Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

было ехать по делам в Индию. Взять меня с собой он не мог. Мы решили, что место это очень приятное и мы снимем дом на год. Я ходила с бабушкой подыскивать нам дом.

Когда твой отец приехал домой обедать, я ему и говорю: «Джон, я дом купила». Он сказал: «Что?» Вмешалась бабушка: «Все в порядке, Джон, это хорошее вложение капитала». Видишь ли, бабушкин муж, отчим твоего отца, оставил мне в наследство немного денег. Единственный дом, который мне понравился, когда я его увидела, был этот самый. Он был такой мирный… такой счастливый. Но старушка, хозяйка дома, сдавать его отказалась — она согласна была только продать. Она была квакерша — очень ласковая и кроткая. Я спросила бабушку: «Купить мне его — на свои деньги?»

Бабушка была моим опекуном. Она ответила: «Собственный дом — это надежное помещение капитала. Покупай».

Старенькая квакерша была такой доброй. Она сказала: «Представляю себе тебя здесь, моя милая, очень счастливой. Тебя и твоего супруга и твоих детей». Это было вроде благословения.

Это так в характере матери — неожиданность, быстрое принятие решения.

Селия спросила:

— Я здесь родилась?

— Да.

— О, мамочка, никогда не будем его продавать…

Мириам вздохнула.

— Не знаю, правильно ли я поступаю… Но он тебе так нравится… И быть может, он будет для тебя… всегда… чем-то таким… куда ты будешь возвращаться.

3

Приехала погостить кузина Лотти. Она вышла замуж, имела в Лондоне собственный дом. Но ей нужно было сменить обстановку и побыть на деревенском воздухе — так говорила Мириам.

Кузина Лотти явно была нездорова. Она лежала в постели, и ее ужасно тошнило.

Она что-то говорила, будто что-то съела и у нее расстроился желудок.

— Но теперь-то ей уже должно стать лучше, — настаивала Селия, когда прошла неделя, а кузину Лотти по-прежнему тошнило.

Когда расстраивается желудок, — примешь касторки, полежишь в постели, и на следующий день или через день тебе лучше.

Мириам смотрела на Селию с непонятным выражением. Наполовину виноватый, наполовину смеющийся — такой был у нее взгляд.

— Родная, я думаю, лучше тебе все сказать. Кузину Лотти тошнит потому, что у нее будет ребенок.

Никогда в жизни Селия так не удивлялась. Со времен спора с Маргрит Пристмен она ни разу не — задавалась вопросом, откуда берутся младенцы.

— Но почему от этого тошнит? Когда он тут будет? Завтра?

Мама рассмеялась.

— Нет, только осенью.

Она много чего рассказывала Селии — о том, сколько времени требуется, чтобы появился ребеночек, и немножко о том, какой это процесс. Селия просто диву давалась — это было самое необыкновенное из всего, что она когда-либо слышала.

— Только не говори об этом при кузине Лотти. Маленькие девочки не должны об этом знать.

На другой день Селия явилась к матери возбужденная.

— Мамочка, мамочка, я видела такой занятный сон. Мне приснилось, что бабушка ждет ребенка. Ты думаешь сон сбудется? Давай мы ей напишем и спросим.

Селию очень удивило, когда мать в ответ рассмеялась.

— Сны действительно сбываются, — сказала она с укоризной. — Так говорится в Библии.

4

Возбуждение по поводу младенца кузины Лотти продолжалось у Селии неделю. В душе она по-прежнему надеялась, что младенец появится не осенью, а прямо сейчас. В конце концов мама может ведь ошибаться.

Потом кузина Лотти уехала обратно в город, и Селия обо всем забыла. Для нее было великой неожиданностью, когда осенью она гостила у бабушки и вдруг в сад вышла старая Сэра и возвестила:

— Твоя кузина Лотти произвела на свет мальчонку. Ну, разве не славно!

Селия бросилась в дом, где сидела бабушка с телеграммой в руках и беседовала с миссис Макинтош, своей закадычной подругой.

— Бабушка, бабушка, — кричала Селия, — правда, что у кузины Лотти малыш? Какой величины?

Бабушка, не раздумывая изобразила величину малыша на своей вязальной спице — она как раз вязала носки.

— Такой малюсенький? — Это казалось неправдоподобным.

— Моя сестренка Джейн родилась такой крохотной, что умещалась в мыльнице, — сказала бабушка.

— В мыльнице, бабушка?

— Никто не думал, что выживет, — сказала бабушка, смакуя это известие и, понизив голос, обращаясь к миссис Макинтош, добавила: — Пятимесячная.

Селия молчала, пытаясь представить в своем воображении такого крохотного младенчика.

— А из-под какого мыла? — через минуту спросила она, но бабушке было не до Селии. Она шушукалась с миссис Макинтош.

— Врачи по-разному говорили про Шарлотту. Пусть рожает, сказал женский врач. Сорок восемь часов… пуповина… прямо вокруг шейки…

Бабушка говорила все тише и тише. Потом быстро взглянула на Селию и умолкла.

Что за странная была у бабушки манера рассказывать. То, о чем она рассказывала, становилось от этого лишь увлекательнее… К тому же она могла так странно на тебя поглядывать. Как если бы у нее было много такого, о чем она могла бы тебе рассказать, если б захотела.

5

В пятнадцать лет Селия опять стала набожной. Религия на этот раз была другая — англиканская, ортодоксальная. Ее причастили, слушала она и проповедь епископа Лондонского. И тут же почувствовала романтическую преданность ему. У себя на камине она поставила открытку с его изображением; листая газеты, искала его имя. Она сочиняла длинные истории про то, как работала в приходах Ист-Энда, ухаживала за больными, и он однажды заметил ее, и они поженились и стали жить в Фулэме, во дворце. В другой истории она становилась монашенкой — как она выяснила, бывают монашенки и некатолические, — и вела она жизнь великой праведницы, и были ей видения.

После конфирмации Селия читала уйму всяких книжечек и каждое воскресенье ходила в церковь. Ее огорчало, что мать с нею не ходит. Мириам бывала в церкви только на Троицу. Троицын день она считала самым большим праздником христианской церкви.

— Святой дух Божий, — говорила она. — Вдумайся в это, Селия. Вот в чем чудо, тайна и красота Божья. В молитвенниках об этом мало, и священники почти об этом не говорят. Не решаются, так как не уверены, что это такое. Дух Святой.

Мириам поклонялась Святому Духу. Селии от этого было как-то неуютно. Мириам не особо любила церкви. В одних, говорила она, святости больше, чем в других. Все зависит от тех, кто ходит туда молиться, говорила она.

Селию, которая твердо и решительно была правоверной, это огорчало. Ей не нравилось, что мать не правоверная. Было в Мириам что-то таинственное. У нее был дар видения: она умела представлять невидимое. Это было подстать ее обезоруживающей привычке угадывать чужие мысли.

Понемногу Селия