Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

Прошу и приказываю всемерно и со всею полнотой поддерживать дух дисциплины и порядка, помятуя, что новый свободный строй устанавливает благодетельные законы, возвышающее звание солдата и способствующие при искреннем проникновении ими сближению и взаимному доверию. Помните, что чем больше дается свободы, тем больше требуется от каждого соблюдения порядка и законности».

Мои объезды частей дивизии

В этот же день я издал и следующие приказы, как результат моих объездов частей дивизии:

1.

«При осмотре мною пострадавшей от обстрела правой батареи боевого участка, я не мог не обратить внимания на то, что 4-я тяжелая батарея не пришла на помощь своим огнем, несмотря на то, что с наблюдательного пункта ясно было видно место неприятельской батареи, которая обрушилась на нашу правую батарею. Офицер наблюдатель тяжелой батареи проявил какое-то непонятное для меня равнодушие. Приказываю командиру 4-й тяжелой батареи представить мне по сему поводу объяснение».

2.

«При обходе мною перевязочных пунктов и лазаретов я заметил недостаточно внимательное, в некоторых случаях, отношение к раненым со стороны ближайшего начальства в ротах и фельдшерского персонала, – так были случаи, что раненый в грудь с переломом ребра, другой – в горло доходили пешком до перевязочного пункта. Такие случаи возможны только во время серьезных боев, при больших потерях, и когда, волей неволей, приходится и более тяжелым раненым добираться самим до перевязочных пунктов, в настоящее же время это недопустимо. Кроме того, я напал в одном из лазаретов на тяжелый случай. Раненый, доставленный на полковой перевязочный пункт заявил, что у него имеется 80 рублей денег. Врач перевязочного пункта обязан был или взять эти деньги на хранение и выдать расписку, или же, если бы раненый пожелал взять с собой деньги, должен был в препроводительной бумаге указать сумму денег, находящуюся при раненом. Так как врач не принял этих мер, а раненый по прибытии в дивизионный перевязочный отряд был без памяти – деньги в результате пропали. Считая виновным как полк, так и дивизионный перевязочный отряд, приказываю на этот раз вернуть эту сумму раненому стрелку 58-го Сибирского стрелкового полка Дурневу[628], находящемуся в Курско-знаменском лазарете, в равных долях по сорок рублей из хозяйственных сумм 58-го полка и перевязочного отряда.

Предупреждаю, что на будущее время в таких случаях будет взыскиваться с виновных лиц…»

3.

«Около 16-ти часов тяжелая батарея противника, корректируемая с аэроплана, обстреляла 4-ю батарею 2-й Гренадерской apтиллерийской бригады, выпустив около 200 снарядов, причем в нишах со снарядами произошли пожары, которые были потушены мужественной и самоотверженной работой взводного фейерверкера Крылов и старшего фейерверкера Григоренко[629]. За полное спокойствие и самообладание, проявленное на батарее, объявляю благодарность командующему батареей капитану Каминскому[630], а молодцов Крылова и Григоренко приказываю представить к соответствующим наградам».

Посещение дивизии членом Государственной Думы Н. Н. Щепкиным для передачи приветствия Временного правительства

13-го марта я получил извещение, что на другой день, в расположение дивизии прибудет член государственной Думы Н. Н. Щепкин[631] с приветствием от Временного правительства.

Я был этому очень рад, т. к. надеялся, что Щепкин сумеет повлиять на массы в смысле необходимости поддержать дисциплину и довести войну до конца. Чтобы наибольшее число солдат могло его увидеть, я отдал следующий приказ по дивизии:

«Завтра 14-го сего марта, в 14 час. 30 мин. прибудет в расположение дивизии член Государственной Думы Н. Н. Щепкин с приветствием войскам от Временного правительства.

Для выслушивания этого приветствия назначить:

1) 59-й Сибирский стрелковый полк в полном составе;

2) Батальон 60-го Сибирского стрелкового полка и команды из южной части Россошского леса.

3) от батальона того же полка из узкой части Россошского леса по 10 солдат от каждой роты при одном офицере от батальона.

4) от батальона, расположенного при штабе левого боевого участка, по 2 солдата от роты при одном офицере от батальона.

5) от 57-го и 58-го Сибирских стрелковых полков по 2 солдата от роты и по одному от каждой команды при одном офицере от каждого полка.

6) от 3-й саперной роты Гренадерского саперного батальона возможны большее число солдат при офицере.

7) от штаба дивизии – 20 солдат, управлений 15-го Сибирского артиллерийского дивизиона и дивизионного интенданта по 2 солдата.

8) от каждой батареи по 10 солдат при офицере от дивизиона.

9) от дивизионного обоза – 20 солдат.

10) от обозов II разряда каждого полка – по 10 солдат.

11) от перевязочного отряда – 20 солдат.

12) от 1-го и 2-го лазаретов: Курско-Знаменского и Богодуховского отрядов и военно-санитарного транспорта по 10 человек.

<…> К означенному времени и месту командиру 60-го Сибирского стрелкового полка прислать хор музыки. Форма одежды пехотная».

Я приказал обставить посещение Щепкиным нашей дивизии возможно торжественнее, соорудить особую трибуну, с который бы он мог сказать свою речь, чтобы все его видели и слышали.

За Щепкиным на вокзал я послал свои сани и командировал адъютанта. Погода была дивная, тихая, солнце светило вовсю, за полчаса до назначенного времени его приезда, я приехал верхом, объехав все части дивизии, здороваясь со стрелками и поздравляя их с праздником – приездом к нам представителя от Временного правительства. Настроение было бодрое, веселое. В три часа дня приехал Щепкин в полушубке, большой меховой шапке с солдатским Георгиевским крестом на груди и зеленым бантом. Командир полка скомандовал «на караул», музыка заиграла марш «Победы» и он подошел к Щепкину с рапортом.

После этого подошел я и приветствовал от лица дивизии, поблагодарив за оказанное нам внимание его приездом.

Щепкин поздоровался: «Здравствуйте граждане-солдаты».

Дружно и бойко ответили мои стрелки. После этого, когда Щепкин взошел на эстраду, я приказал придвинуть всех солдат, которые и окружили его тесным кольцом.

Все более и более воодушевляясь, Щепкин произнес очень хорошую речь, говорил просто, без фраз, касаясь как раз самых больных вопросов, которые волновали солдатские умы, он попадал как раз в точку. К его речи я бы ничего не мог прибавить и ничего бы не мог от нее отнять. Впечатление она произвела огромное, я лично был вполне удовлетворен, все окружающие также. По окончании его речи я поднялся на трибуну и, обратясь к офицерам и солдатам, спросил, уполномачивают ли они меня ответить члену Государственной Думы. Дружно подхваченное «просим» было ответом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});