Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди

не стал. Сам не знал.

Стриженый довел меня до самой машины. Распахнул дверь. И прежде, чем втолкнуть на заднее сиденье, скомандовал шоферу:

— Зачисти.

Тот молча нагнулся, вынул откуда-то из-под сиденья короткий автомат с набалдашником глушителя. А дальше… Мой мозг отказывался признать реальность происходящего. И вместе с тем фиксировал всё до последней мелочи.

Шофер стрелял короткими очередями. «Пук-пук-пук», дергался в его руках автомат. Но время внезапно стало медленным, вязким. «Пук… пук…» И пули летели медленно. Я видел траекторию каждой из них, будто и не ночь вокруг стояла кромешная. Вот расплылись алые пятна на светлой куртке Антона, так и не успевшего спросонья понять, что его убивают. Вот опрокинулся назад в воду Слава. Вот…

Виталя смотрела не на стрелявшего, на меня. И в глазах ее пылало черное пламя. «Сделай! Сделай!» — требовал этот взгляд. Но что я мог сделать?! Уже все произошло! Если даже удастся оттолкнуть стриженого, выбить автомат из рук стрелка — поздно! Ничего не исправить! И черное пламя застыло, будто зрачки превратились в обсидиан. Зато что-то вспыхнуло в правой руке девушки.

Больше всего это походило на меч. Прямой узкий меч без гарды. Меч, выплавленный из серебристого света. Магиня коротко взмахнула — перед самым рыльцем первой из летящих в ее грудь пуль… И будто полотно с нарисованной на нем картиной рассекла. Гнилое, негодное полотно с нарисованной дрянным художником картиной…

Дверь лаборатории за моей спиной громко хлопнула. Я вздрогнул от неожиданности и, недовольно морщась, обернулся. Кого там принесло? Терпеть не могу, когда посторонние врываются в лабораторию во время работы, да еще и дверью хлопают.

Однако это были вовсе не посторонние. Антон вернулся от босса. Это что же ему Пузанок сказал, раз такой уравновешенный человек начал дверью хлопать?

— Что за шум, что за дела? Зачем босс вызывал?

— А никаких дел!

— Чего тогда хлопаешь?

— Потому и хлопаю. Что никаких дел у нас больше нет.

— Это как?

Антон поправил на носу скособочившиеся очки.

— А так. С первого числа нашу лабораторию закрывают. Совсем. Расформировывают. Много мы денег жрем, а отдачи никакой. Палыч так и сказал: «Дармоеды».

Он грузно упал на кресло, стоящее рядом с компьютерным столиком. Кресло жалобно скрипнуло и чуть откатилось в сторону. Антон выжидающе уставился на меня. А что я мог сказать? Собственно, к этому все и шло последние года полтора. Одни мы верить в подобный финал не хотели. Романтики-идеалисты. Тьфу!

Начиналась наша «Лаборатория новых типов связи» три года назад с гениальной идеи некоего Евгения Райтмана, сотрудника столичного НИИ Физики твердых тел. Это тогда она казалась гениальной, сейчас же многие считали ее бредом. Идея базировалась на открытом не так давно удивительном свойстве монокристаллов. Если разделить кристалл на две части и в одной из половинок возбудить колебание кристаллической решетки, то иногда удается зарегистрировать самовозбуждение аналогичных колебаний во второй половине. Причем совершенно не важно, на каком расстоянии друг от друга они в этот момент находятся. Природа взаимодействия половинок кристалла была пока неясна, вернее, теорий, ее объясняющих, возникло излишне много. Райтман, например, был уверен, что виновники всего — гравитоны. И хотел использовать открытый эффект для измерения скорости гравитационного излучения, да что там измерения — для доказательства, что она выше скорости света. Ну и как следствие — что общая теория относительности неверна.

Естественно, для подобных измерений матушки-Земли Евгению было маловато, расстояния требовались космические. В родном институте нечего было и мечтать о подобном. И Райтман приехал к нам.

И сумел пробиться к самому-самому высокому руководству. Чем он их взял? Так ни для кого не секрет, что одно из основных направлений деятельности НИИ Радиотехнических измерений — это разработка командно-телеметрических комплексов космических аппаратов. А что такое командно-телеметрическая радиолиния? Когда речь идет о висящих на земной орбите спутниках, все работает отлично. Но чем больше расстояние, тем больше вреда от теории дедушки Эйнштейна. При полете на Марс запаздывание сигнала измеряется минутами. А не сегодня-завтра автоматы полетят, скажем, на Плутон? Там уже — часы! В таких условиях ни о каком дистанционном управлении речь не идет, операторы ЦУПа превратятся в зрителей.

То ли дело — «бесконечно быстрые» гравитоны Жени Райтмана! И пусть современная физика не может подтвердить их существование. Она ж и опровергнуть не может! Значит, всего делов — собрать аппарат, установить на космический корабль и отправить, например, к Луне. Еще лучше — к Марсу или Венере. Тем более схема аппарата не намного сложнее, чем радио Попова.

В общем, средства изыскали, лабораторию для Жени организовали. И приемник с передатчиком собрали. Естественно, прежде чем приемник в космос отправлять, его требовалось в родных стенах опробовать. На этом бравурные марши и умолкли.

Первооткрыватели эффекта не врали. Иногда удается зарегистрировать самовозбуждение колебаний в монокристалле. Но слово иногда оказалось ключевым. Чаще всего половинка, помещенная в контур приемника, не реагировала никак. Гораздо реже она внезапно разрушалась, стоило включить высокочастотный магниторезонатор передатчика. И всего лишь несколько раз за все время нам удалось принять сигнал. Самое плохое — никакой закономерности выявить мы так и не смогли. Что только не делали! Меняли частоту и амплитуду колебаний, напряженность магнитного поля, подбирали кристаллы с различными характеристиками решетки. Даже резали их по-разному! Безрезультатно.

В космос наш гравитоприемник так и не полетел. И Райтман охладел к своему детищу. А когда вдруг пришло интересное предложение из Штатов, бросил все и уехал, особо не раздумывая. Покинутая создателем и вдохновителем «Лаборатория новых типов связи» начала хиреть, усыхать. На настоящий момент весь штат ее состоял из четырех человек. Завлаб, к.т.н. Скляров Николай Павлович, «Палыч», между своими. Или «Пузанок» — за глаза, разумеется. Человек ординарный, скучный и далеко не гениальный. Мэнээс Антон Нерлин, физик-теоретик, написавший лет пять назад диссертацию, не в пример скляровской, имеющую непосредственное отношение к науке. Но так и не защитившийся, по причине хронического отсутствия денег. Инженер-системотехник Слава Жуда, по совместительству просто инженер и просто техник широкого профиля, вплоть до «сан-» ведающий всем железом, числящимся на балансе лаборатории. И