний ритм жизни ушел, Хармон Керт мертв, ненавидеть больше некого, но куда девался неистребимый, казалось бы, оптимизм… а ребенок, который мог стать центром ее будущего, погиб.

Но остались Дейзи и «Плодородный полумесяц».

Энни подумала о Прусте и его внутренних «я», об афоризме Роя Дирена, любившего повторять, что актер может найти себя только в своем персонаже. А вдруг сейчас, именно сейчас, она стоит на распутье – переживает кризис, который вырвет ее из плена устоявшихся привычек и навсегда изменит жизнь? Неясные предчувствия бродили в ней, обещая новое, еще не изведанное будущее.

Неужели Рой окажется пророком, и следующее воплощение Энни Хэвиленд более всего зависит от Дейзи?

Почему нет? Иногда вымышленные персонажи могут повлиять на жизнь человека так же, как живые люди. Или даже больше. Ибо реальные люди заняты своими собственными переживаниями, в то время как персонаж не существующий, но бессмертный, мог навсегда остаться с актером…

Но Дейзи было так трудно понять, она ускользала, как призрак, неуловимая тень… Дэймон создал характер, подобный блуждающему огоньку, и даже лучшей актрисе пришлось бы немало помучиться, пытаясь воплотить этот невероятно сложный образ. Энни была буквально парализована страхом: а вдруг она позорно провалится, подведет Дэймона, так верившего в нее. И, не сумев вызвать к жизни Дейзи, Энни потеряет часть себя.

И все-таки она была снова дома – сладостно-горькая мысль, мучительно-дорогие воспоминания. Мягкая постель приняла ее в свои объятия, а темные стены молчаливо охраняли ее сон, словно старые друзья-защитники.

Энни уже была на пути в мистическое царство, ключи к которому были только у снов и фантазий. Тело ее, оказавшееся в этой почти забытой кровати, словно на ковре-самолете теперь блуждало по мирам воспоминаний словно по вехам, которые необходимо было отыскать снова.

Из Ричлэнда, Манхэттена, дома Дэймона у каньона слетались эти воспоминания, уже измененные волшебным прикосновением сна, превращающего их в колесницы, кружащиеся орбиты, уносящие ее прочь, далеко…

Энни погрузилась в благословенную дремоту; на губах играла полуулыбка… но тут зазвонил телефон.

Энни испуганно вскочила. Но звонки уже прекратились. Прежде чем она успела что-то сообразить, послышался щелчок автоответчика.

Только теперь Энни вспомнила, что включила его днем. Пока ее здесь не было, аппарат бездействовал, а в доме у Дэймона к телефону подходили либо Кончита, либо сам Рис. Но тут автоответчик был включен – верный солдатик, вынужденный записать сообщение звонившего. После нескольких щелчков и гудков он смолк, и Энни увидела мигающий зеленый огонек. Энни взглянула на часы. Полночь. Должно быть, она проспала почти час.

Она перемотала пленку, нажала кнопку «звук», повернула регулятор громкости. Раздался мужской голос, заставивший Энни в испуге схватиться за сердце.

«Привет, Энни. Это я. Почему не звонишь? Я скучал по тебе».

Девушка выпрямилась.

Фрэнк…

Она хотела сделать звук еще громче, но, прислушавшись, в панике вскочила и повернула регулятор до отказа, отключив звук.

Кровь в жилах похолодела. Это был голос Эрика Шейна, не Фрэнка. Энни прижалась к стене, вцепившись в подушку.

То, что она слышала, – невозможно. Эрик не может звонить… ведь прошло столько времени.

Но почему она так уверена в этом?! Ведь она вернулась в дом, где знала Эрика, где проводила долгие часы в ожидании его звонка, словно звонок этот был лекарством, способным дать ей успокоение. Неудивительно, что именно голос Эрика приветствовал ее сегодня ночью.

Нет, все равно это невозможно. Она слышала голос призрака. И вообще, может, ей все это привиделось? Зеленый огонек не мигал: аппарат вновь проигрывал сообщение.

Энни уставилась на автоответчик, взвешивая все варианты. Может быть, она перемотала пленку слишком далеко и прослушала предыдущее сообщение, переданное в ночь аварии… давным-давно…

«Почему не звонишь? Я скучал по тебе».

Вздрогнув, Энни подумала об Эрике, о тех последних страшных часах перед аварией, о сцене в спальне дома на Малибу, о глазах Эрика, которые, как двери, закрыли перед ней и будущее, и прошлое. Неужели этот голос донесся из того проклятого времени, чтобы вновь подвергнуть Энни страданиям, почти похороненным в памяти событиям двух последних долгих лет. Неужели судьба и случай так безжалостны, что преследуют Энни и теперь – после стольких испытаний и страданий?